Ибо оскорбление уже нанесено, латиняне нарушили свой же кодекс чести и Саладин имеет возможность выступить против них с позиций моральной правоты. Никто ни на востоке, ни на западе не посмеет его осудить, что бы он ни сделал. Итак, Иерусалимское королевство втягивается в войну, которая обречена стать войной непопулярной.
Трижды за ночь отец Савари решал, что надо немедленно бежать, но трижды отменял свое решение. Во-первых, это ночное бегство таило определенные опасности, в темноте никто не станет разбирать кто перед ним, воин или пастырь. Безопаснее попасть к Саладину в плен, он, что общеизвестно, не воюет со священниками. Но сохранив свою жизнь, он навсегда потеряет доверие великого провизора.
Госпожа Жильсон лежала на старом одеяле в углу большой каменной комнаты и тихо плакала. Посреди помещения горел огонь в медной жаровне на закопченном треножнике. Принцесса Замира и все шесть ее служанок сбились в испуганную кучку в другом конце комнаты. Они переговаривались шепотом и время от времени вытирали пот со лба раненого Али. Он тихо постанывал. У него скорей всего были сломаны какие-то кости, но замковый лекарь сбежал еще на прошлой неделе, почуяв неладное.
Сестра Саладина давно уже была за пределом своих психических сил. Каждый день, каждый час и каждую минуту, она ждала шумного грязного вторжения назорейских бандитов, и то, что это вторжение откладывалось, лишь терзало ее нервы и изматывало душу. Спутницы не могли ее успокоить, они ждали того же самого, скорее даже их положение было хуже, чем положение принцессы. Она, в общем, могла бы рассчитывать хотя бы на минимум снисхождения и уважения со стороны главаря. Им же просто грозила опасность пойти по солдатским рукам.
Но и в эту, самую удушливую, самую тревожную ночь, Рено не пришел. Он предпочел привычное общество собутыльников обществу своей очень родовитой и очень запуганной пленницы. Это не развеяло подозрений Изабеллы, просидевшей возле входа в башню всю ночь. Если бы принцесса Замира узнала под чьею охраной она находится она, пожалуй, удивилась бы.
Под утро, большую часть защитников Шанта свалил короткий сон. Костры потухли, и по дворам замка поползли стелющиеся, сизые дымы. Едва проглянуло солнце дозорные закричали, что опять едет посольство.
Данже еле-еле уговорил Изабеллу сменить место засады на более безопасное, при свете дня, она была бы слишком на виду.
Волнения последних дней привели Изабеллу в состояние близкое к тому, в котором находилась сестра Саладина. Она внутренне оцепенела, глаза провалились и стали похожи на две несчастные пещеры с темными озерами отчаяния на дне. Она непрерывно терзала рукою ножны кинжала и кусала губы.
На площади стали собираться те, кто смог проснуться, остальные продирали глаза и нашаривали оружие. Заскрипели отпираемые ворота. Из своего дома появился Рено, вид у него был потрепанный, угрюмый, но было видно, что собою он вполне владеет.
Арсланбек не слезая с коня объявил, что великий султан Саладин принимает условия графа Рено Шатильонского. Если ему немедленно выдадут его сестру и племянника, он отойдет от замка Шант на половину дневного перехода.
Взрыв всеобщего ликования был ему ответом. Рено кивнул, на его лице ничего особенного не выразилось. Можно было подумать, что ему все равно как тут все закончится.
— Я жду, — сказал посол как можно заносчивее. Он принадлежал к тем, кто в глубине души не одобрял сговор султана с этим разбойником, но вслух своих возражений высказать не посмел. Теперь он демонстрировал свое презрение назорею.
Рено развернулся и пошел к башне. Снял с пояса связку с огромными ключами, отпер замок. Изабелла выбралась из своего тайника за колодцем, и стояла в плотной толпе обступившей крыльцо. Она во время речи посла находилась слишком далеко и не уловила сути того, что происходит. Она вообще в этот момент была так возбуждена, что неспособна была понимать хоть что-либо.
Граф вошел внутрь и стал подниматься на второй этаж по витой лестнице. Прошло совсем немного времени и сверху донесся дикий женский визг. Сарацинки решили, что похититель, наконец, явился, чтобы взять свое. Именно утром. Неожиданно, несмотря на все дни мучительного ожидания. Шок был слишком силен. Замира лишилась чувств. Граф постоял над ее распростертым телом, не зная, что же ему теперь делать. Семь пар женских глаз наблюдали за ним из углов каминной комнаты. Даже госпожа Жильсон потеряла в этот момент способность говорить и действовать. Али лежал в беспамятстве.
Не видя другого выхода, граф подхватил на руки тело Замиры и вышел с ним вон. Он рассудил, что по сути ведь все равно в полном ли здравии или в небольшом беспамятстве вернет он сестру ее брату. Своим внезапным появлением наверху он лишил ее отнюдь не чести, а всего лишь сознания, а оно не может быть признано важной частью женского достоинства.
Граф появился на крыльце башни, держа принцессу Замиру на руках. Она не была шестнадцатилетней хрупкой девушкой, и даже такому гиганту как Рено, было тяжело нести ее на вытянутых руках. Поэтому он прижал ее к груди, а руку принцессы положил себе на плечо. При желании в них легко можно было увидеть пару влюбленных, слившихся в объятии перед вынужденным прощанием. Именно эти мысли пришли в голову Изабелле и она совершенно ослепла от ярости.
Толпа, собравшаяся перед входом в башню расступилась, образуя коридор, в конце которого высился посол на коне. По его команде двое сопровождавших гулямов спешились, чтобы благоговейно принять принцессу или то, что от нее осталось. Арсланбек был почему-то уверен, что сестра повелителя покончила с собой.
Сарацины двинулись по живому коридору навстречу графу, им не суждено было дойти до него ибо… ибо из толпы появился еще один человек, невысокий юноша в великоватом блио и драных шоссах. Увидев его перед собой, граф остановился. Брови его сдвинулись и в его фигуре проступила некая неуверенность. Юноша не торопясь приблизился к графу. Молча.
— Ты? — прошептал Рено и лицо его было смущенным, как лицо человека уверенного, что его ничем нельзя смутить.
Посол почувствовал неладное, он крикнул что-то своим людям и они ускорили шаг, но им не суждено было успеть… В руке юноши блеснул кинжал, вздох удивления замер в устах у всех, кто стоял в первых рядах и был непосредственным свидетелем события. Невозможно было уследить за движением — нож торчал в груди Рено Шатильонского.
На графе была лишь тонкая неаполитанская кольчуга, и она не смогла защитить его грудь. Трехгранное лезвие прошло как раз в одно из кованых колец. Изабелла, несмотря на свою хрупкость, сумела вложить в удар огромную силу, которую дает смесь отчаяния, ревности и боли.
Гигант медленно опустился на колени продолжая прижимать к груди ничего не ведающую сарацинку. Жест этот лишний раз подтвердил Изабелле, что она была права в своей мести.
И неизвестно, что еще она собиралась сделать, ей не позволили развернуться подбежавшие слуги посла. Они были уверены, что она сейчас бросится убивать принцессу Замиру, налетев, они сбили Изабеллу с ног. Данже, стоявший в трех шагах от места действия в первом ряду зевак, Данже, которому под страхом смерти было запрещено вмешиваться в то, что будет происходить, не выдержал и ринулся защищать свою госпожу. Через несколько мгновений свалка была всеобщей.
Не совсем всеобщей, надобно поправиться. В нее не вмешался отец Савари. Оценив происходящее, он подозвал к себе своих слуг и велел им собираться. Они не успели выполнить приказания, потому что прибежал тот, кого он поставил на стену следить за происходящим в округе. Слуга прошептал что-то на ухо иоанниту.
— Что?! — воскликнул отец Савари, — со стороны Иордана?
— Их много, они идут христианским строем, — отвечал слуга.
— Они несут орифламму?
— Флага я не смог рассмотреть.
Глядя на кишащее в поднятой пыли человеческое месиво старый госпитальер взвешивал обстоятельства этого странного утра. Когда было нужно он умел думать быстро.
— Форэ, — сказал он своему старшему слуге, рыжему детине лет двадцати пяти, — возьми еще двоих человек. Быстро поднимайтесь в башню. Захватите оттуда саладинова племянника. Заверните его в покрывало.
— Зачем он нам? — искренне удивился Форэ, но удивление его было недолгим. Отец Савари посмотрел на него так, что слуга понял, лучше в этой ситуации молча выполнить приказание.
— Вытащите его через тот вход, там за лестницей есть низенькая дверь. Вот ключ. И очень быстро Форэ! А вы, — отец Савари обратился к двум другим слугам, — будете ждать там с носилками.
Посол Арсланбек, решив, что его собираются убить, ретировался. Никто ему не препятствовал, ворота были открыты. От них до шатра султана было не более шести сотен шагов. Саладин вместе с братом сидели в седлах перед развернутым строем своей гвардии и напряженно смотрели в сторону замка, где решалась судьба их ближайших родственников. Достаточно было одного жеста, чтобы они атаковали замок. Время шло, раздражение и нетерпение нарастало. Над головами всадников проплыло несколько степных стервятников. Они летели в сторону замка. Нафаидин указал на них брату. Саладин ничего не ответил и нахмурился.
Из соблазнительно распахнутых ворот замка вылетел всадник.
— Это Арсланбек! — сразу же закричали в рядах мерхасов. Сразу же стало ясно, что дело обстоит плохо.
Посол явно спасался бегством.
В это время из других «ворот» замка, через давешний пролом, который так толком и не смогли заделать, выбрался отец Савари со своими людьми и беспамятным племянником сарацинского султана. Оставив позади сумасшедшую неразбериху, вызванную внезапной смертью графа Рено, госпитальер поспешил навстречу приближающейся со стороны Иордана конницы.
Глядя на нее издали можно было ручаться лишь за то, что она состоит не из мусульман. В сложившейся ситуации это было уже немало.
Подъехав поближе отец Савари узнал знамя Конрада Монферратского и возликовал. Судьба явно шла ему навстречу. В последние годы отношения Госпиталя и маркиза были неизменно дружественными.
— Мессир! — закричал старик еще издалека, — рад вас видеть.
Он был рад не только этой встрече, но и возможности приостановить скачку. Несмотря на то, что его лошади бежали ровной рысью, ему казалось, что из него вываливаются все его внутренности.
— Отец Савари?! — маркиз не скрывал своего удивления, — что вам понадобилось в этих пустынных краях.
— Дела милосердия ценнее в подобных филиалах ада на земле, чем в райских обителях.
— Воистину так, — криво усмехнулся маркиз, знавший цену любой риторике.
— Меня призвали, чтобы проводить одного юношу в последний путь, но выяснилось, что правильное лечение ему еще может помочь. Я покажу его нашим лекарям из госпиталя св. Иоанна.
— Судя по тому с какой поспешностью вы покидаете замок…
— Вы правы, маркиз, увы. По ту сторону этого не слишком надежного сооружения стоит сам султан Вавилона, хотя, насколько я понял, и не со всем своим воинством.
— Что Рено? — осторожно прищурив глаза, спросил Конрад. Разумеется его интересовала судьба Изабеллы, но впрямую спрашивать ему было трудно.
— Этот разбойник, знаете ли, мертв. И его смерть не самое удивительное из того, что я видел там.
— Не томите меня, святой отец, договаривайте.
Госпитальер вздохнул.
— Если бы я не знал, что это невозможно, я бы сказал, что его убила принцесса Изабелла. Или очень похожий на нее юноша. Может быть брат.
— Бодуэн еще ребенок.
Старик развел руками.
— Так вы говорите это произошло недавно?
— Только что. Воображаю, что там творится.
Маркиз поднял руку, давая своим людям приказ к движению вперед.
— Счастливого пути, святой отец. Держитесь вплотную к руслу этого ручья и выйдете прямо к моей переправе через Иордан.
— Благодарю вас, маркиз, — радостно запел госпитальер.
Всю дорогу из лагеря сюда к замку Конрад проклинал себя. Почему он сразу не бросился вслед за Изабеллой?! Встал в глупую позу гордой обиды, пусть, мол, она отправляется к своему Рено. А, оказывается, вот он для чего ей был нужен.
Вздымая целые облака пыли тяжелая конница Конрада Монферратского ворвалась на территорию замка как раз в тот момент, как через главные ворота в нее входили мерхасы Саладина.
Психологическое преимущество было за итальянцами, они были предупреждены маркизом и готовы к настоящему столкновению. Сарацины собирались разгонять толпу полупьяного, перепуганного сброда, как обещал им рассказ Арсланбека. В узких пространствах небольшого замка кавалерийская выучка и личная храбрость были бесполезны при столкновении с плотной железной массой. Конрад приказал своим спешиться, как это делали в свое время Годфруа и Танкред и добивались успехов. Успех сопутствовал и маркизу. Его люди как поршнем вытолкнули саладинову гвардию обратно на пыльную равнину перед замком, но от сражения в открытом поле отказались. Конрад справедливо полагал, что шансов на победу у него в таком сражении немного.
Конрад быстро навел порядок в замке Шант и сразу же послал парламентеров к султану. Очень скоро принцесса Замира и ее служанки были возвращены целыми и невредимыми в лагерь Саладина. И без всяких условий. На вопрос же о племяннике Али, Конрад честно ответил, что ничего о нем не знает.
Изабелла равнодушно встретила своего спасителя. Она находилась в полной прострации, не отвечала ни на какие вопросы, отказывалась принимать пищу. Когда Конрад сообщил ей, что собирается взять ее с собой в один из своих замков, она не выразила ни согласия, ни отрицательного отношения.
Так закончился первый эпизод этой войны.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ТЮРЬМА
Реми де Труа был всем доволен. Его поселили в обычной гостевой келье, в таких останавливались прибывшие по повелению великого магистра провинциальные орденские чины. Правда Реми об этом не знал. Ни с кем, кто попадал в резиденцию графа де Ридфора из внешнего мира ему видеться не приходилось. Он даже ел в одиночестве. Еду ему приносил престарелый молчаливый монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78