Вокруг рва возвели стенку
из необделанных камней, такую, чтобы детеныши двуногих могли, приподнявш
ись на цыпочки, разглядеть его, а сверху для надежности установили высок
ую решетку с заостренными концами прутьев, так что забор напоминал каре
древних латников с поднятыми копьями. Что-то подобное Волк видел один ра
з на своей территории, когда как-то летом понаехало множество двуногих, ш
умных, вонючих, стрекочущих и сверкающих, и целую луну что-то делали на ег
о любимом поле, где он так любил загонять зимой зайцев, оставив после себя
мертвую, засыпанную бесполезными предметами землю.
На теплой стороне холма установили бревенчатый домик с невысоким лазом
и стилизованной под соломенную двускатной крышей. Они думали, что это за
менит ему привычное лежбище Ц пещеру, но он спал в домике все несколько д
ней в году, когда по ночам становилось совсем невмоготу от холода.
Невдалеке от домика имелся единственный проход, связывавший его тепере
шнюю Территорию с окружающим миром: через ров был перекинут мостик без п
ерил, упиравшийся в крепкую дубовую калитку вровень с каменной стенкой,
в которую была заделана металлическая решетка. Сам мостик был сделан точ
но из таких же металлических прутьев, разве что расположенных чуть побли
же друг к другу, чтобы не проваливались ноги смотрителей. Когда смотрите
лей внутри не было, мостик поднимали, прижимая к калитке, так что издали ка
залось, что Волк находится на полностью изолированном острове.
Вольер делали наспех, холм засыпали мерзлой землей и слегка утрамбовали
. Но буквально через неделю после привоза Волка яркое весеннее солнце ст
ало подтапливать снег и землю и вольер уподобился отечественным скотны
м дворам. Вскоре Волк проваливался в землю по колено, шерсть пропиталась
грязью и сбилась в колтуны, что случилось с ним первый раз в жизни. Волку в
очередной раз ввели снотворное, искупали в шампунях, после чего он неско
лько дней шарахался сам от себя, расчесали как на свадьбу, а тем временем н
а его Территорию забросили четыре грузовика щебенки и грузовик песка. Ст
ало лучше, это даже отдаленно напоминало берег его родной реки, к который
он бегал отпиваться после удачной охоты или купаться в жаркие дни. Но на р
еке была жизнь: на мелководье шныряли косячки мальков; чуть поодаль вытя
нувшись вдоль течения стояли рыбы покрупнее, слегка колыхая плавниками
и изредка поднимая голову, ловя неосторожно снизившихся мушек; из камыше
й взлетали, встревоженно крича, утки; бобры, недовольно бурча, строили сво
ю хатку. Сама река была жизнь: с ней можно было бороться, встав на стремнин
е и подставив грудь ее натиску; с ней можно было играть, прыгая на порогах
навстречу низвергающихся потокам и отлетать, кувыркаясь; с ней можно был
о отдыхать, лежа вместе на мелководье. Сам запах, исходивший от нее, был за
пахом здорового молодого тела.
Ров же, окружавший его нынешнюю Территорию, даже близко нельзя было срав
нить с рекой. Вода в нем никогда не была прозрачной, а поверхность чистой,
как свежий лед, так что можно было бы смотреться в нее, пугая самого себя з
лобным оскалом и разгонять видение ударом лапы. Вода стояла недвижимо, п
остоянно скованной, как панцирем, какой-нибудь пленкой, то пыльцой с расп
устившихся сережек берез, раскинувшихся парами возле его вольера, то топ
олиным пухом, бураном налетавшим весной с улиц вокруг зоопарка, то корка
ми хлеба, который зачем-то в изобилии кидали посетители. Во второй полови
не лета, после жарких июльских дней, вода зацветала, мутнела и зеленела и о
т нее шел тяжелый дух долины Смерти, куда Волк на воле рисковал ходить тол
ько в самый трескучий мороз, когда бескормица заставляла его покрывать д
есятки километров в поисках добычи. Каждые три луны воду во рву меняли и н
есколько дней после этого Волк по ночам с наслаждением бросался в нее, си
льными гребками проплывал несколько метров, выскакивал на землю и, широк
о расставив и уперев лапы в землю, мощными движениями бросал свое тело из
стороны в сторону, выбивая из шкуры вместе с водой въевшуюся пыль и грязь,
а затем носился кругами по самой кромке рва, чувствуя, как наливаются сил
ой его мышцы, застоявшиеся за круглодневное лежание под недовольными вз
орами пришедших поглазеть на него двуногих, и, когда казалось, что сил уже
не осталось, он вновь бросался воду и все повторялось, до восхода солнца и
первого скрипа калитки в дальнем углу зоопарка, через которую проходили
утренние смотрители.
Но особенно раздражали Волка его соседи Ц обитатели зоопарка. Он долго
не мог привыкнуть относиться к ним не как к добыче и часто, дождавшись нуж
ного ветра, напряженно припадал к земле, неотрывно следя, к примеру, за пек
ари, нагло хрюкавшими у него на глазах, тихо подползал в их сторону, настор
оженно шевеля ушами, готовый в любой момент к решающему прыжку, и приходи
л в себя лишь погрузившись передними лапами в ров с водой. Отвратил его от
такой судороги охоты один мелкий случай. Как-то осенним вечером, в которы
й раз в запале влетев в воду, он раздосадовано отпрыгнул назад и услышал з
а спиной щебечущий заливистый хохот, от которого волнами колыхалась бер
еза, облюбованная зоопарковскими воробьями для ночлега.
Ц Посмотрите на этого четвероногого! Он как будто специально каждый веч
ер устраивает для нас представление. Воистину, Создатель не дал им разум
а. И правильно не дал им способности летать! Они такие глупые, что сразу бы
разбились о ближайшую стену! Посмотрите, посмотрите, как он прыгает! Да лю
бой наш малыш при первом вылете из гнезда пролетает больше! Ха-а-а-а! О-о-ой
Ц не могу!
Мало-помалу приучился Волк смотреть на соседей не как на добычу, а как на
товарищей по несчастью, как на добрых соседей, которые тем приятнее, что и
за жизнь поговорить можно, и сплетни зоопарковские послушать, так, время
протянуть до прихода посетителей или после кормежки до сна, если кто при
вык спать по ночам, а с другой стороны не мешают они тебе, не могут неожида
нно вторгнуться в твой персональный вольер, хочешь Ц думай о своем хоть
день-деньской.
А соседи попадались презанимательные.
Вот морж, на восход-тепло, в десяти прыжках. Огромная туша, Волку бы, наверн
о, на всю зиму хватило. Но и территория дана не маленькая. Почти во всю терр
иторию Ц пруд из сплошного серого камня двуногих, и небольшой островок,
на который Морж иногда выбирался, тяжело опираясь на смешные передние ла
пы и рывками прокидывая тело вперед. Казалось, что он выбирается на остро
вок только для того, чтобы гневно протрубить несколько раз о том, что он ес
т моллюсков и согласен на устрицы, но терпеть не может хлеба, после чего с
шумом, вздымая полуметровые волны, бросается в бассейн и начинает, как за
веденный, носиться по диагонали по пруду, в один нырок преодолевая все от
веденное ему расстояние и приводя в непонятный восторг посетителей, гот
овых часами стоять у вольера в ожидании, когда над поверхностью воды под
нимется сердитая морда. Морж был стар, редкая щетина на морде почти стерл
ась, а желтые бивни, когда-то угрожающее торчавшие изо рта, сильно покроши
лись на концах из-за безуспешных попыток взрыть каменное дно пруда. Окра
с его был какой-то грязноватый и напоминал подсохшую и покрывшуюся паут
иной трещин глину у Ближнего Ручья. Но как-то, еще до завтрака, когда солнц
е только-только выглянуло из-за окружающих домов, Морж в очередной раз вы
брался на островок и тут с ним произошло чудесное превращение. Кожа прио
брела невообразимый розовый оттенок, который бывает только у нежных вес
енних цветов, не обожженных летним зноем, или странных горбоносых цапель
, живописной группой застывших на мелководье центрального пруда зоопар
ка, и который был просто неприличен для солидного зверя.
Ц Эй, безногий, Ц не выдержал Волк, Ц тебя кто покрасил?
Морж, не обращая внимания, соскользнул в воду и маятником заносился в пру
ду.
Ц Да остановись ты на минутку, давай поговорим, Ц крикнул опять Волк, за
детый таким пренебрежением.
Ц Говори Ц не говори Ц все говорено-переговорено, Ц грустно произнес
Морж, но остановился, приподняв голову над водой.
Ц Не надоело целый день нырять?
Ц Под водой этих рож вокруг не видно.
Ц Это понятно. Так выберись на островок и спи.
Ц Тяжко мне что-то на земле. Жарко и туша давит. В воде как-то полегче.
Ц Ты, смотрю, и спишь в воде. Не страшно?
Ц А чего бояться? Я мешок на шее надую, вот так, Ц и Морж действительно раз
дул шею, так что голова вытолкнулась еще выше под поверхностью воды, Ц и
сплю. Да и привычка. Мы всегда на воле в воде спали, так уж предками заведен
о. Двуногие, они же слабые и трусливые, ну ты знаешь, норовили на наши лежби
ща нападать, когда мы спим, вот мы и стали уплывать спать в море. Я, считай, п
оследний год на воле на землю ни разу не выбирался, все в море, да на льдина
х.
Ц Как же это тебя в воде отловить исхитрились?
Ц Я смотрю, некоторые больно шустрые и умные тоже недалеко убежали, Ц об
иженно проговорил Морж и ушел под воду, оборвав разговор.
Кого Волк уважал, так это тура. У его стаи вольер был не меньше, чем у Волка,
и большую его часть занимала высоченная скала с почти отвесными склонам
и, на которых были выбиты небольшие карнизы. Вожак целыми днями неподвиж
но стоял на самой вершине, на маленькой площадке, на которой приличному в
олку и хвоста не распушить, и его рога двумя витыми полумесяцами возвыша
лись над зоопарком. Его стая Ц четыре самки и десяток козлят Ц почти все
время проводили внизу около кормушек с сеном, но иногда, повинуясь резко
му свисту вожака, бросались к скале и, ловко перепрыгивая с карниза на кар
низ, взлетали к самой вершине и застывали в отстое. Волк, который на воле н
икогда не забирался дальше предгорий и на охоте брал резвостью бега и вы
носливостью, восхищался такой ловкостью и в глубине души признавал, что
никакой голод не подвигнул бы его на преследование туров в горах.
Ц Эй, длиннорогий, Ц как-то крикнул от вожаку. Ц Спустился бы, перекусил
.
Ц Нам не до баловства, Ц солидно ответил Тур.
Ц А что ты там все сторожишь? Ничего с твоими за такой решеткой не сделает
ся.
Ц А я не сторожу, я жду.
Ц Чего тут ждать-то?
Ц У нас в горах иногда как тряханет, земля ходуном заходит, некоторые ска
лы, как сугробы снежные разлетаются, и меняется вид земли, и засыпаются тр
опы, и открываются новые виды, и после трясения, если тебя, конечно, лавино
й не накроет или в трещину не провалишься, начинаешь жить на новой земле.

Ц Это ты к чему? Ц недоуменно спросил Волк, удивленный таким многослови
ем Тура, который считался в зоопарка одним из главных молчунов.
Ц Да вот жду я, что тряханет также этот проклятый город двуногих, и рухнут
их высоченные лежбища, и я, хоть перед смертью, увижу, пусть на горизонте, м
ои горы.
Они помолчали.
Ц А что тогда своим свистишь, наверх собираешь?
Ц Чтоб не зажирели там внизу, у кормушки.
Недалеко от Тура расположились старые знакомые Ц кабаны. С этими Волк с
талкивался еще на воле, немало их водилось на его Территории, целые полян
ки, бывало, перекапывали своими пятачками, а один раз, когда он Ц в одиноч
ку! Ц завалил оленя и после пиршества отлучился к ручью, по возвращению о
н обнаружил рядом с оленьей тушей целый стадо кабанов, которые урча и пох
рюкивая, жрали его законную добычу. Он грозным рычанием намекнул, что вер
нулся хозяин, но стадо не отреагировало, лишь вожак, старый секач, без сует
ы развернулся и уставился на Волка. Он стоял неподвижно, крепко вперив но
ги в землю, лишь плоские бока слегка вздымались от ровного спокойного ды
хания, с его пятачка и длинных клыков капала кровь, о волнении перед возмо
жной схваткой говорила лишь вставшая дыбом щетина на мощном загривке, хо
тя и здесь не было уверенности Ц быть может, у секача всегда так дыбилась
шерсть, но самое ужасное таилось в глазах, непропорционально маленьких,
ничего не выражавших и неподвижных. Но даже не это остановило Волка от бо
я. Сильнее всего подействовала уверенность в своем вожаке всего стада Ц
никто из них, занятых пожиранием свежатинки, даже не обернулся в сторону
Волка. Глухо прорычав: «Мы еще встретимся», Ц Волк степенно удалился в ле
с.
И они встречались. Волк уносил их полосатых детенышей, таких нежных, но уж
асно визгливых. Пару раз ему удавалось завалить маток, но их крепкая, поро
сшая жесткой щетиной шкура и толстый слой сала, не позволяющие одним рез
аным ударом перервать артерию, убедили его, что с секачом, с его мощными кл
ыками, дубленой кожей и весом в пять волков, ему, пожалуй, не потягаться.
Ц Эй, тупорылый, не надоело в грязи полоскаться? Ц начал задираться Волк
.
Ц Много ты, хвостатый, в жизни понимаешь, Ц ответил Секач, почесываясь о
специально поставленный возле «купальни» столб.
Ц Да я-то понимаю, а вот ты, судя по всему, лужей, двуногими созданными, и пр
очим окружением наслаждаешься.
Ц А чего тут наслаждаться, ни тебе клык-в-клык кому дать, ни тебе маточку м
олодую покрыть,
Ц Ну ты, судя по некоторым признакам, это дело уважаешь.
Ц А кто его не уважает? Ц согласился Секач.
Ц Это конечно, но по причиндалам с тобой никто не сравнится, даже бык, ну р
азве что слон, так тот с солнечной стороны, так животные горячие, нам не ро
вня, там солнце жаркое.
Ц Что дал Создатель, тот дал, Ц степенно ответил Секач.
Ц Я когда тебя завалю, первым делом яйца отпробую, сладкие поди и аж брызж
ут на зубах.
Ц Брызжут они в другое место, матки шаром надуваются. А что по части яиц, т
ак когда я тебя завалю, так я на твой горох не позарюсь, у тебя более привле
кательные места есть, печенка, например, глазики опять-таки, хоть и наглые
, но сладкие.
Ц Ну ты хорош, хоть сейчас бы схлестнулся.
Ц А я просто ночами не сплю.
Ц Как я тебя завалю! Ты же попрешь прямо, по другому не можешь, а я резко вле
во, полосну зубами от уха до шеи, залив глаз и Ц через тебя, пока ты меня не
видишь, ты оборачиваешься в ту сторону, откуда я напал, а я уже с другой сто
роны Ц в шею, и попробуй Ц стряхни меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27