Тут он первый р
аз оглянулся назад.
Волк бежал по большому кругу вдоль рва, а человек Ц все время прямо на нег
о, описав в итоге замысловатую кривую, но так и не догнав. У Волка было неск
олько метров преимущества и он вполне мог вылететь через открытую калит
ку из вольера, но он остановился у самых мостков и своим фирменным прыжко
м на 180 градусов развернулся навстречу врагу. Он стоял, натужно дыша и стар
аясь успокоить распирающее грудь сердце, и, не отрываясь, смотрел в глаза
Смотрителю.
Ц Щенок сбежал, это мы переживем, недолго ему бегать, Ц зло сказал Смотр
итель, поеживаясь под немигающим взглядом, Ц а ты стар стал, смотри как з
апыхался, даже на свободу не рванул напоследок. Или может со мной посчита
ться решил? Ц усмехнулся Смотритель, поигрывая дубинкой. Ц Да что ты мо
жешь? Эту ссадину? Ц он коснулся рукава, пропитанного кровью, и, невольно
скривившись от боли, раздосадовано крикнул, Ц Месячный котенок царапае
тся сильнее. Я тебя сейчас достану.
Несмотря на угрожающий тон, Смотритель не двинулся с места, лишь слегка р
асставил для устойчивости ноги и пригнулся, выставив вперед руки. Он жда
л, но он был человек и он пропустил начало прыжка Волка.
Одинокий Волк, отдышавшись и собрав все силы, сделал небольшой подскок и,
пружинисто оттолкнувшись от земли и вытянувшись, бросил свое мощное тел
о вперед и вверх, к ненавистному горлу. Но от последнего усилия что-то вдр
уг лопнуло у него в груди и последний жар стал растекаться по телу, и после
днее, что он увидел, был блеск в глазах Молодого Волка, стоящего на вершине
в одном прыжке от свободы, и последней мыслью его было: «Благодарю, что в б
ою!», и последним конвульсивным движением он сжал челюсти на теле врага.

У Молодого Волка, со страхом и восхищением наблюдавшего эту схватку, вдр
уг что-то резко сжалось в груди и через мгновение по странной неподвижно
сти отцовской головы, не рвущей врага, по подломленным задним лапам, не пы
тающимся разодрать его брюхо, он понял, что Одинокий Волк никогда не найд
ет его в лесу. Молодой Волк подавил нарождающийся вой и оглянулся напосл
едок назад.
Последний Волк мягко спрыгнул на землю.

* * *

В переулке казалось темно Ц высокие заборы зоопа
рка и близлежащих особняков заслоняли свет большого города Ц и тихо, ли
шь откуда-то сзади, из прошлой жизни, доносились, чем дальше, тем сильнее, в
стревоженные крики двуногих. На пути на холод, насколько хватало взора, н
е было ни одной лазейки и Волк, повинуясь безотчетному инстинкту, двинул
ся на восход. Вскоре, через пять кругов Ц он еще долго потом мерил расстоя
ния длиной круга пробежки вдоль рва в вольере Ц он очутился перед широк
ой, страшно широкой, почти как центральный пруд в зоопарке, улицей, по кото
рой летели, широко раскрыв горящие глаза, черепахи двуногих. Те, которые о
н видел раньше, убирали мусор или перетаскивали что-нибудь на своих клык
ах и были больше похожи на их сородичей-черепах или медлительных непово
ротливых жуков, а эти напоминали волка в прыжке, только были больше и быст
рее. Эти полчища неслись непрерывным потоком и бок о бок их было больше, че
м когтей на его лапах. А вдоль дороги, толкаясь и переругиваясь, сновали то
лпы двуногих, без всякого толку, потому что одни шли в одну сторону, другие
в другую, эти два потока, разделившись на множество ручейков, схлестывал
ись и завихрялись. Над всем этим полыхали, подмигивая, неживые огни не мог
ущих быть в природе цветов, висел зримый, пропадающий на устьях переулко
в густой туман из пыли, испарений и больного дыхания черепах, а внутри это
го полога била басовым ключом музыка, призывно кричали то ли уличные тор
говцы, то ли звуковая реклама, скрежетали, предостерегающе вопили или шу
мно пускали газы черепахи на мерном, как шум прибоя, фоне шаркающей милли
ононожки.
Потрясенный увиденным, а более резким переходом от сумрака и тихого шепо
та переулка к этой клокочущей суете мира двуногих, Волк отступил чуть на
зад, присев на задние лапы, прижал уши и ощерил зубы. Потрясение сменилось
испугом, испуг ненавистью, ненависть презрением, а презрение Ц желанием
как можно быстрее вырваться отсюда в ширь полей и ласковый кров лесов, ко
торые, по рассказам отца, были так прекрасны и так отличны от всего окружа
ющего. Волк распрямился, встряхнулся как после купания, сбрасывая с себя
остатки недостойных его чувств, и легкой походкой побежал обратно по зап
утанным дорожкам переулков, стараясь держаться в тени домов и сливаясь с
о стенами, когда навстречу попадались редкие прохожие. Не из страха пере
д ними Ц из осторожности. Он несколько раз упирался в улицы, заполненные
двуногими и их черепахами, пусть не такие широкие как самая первая, но от э
того не менее непреодолимые. Вскоре он понял, что мечется на небольшой, чу
ть больше зоопарка, территории Ц она уже казалась ему маленькой! Ц и что
бы вырваться, ему надо форсировать реку. Он двинулся на холод и залег у сте
ны дома в конце переулка, чуть поодаль от улицы. Он пролежал неподвижно ок
оло четырех часов, наблюдая, как опадает толпа, как гаснут глаза домов, как
черепах становится меньше и они убыстряют бег, чтобы не опоздать в свои н
оры, как увядают неживые цветы и затихает неестественный шум. Луна уже пе
ревалила вершину и начала скатываться в утро, когда Волк несколькими пры
жками пересек улицу и потрусил дальше по очередному переулку. В эту ночь
он еще не раз, смелея, пересекал улицы, горящие глаза черепах вдали уже не
так тревожили его и он учился соразмерять их бег со своим, пересекая их пу
ть. Но однажды чуть не ошибся. Черепаха, отчаянно крича и поймав его в огон
ь своих глаз, от чего он сразу стал огромным, хотя хотел сжаться в непримет
ный комок, заскрежетала всеми лапами по гладкой твердой земле, оставляя
за собой кровавый след стершихся подошв, опустила морду почти к самой зе
мле и, замедляясь, боком понеслась к краю улицы, ударившись правой лапой о
невысокий камень, который за мгновение до этого Волк, не заметив, переско
чил, жалобно взвизгнула и затихла. Из черепахи выскочило трое двуногих, т
от, который сидел слева спереди, обежав колесницу, склонился над ее разби
той лапой и помятым панцирем, а двое других начали, потрясая кулаками, кри
чать что-то вслед Волку, обидное и угрожающее. А Волк, преодолевший первый
испуг, бежал и смеялся: «Двуногие не только жестокие и хитрые, как говорил
отец, но еще и глупые! Развели себе этих черепах, от которых и духа живого н
е идет, и катаются. А зачем она нужна, если маленький камешек перескочить н
е может! Даже их детеныши умнее, они ближе к природе, потом их портят, они в з
оопарке на лошадях, пони, а то и на слоне катаются, ведь сколько ждут, чтобы
маленький кружок прокатиться, понимают. И куда все девается?! А как она зап
ищала! Лапку ушибла! Да потряси, оближи и Ц вперед. Всех дел-то!»
Рассвело. Город затих грудой камней. Невидимое пока солнце искрилось на
высоких стеклянных башенках. Легкий ветер с заката выдул туман и принес
с собой какие-то новые, чуть уловимые, но сладостные запахи. И в какой-то мо
мент единственным звуком, который слышал Волк, было чириканье воробьев,
слетевшихся на потерянную кем-то вечером булку.
Ц Странные они создания, двуногие, Ц размышлял Волк, продолжая свой уст
ремленный бег, Ц ведь как сейчас хорошо вокруг, даже здесь хорошо! А они с
пят в своих логовищах, заткнув все щели. Ну и пусть спят! Мне же лучше.
Но город просыпался. Волк ловил в прозрачных панцирях первых пролетавши
х черепах удивленные взгляды двуногих, ему стало казаться, что и все дома
вокруг внимательно следят за ним своими многочисленными глазами и он ре
шил, что лучше где-нибудь отлежаться и продолжить путь вечером, когда все
станет серым.
Ему повезло. Он недолго высматривал место, которое, находясь в сердцевин
е муравейника, тем не менее было бы отгорожено от него. Вскоре он наткнулс
я на скопище черных и серых огромных блоков, похожих чем-то на глаз мухи и
ли стрекозы, они состояли из таких же мелких ячеечек со слегка видными пе
регородками, и все ячейки влажно и чисто светились, впитывая солнечный с
вет и выбрасывая его наружу своими зеркальными плоскостями. Только разм
ер ячеек был в половину его прыжка, а дорожки, аккуратно огибающие блоки, б
ыли длиной в пять или больше кругов. Между блоками проходили улицы, было н
есколько площадок, засаженных под линейку подстриженными кустами, но со
вершенно негодными для двуногих, так как там не было излюбленных ими сед
алищ, на которые они немедленно водружались, едва попав в подобие леса, бы
ли и небольшие озерца, слишком правильной формы, чтобы быть естественным
и, с бьющими посреди них струями воды, как будто смотрители поливали трав
у, но брызги падали в озерца, вспенивая их гладь, и тоже казались совершенн
о бессмысленными.
Улицы были пусты и только по прошествии нескольких часов, когда Волк пос
ле долгих поисков облюбовал себе место среди купы кустов и погрузился в
дневную лежку, на улицах и дорожках появились первые двуногие, кобели с п
лоскими темными ящиками в руках и суки с маленькими сумками и голыми лап
ами, потом большие черепахи, из которых под надзором других двуногих, оде
тых в нечто, отдаленно напоминающее форму смотрителей в зоопарке, появля
лись третьи, они были хозяевами всех этих кобелей и сук, это было видно и п
о тому, как сгибались, пусть чуть заметно, спины встречавших, и по уверенно
й поступи, и по гордо поднятым головам. От обилия впечатлений, от длинной п
о приключениям и душевному напряжению пробежки Волк заснул и с небольши
ми перерывами, когда вблизи вдруг раздавалось подозрительное шарканье
или какая-то черепаха испуганно, но коротко вскрикивала, проспал до само
го вечера, когда началась уже знакомая суматоха, только в обратном поряд
ке.
Еще не начало смеркаться и было рано двигаться в путь, но тут Волк столкну
лся с неожиданностью, впрочем все для него в эти сутки было неожиданным, к
роме самого побега. Из видневшихся вдали домов стали выползать двуногие
с мерзкими четвероногими на длинных веревках. Отец много порассказал ем
у об этом гнусном собачьем племени, которое по преданию произошло от сам
ых подлых и слабых волков. Они выскакивали из широко распахивающихся лаз
ов в логовища двуногих и сразу задирали лапу или бесстыдно присаживалис
ь, как будто по полдня не имели такой возможности, потом начинали обнюхив
ать отметины, оставленные вокруг, и, определив все знакомые запахи, прини
мались подпрыгивать около хозяев, всем своим видом выказывая преданнос
ть, благодарность и готовность к любым играм. «Тьфу», Ц не выдержал Волк
такого зрелища и задвинулся еще глубже в кусты.
Он услышал чьи-то легкие шаги, кряхтение, затем шарканье лап и шуршание от
брасываемой земли и вот вдруг перед ним возникло какое-то недоразумение
природы, а не дальний потомок волков. Низенькая, так что вполне могла не с
клоняя головы пройти у Волка под брюхом и тот бы ничего не почувствовал, с
обачонка, покрытая длинной белой с желтым отливом шерстью, достававшей д
о земли по всей длине туловища, закрученный в растрепанный пук и торчащи
й над спиной хвост, маленькие глазки, злобно поблескивающие сквозь волни
стые пряди шерсти, свисавшие много ниже морды, разжиревшая до одышки, буд
то час бежала за добычей. Волк лишь открыл глаза, глянул на собачонку и реш
ил, что этого будет достаточно. Но вместо того, чтобы немедленно убраться
подальше, поджав хвост, этот клубок шерсти вдруг стал издавать визгливые
резкие звуки, которые вероятно считал грозным лаем, и даже стал по полшаг
а наступать на Волка. «Кэри, Кэри, девочка моя, где ты?» Ц доносилось с друг
ой стороны сквера. «Какие они тут невоспитанные», Ц подумал Волк, удивле
нно подняв бровь. Этот истошный лай, эти крики хозяйки, тяжело стремящейс
я на выручку своей питомице, стали действовать Волку на нервы, к тому же он
опасался, что на них сбегутся другие двуногие, открыв его временное прис
танище. И Волк встал, сделал два неспешных шага навстречу собачонке и мол
ча вонзил зубы ей в загривок. Лай взлетел до визга и мгновенно опал. Струя
теплой крови ударила Волку в рот, напомнив, что он уже целый день ничего не
ел, а устал порядочно, и он, превозмогая отвращение Ц столько шерсти на т
акой маленький кусок мяса, разодрал собачонку на части и утолил первый г
олод. Шаги хозяйки собачонки сотрясали землю уже совсем близко и Волк пр
оскользнул между кустами и побежал, как и было наказано Ц на холод. По дор
оге он остановился у озерца и, с мстительным удовлетворением вслушиваяс
ь в далекий истерический вскрик хозяйки, напился, окрашивая чистую воду
кровавыми разводами.
Первые часы он выбирал тихие переулки, но под конец, осмелев, он уже открыт
о бежал по улице и люди, весь день на работе и дома обсуждавшие мигом разле
тевшуюся весть о его побеге, с воплями жались к стенам домов, и машины, ког
да его выносило на мостовую, резко тормозили, объезжали его и останавлив
ались, оглядываясь, но первый страх проходил и все они начинали громко хл
опать в ладоши, залихватски свистеть, жать в клаксоны и кричать: «Молодец,
Волк! Задай им!» Ц и эти ободряющие крики были ему приятны, они наполняли
его силой, расправляли плечи и поднимали выше его гордую красивую голову
, и он, как впрочем и приветствовавшие его люди, не задумывался над тем, что
он должен задать и кому это Ц им.

* * *

Он вырывался из тисков города. Все больше становил
ось парков и темных огороженных глухими заборами пространств, все меньш
е широких улиц и света, только изредка светили маленькие луны на высоких
изогнутых стойках. Но леса, как его описывал отец, восхитительно благоух
ающего и влажно-нежного, тихо-говорливого и добычливого, все не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27