VadikV

Генрих Эрлих
Последний волк

Генрих Эрлих
Последний волк
(опыт экзистенциального)


Часть первая

Он глубоко втянул воздух и его ноздри мелко задрож
али. Да! Запах точно стал явственнее. Он второй день бежал по его следу и се
годня ни разу не сбился с пути. Когда на него впервые пахнуло эти запахом,
чуть уловимым, он беспокойно заметался на месте. Он знал этот запах, сразу
вызвавший в нем какое-то непонятное возбуждение, но не мог вспомнить, где
и когда он сталкивался с ним.
Он находился на опушке дальнего леса, на самой краю своей огромной Терри
тории, которую он год за годом расширял, старательно метя новые границы, и
на которой за всю его уже довольно долгую жизнь Ц семь зим Ц не смел появ
иться ни один из ему подобных. Этот запах не принадлежал ни одному из обит
елей леса и в то же время был хорошо знакомым и очень близким, родным. Он ещ
е раз обежал опушку, потом стал увеличивать круги, стараясь найти источн
ик этого запаха и мучительно вспоминая, где и когда.
Уже смеркалось, когда ему удалось найти место, где запах был чуть гуще. Под
огромным дубом, среди узловых корней, начинавшихся на высоте его роста и
уходивших в землю далеко от ствола, куча листьев сохранила неуловимый от
печаток тела большого зверя, больше на его территории были только двое
Ц старый медведь, пропавший позапрошлой зимой, после дождливого, холодн
ого и голодного лета, и он сам. Здесь запах был довольно сильным, видно нек
то заночевал в этом укрытом от ветра и дождя месте после дня бесполезных
поисков добычи. Бесполезных потому, что он не почувствовал запаха свежей
крови.
Он никогда не использовал чужое лежбище, каким бы удобным оно ни было, но т
ут, не раздумывая, он лег на листву, покрыв своим телом отпечаток другого,
неизвестного, и положив голову на передние лапы, вдыхая вместе с прямым а
роматом листвы неизвестный острый запах, задремал.
Он видел сны и раньше. Чаще всего Ц после успешной охоты, когда он долго г
нал свою добычу по полям, а нагнав и утолив первый голод, перетаскивал к бл
ижайшему лесу, где наедался до сладостного рыганья и, отяжелевший, засып
ал. Во сне он всегда вновь переживал всю охоту, этот на грани возможностей
бег по полям, это упоительный миг, когда твои зубы впервые впиваются в пло
ть добычи и кровь пульсирующим фонтаном бьет в пасть. Во сне, как и наяву, н
апрягались мышцы и он также перебирал лапами, готовясь к последнему прыж
ку. Но в этот раз, после дня охоты за запахом, сон был другим.
Он видел пещеру, скупо освещаемую светом, идущим из узкого лаза, пещеру, вн
ачале казавшуюся ему огромной и потом почему-то становившейся все меньш
е и меньше. Вместе с ним, неотступно, в пещере находилась Мать, вылизывавша
я его бархатным нежным языком, подставлявшая ему тугие сладостные сосцы
, полные нежного молока, каждый глоток которого вливал в него силы, Мать, т
ревожно вслушивавшаяся в любой звук, идущий из чужого и слишком яркого м
ира за пределами пещеры. Иногда появлялся Отец, огромный, но очень худой. О
н с трудом протискивался в узкий лаз, срыгивал какие-то красно-коричневы
е куски с мелкими костями, которые он, казалось, заглатывал в страшной спе
шке, не разжевывая, слегка тыкал его в бок носом, сбивая с ног и переворачи
вая на спину, и, удовольствовавшись этой скупой отеческой лаской, немедл
енно засыпал. Ранним утром, едва начинал сереть мир за лазом, Отец просыпа
лся, напряженно, подрагивая затекшими мышцами, вытягивался, заполняя соб
ой почти весь объем пещеры, выползал через лаз, там шумно отряхивался и ис
чезал. Отец был Волк, он Ц Малыш. Однажды, когда он подрос и уже вместе с Мат
ерью, дрожа от возбуждения, рвал срыгиваемые отцом красно-коричневые ку
ски с мелкими косточками, которые казались даже слаще, чем материнское м
олоко, случилось непонятное. Отец не вернулся. Он и раньше часто отсутств
овал ночью, но в этот раз его не было уже три ночи. Мать все тревожнее вслуш
ивалась в звуки, идущие из внешнего мира, а весь последний день, покинув пе
щеру, простояла у входа, не рискуя броситься на поиски, оставив Малыша одн
ого. Малыш все громче скулил от голода и ночью бесполезно тыкался в пусты
е сосцы матери. На четвертый день он неожиданно понял, что Отец больше не п
ридет. Он ничего не знал о внешнем мире, но разом и на всю жизнь осознал, что
этот мир поглотил Отца и этот мир враждебен ему.
Мать тоже неожиданно успокоилась, больше не бегала около пещеры, напряже
нно вслушиваясь и периодически поднимая голову, нюхая воздух. Она понуро
пролежала весь день у входа в пещеру и даже не оскалила зубы, когда Малыш,
впервые нарушив ее запрет, выполз через лаз на поляну перед пещерой.
Мир был огромен, разноцветен и наполнен движеньем, звуками и запахами. Бе
лые нежные облака, тихо плывущие в бесконечной сини, слегка колеблющиеся
верхушки сосен под уходящим на покой ослепительным солнцем, гомон птиц,
методичный стук дятла, стрекот кузнечиков в ласковой, непобитой летней ж
арой траве, черно-белая бабочка, вспорхнувшая с желто-красного цветка, от
которого тугими потоками стелился вдоль земли насыщенный пьянящий аро
мат. Малыш окинул все это великолепие исподлобья одним взором, разом впи
тал запахи и вобрал звуки. Неожиданно шерсть у него на загривке стала дыб
ом и он впервые в жизни зарычал, выражая неприятие этого мира. Мать удивле
нно подняла голову, внимательно посмотрела на него и, удовлетворенная, к
ивнула, соглашаясь с его реакцией, затем поднялась, отряхнулась, сбрасыв
ая оцепенение последних дней, и, поведя головой Ц за мной, Волк Ц потруси
ла к лесу.
Так, едва научившись рычать, он перестал быть Малышом и стал Волком.
Последующие месяцы были прекрасны. Мать истово учила его всему, что знал
а сама, как будто чувствовала, что она последняя носительница традиций С
таи и больше никто не сможет передать их ему, когда в недалеком будущем пр
идет ее срок. Они были Стаей и очень быстро отношения между ними переросл
и отношения мать-сын и стали отношениями членов Стаи; он быстро прошел вс
е стадии Ц Слабого Волка, Неумелого Волка, Сильного, но Неразумного Волк
а, и в один зимний день, когда они вместе, Стаей, загнали их первого оленя, он
ощутил себя Вожаком Стаи. И она приняла это как должное и отныне безогово
рочно подчинялась ему, как и положено члену Стаи.
Затем, на исходе зимы, поведение Матери странным образом изменилось. Она,
всегда такая спокойная, начала нервничать, иногда она металась около нег
о, покусывая его в плечо, иногда отбегала в сторону и напряженно всматрив
алась в темноту леса, как будто ожидая кого-то. Именно тогда он почувствов
ал этот острый запах, который вдруг пошел от Матери, забивая привычный. Во
лк сильно вырос и возмужал за этот год, но по волчьим законам был еще слишк
ом молод для продолжения рода. Этот запах волновал его, будил какие-то неп
онятные желания, но он вырос в ущербной Стае и не знал, что происходит, ког
да Стая начинает распадаться на отдельные семьи. Это было, пожалуй, единс
твенное, что Мать не успела передать ему.
Через неделю Мать совсем обезумела. Когда они трусили по лесу в поисках д
обычи, она вдруг обгоняла его Ц Вожака Стаи! Ц и резко останавливалась,
выгибаясь и приподнимая круп, или бежала рядом с ним, поталкивая его плеч
ом в плечо, затем начинала привычно покусывать его в плечо и, распаляясь и
злясь на его непонятливость, накидывалась уже всерьез. Неизвестно, чем б
ы это кончилось, но в один из таких моментов Мать сделала ошибку, недопуст
имую даже для Неразумного Волка Ц ее передняя лапа угодила в огромный к
апкан, эти переносные челюсти слабых и коварных двуногих. Она коротко вз
выла и как подкошенная упала на месте, скуля и постанывая. Волк замер, пове
л вокруг носом, убедился на всякий случай, как учила Мать, что капкан был т
олько один, и только после этого осторожно подошел к Матери. Правая перед
няя лапа была раздроблена чуть ниже коленного сустава, сквозь прорыв шку
ры виднелся кусок белой, в трещинах кости и широкой струйкой стекала на б
елый снег и вороненую сталь капкана кровь. Мать лежала с закрытыми глаза
ми, тяжело дыша, но Волк знал, что это временное забытье, просто она собира
ется с силами для того, чтобы сделать то, Что Положено Делать При Попадани
и в Железные Зубы. Один раз она показала ему это после обычного урока по на
хождению капкана. Мать открыла полные страдания и боли глаза, подернутые
влажной мутноватой пленкой, которую он уже видел, когда завалил косулю и,
вцепившись ей в горло, наблюдал, как с каждой порцией крови, льющейся ему в
рот, уходит жизнь из беззащитных добрых глаз. Он решил помочь Матери и, сг
лотнув враз наполнившую пасть слюну, потянулся к перебитой ноге. Но она в
яло оттолкнула его носом, чуть-чуть подобралась, устраиваясь поудобнее,
и начала медленно перегрызать сухожилия коленного сустава. Когда она на
конец освободилась от капкана и, обессиленная, инстинктивно отползла чу
ть в сторону, у нее не оставалось сил возражать Волку, и он долго вылизывал
ей культю, до тех пор, пока не перестала идти кровь.
На их территории Волк с Матерью заготовили несколько потаенных лежбищ и
через несколько часов они достигли ближайшего из них. В обычное время эт
о заняло бы у них не больше четверти часа, тем более что мартовский наст в
открытом поле не проламывался при ровном беге. Теперь же Матери пришлось
передвигаться прыжками и она каждый раз проваливалась по брюхо, ударяяс
ь, несмотря на все предосторожности, раненой культей о зернистый наст и ж
алобно поскуливая. Несколько раз она валилась набок и долго лежала, зака
тив глаза и тяжело дыша. От этого лежания, от невозможности хорошо встрях
нуться шерсть сразу свалялась, местами смерзлась в сосульки; ветер свобо
дно проникал до самой кожи и вскоре ее, обессиленную от большой потери кр
ови, начинала бить крупная дрожь. Но вдруг ее помутневший взор загорался
неистовым огнем, она, пошатываясь, вставала, делала несколько коротких, н
еуверенных прыжков, потом расходилась и твердо, по кратчайшему расстоян
ию двигалась к лежбищу, до следующего падения.
Ей нужна была еда, много еды, тем более, что из-за своей нервозности она поч
ти не ела последнюю неделю. Поэтому Волк, едва они достигли лежбища в глуб
ине леса и он сделал контрольный круг, проверяя все ли в порядке, устремил
ся обратно в поле. Было самое голодное время года, но ему повезло и всего ч
ерез какие-нибудь три часа бега он наткнулся на свежий след оленя. Событи
я последнего дня вкупе с сильным запахом прошедшей недавно в этом месте
живой горы мяса застили его недостаточно опытный ум и он забыл одно из пр
авил охоты, не единожды преподанный ему Матерью: на оленей охотятся Стае
й и после отдыха. Волк резко рванул по следу оленя, но тот загодя почуял ег
о и, не давая приблизиться, мощными грациозными прыжками помчался прочь,
держась открытого пространства. Волк гнал его целый день, но ни разу не см
ог приблизиться на расстояние решающего прыжка. Пару раз казалось, что в
от еще чуть-чуть, он даже подбирал задние лапы, чтобы сильнее оттолкнутьс
я и резко выброситься вперед и вверх, к напряженным жилам горла, но в этот
момент олень, как бы смеясь над ним, увеличивал темп бега и отрывался. Так
они домчались до границы его Территории и тут материнская заповедь Ц ох
отиться на своей Территории, расширять Территорию не охотясь Ц останов
ила бессмысленную погоню. Волк повернул назад и только тут осознал, как о
н безумно устал. Он добрался до ближайшего лежбища, разгрыз пару костей, о
ставшихся от давней добычи, и тревожно уснул.
Он вернулся к Матери через три дня, принеся ей почти целого зайца. Он полож
ил зайца перед мордой Матери и, так как она никак не отреагировала, слегка
толкнул ее носом в голову. Она была твердой как камень и потеряла большую
часть родных запахов.
Волк вышел на опушку леса и, подняв голову, уперся глазами в идеально ровн
ый круг луны. И он завыл. Он плакал о Матери, о Стае и о себе. Он стал Одиноким
Волком.

* * *

Первыми, как обычно, зашевелились газетчики. Все на
чалось с маленькой заметки в районной многотиражке «Белый Север» в разд
еле «Вести из леса» молодого корреспондента Иона Фельдблюма, писавшего
под экзотическим псевдонимом Ной Блюменфельд, о том, как старый егерь Ег
орыч поведал ему о появлении в местных лесах волчьих следов, которых он н
е встречал уже много лет. Молодой сотрудник «Губернских новостей», ответ
ственный за поиск интересных материалов из глубинки, проверил информац
ию, выпив со старым егерем две бутылки водки «Губернатор», и, проникшись н
еколебимой верой как в новое пришествие волков на страну, так и во всемог
ущество медицинских и реанимационных свойств моченой брусники, направ
ился в творческую командировку в столицу, где выяснил три важнейших вещи
: во-первых, последнее сообщение о наблюдении волков в стране было пять ле
т назад, да и то касалось нахождения трупа волчицы с отгрызенной после по
падания в капкан лапой; во-вторых, столичные дамы оказались в анатомичес
ком плане абсолютно идентичны губернским барышнях и деревенским доярк
ам, но были в среднем лет на двадцать старше и пили неизмеримо больше; в-тр
етьих, свойства моченой брусники есть величина постоянная при экспонен
циальном росте цены при приближении к столице (понятно, что молодой сотр
удник «Губернских новостей», как и всякий нормальный потенциально вели
кий писатель, имел вполне земную, в чем-то даже мещанскую профессию, в дан
ном случае Ц школьный учитель математики с дипломом губернского педаг
огического университета).
Вернувшись домой, наш ретивый молодой сотрудник написал краткую заметк
у под ясным названием «Возрождение волков как экзистенциальная модель
развития мира» объемом чуть менее «Степного Волка» Германа Гессе, столь
же наполненную литературными аналогиями и апокалипсическими видениям
и, которую главный редактор непринужденным движением всегубернско изв
естного красного карандаша превратил в полновесную статью объемом в 1/32 п
ечатного листа под претенциозным названием «Волки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27