Уши мои её не слышали бы!
И тут они – и дед, и внук – услышали голос этой милой Людмилы. Кричала она пронзительно и громко, но ни одного слова они не разобрали. Голос был испуганный, отчаянный и возмущённый.
Дед Игнатий Савельевич первым проворно выскочил на улицу, Герка, помедлив, – следом, неторопливо, очень неохотно, предчувствуя, что ничего, кроме неприятностей, его опять не ждет.
Увидели они невероятнейшую картину. По улице, согнувшись и прикрывая голову руками, бежал злостный хулиган – верзила Пантя, а за ним мчалась эта маленькая милая Людмила и хлестала его удилищами. После каждого удара, если он достигал цели, Пантя издавал громкое недовольное пищание, делал прыжок, а она – пронзительно взвизгивала.
«Совсем сумасшедшая! – оторопело подумал Герка. – Такой верзилы не испугалась! Конечно, ненормальная!»
Пантя через изгородь перемахнул в чужой огород. Эта милая Людмила остановилась и крикнула ему вдогонку:
– Получил денежки? Мене – тебе! – передразнила она. – Попадись мне ещё один раз, я тебе покажу два рубли!
Может быть, вы и сами догадались, уважаемые читатели, что после увиденного и услышанного Герке захотелось немедленно исчезнуть: до того ему стало невообразимо стыдно, и более того – он грандиозно испугался. А грандиозно он испугался того, что вдруг она, эта милая Людмила, как-нибудь когда-нибудь где-нибудь узнает, что он-то обещал Панте принести денежки – два рубля?!?!?!
– Я, дед, домой, я есть хочу, – пробормотал Герка, но Игнатий Савельевич крепко зажал его ладонь в своей и повел за собой, приговаривая:
– Молодец, Людмилушка, героиня!
А эта милая Людмила обернулась к ним и, размазывая по лицу слёзы ладошкой, заговорила быстро-быстро:
– Какой стыд и позор! Какое вопиющее безобразие! Как вы можете жить в одном посёлке с таким возмутительным вымогателем?! С таким негодяем?! Этакая горилла требовала де-неж-ки у маленькой девочки! Мене – тебе! Два рубли захотел! Вы, вы, вы его распустили! Вы, вы, вы ему позволили хулиганить и грабить несовершеннолетних! Стыдно, стыдно, безумно стыдно за вас!
Герка пятился назад, но дед Игнатий Савельевич крепко держал его за руку, согласно и даже восторженно кивал головой каждому слову этой милой Людмилы, которая с каждым словом повышала голос:
– И не вздумайте возражать! Не вздумайте оправдываться! Не пытайтесь уйти от ответственности! Вы, жители посёлка, во всём виноваты! Особенно – мальчишки! Да как вы можете спокойно жить, когда среди вас – преступник?! Вы, вы, вы лично – оба! – несёте персональную ответственность за деятельность этого общественно опасного элемента! Давно пора бы напинать ему, а он у вас спокойно бесчинствует!
Герка отчетливо представил, что если он сейчас вырвется от деда, то она бросится за ним и удилищем его по затылку, по затылку, по затылку…
Но она вдруг вроде бы успокоилась и тоскливо воскликнула:
– Ах, Герман, Герман! В какой обстановке ты живёшь! Ведь пока ты ничего не делаешь, хулиганы не дремлют! Они спокойно творят безобразие! Они знают, что вы их не остановите!
– Я за хулиганов не отвечаю! – выкрикнул Герка. – И разговаривать с тобой не желаю! Надоело!
– Да нам и не о чем с тобой разговаривать, – очень грустно произнесла эта милая Людмила. – Мы с тобой несовместимо очень разные люди. Жаль, ах, как жаль, Герман! Мне так хотелось увидеть в тебе настоящего мужчину!
– Ч… ч… чего, чего? – хрипло спросил, заикаясь, Герка.
– Настоящего мужчину, – озабоченно сказал дед Игнатий Савельевич. – То есть сильную личность. Смелую. Трудолюбивую. Круглую. Ну, в смысле отличной учебы. Таким и я мечтал тебя воспитать, – с глубочайшим вздохом закончил он.
– В хоккей играют настоящие мужчины, – попробовал пропеть Герка. – А я хоккеистом быть не собираюсь. Вообще чего вы на меня набросились? Думаете, я всё терпеть буду? Что ты тут будешь целыми днями командовать? Хочешь заниматься перевоспитательной работой? Пожалуйста! Вот тебе Пантя, который у тебя денежки требовал. Займись им!
– Конечно займусь, – устало сказала эта милая Людмила. – Ведь ещё неизвестно, кого труднее перевоспитать – испорченного человека или избалованного.
– Правильно, Людмилушка, рассуждаешь, правильно! – восхитился дед Игнатий Савельевич. – Глубоко смотришь в корень отрицательных явлений! Мы с тобой полностью согласны. Будем исправлять положение.
– А я не согласен! Я есть хочу, и надоело мне… – Герка хотел вырвать свою руку из дедовой, но тот железным пожатием удержал её и почти просящим тоном сказал:
– Согласен он, Людмилушка, согласен! Действительно, есть давно уж хочет, а сам себя накормить не умеет. Вот кое-чего и недопонимает. А поедим мы с ним, посоображаем, и он, конечное дело, поймет и согласится с твоими замечаниями. Потому что твои замечания, я считаю, готовая программа действий. Будет Герка настоящим мужчиной, – гордо и уверенно говорил он, – будет во что бы то ни стало! Создам ему для этого все условия!
– Да ведь смешно! – Герке наконец-то удалось вырвать руку. – Ладно, ладно, занимайтесь своим перевоспитанием, если вам больше делать нечего. Но не трогайте вы меня! И не смеши ты меня, Людмилушка! Посмотри ты на себя, будущая женщина! Малявка ведь ты! А рассуждаешь…
Он замолк, едва эта милая Людмила подняла на него свои большие чёрные глаза и дрожащим голосом сказала:
– Вот ты длинный, а что толку?! Я ростом маленькая, а ты живёшь, как маленький. Я, по крайней мере, вашего хулигана не испугалась. То есть очень страшно испугалась, сначала даже чуть в обморок не упала со страха, но ведь обратила вымогателя в бегство… – Она пристально вгляделась в Герку, тот отвернулся. – Герман, он ведь и у тебя требовал денежек?.. Посмотри мне в глаза! – приказала она. – Я должна знать, лжец ты или нет? Просила у тебе хулиганская верзила два рубли? Что ты ей ответил? Обещал дать?
– Не твое дело, – сквозь зубы процедил Герка. – Я не обязан…
– Я жду ответа, Герман.
Он молчал, отвернувшись от неё, и она ледяным тоном проговорила:
– Ты не лгун, но трус. Приготовьте денежки, Игнатий Савельевич! Два рубли!
Совершенно растерянным голосом дед Игнатий Савельевич попросил:
– Погоди, Людмилушка, погоди. Откуда такие сведения?
– Да, может быть, я трус. – Каждое слово больно борозднуло по горлу. Герка помолчал и хрипло продолжил: – Не я один, его все боятся. Он сильнее меня.
– Неправда, Герман, – почти ласково возразила эта милая Людмила. – Поверь мне, неправда. Чего ты боишься? Что он, изобьёт тебя?
– Он схватил меня за нос и за ухо, – упавшим голосом признался Герка. – А я был мокрый и замёрз. Он сильнее меня, я даже вырваться не мог.
– А ты укуси, исцарапай, головой его забодай! Ты окажи ему соп-ро-тив-ле-ни-е! Закрой глаза от страха и бросайся в атаку на негодяя!
– Прекрасная постановка вопроса! – Дед Игнатий Савельевич пришёл в полное восхищение. – Ты осчастливила нас, Людмилушка, своей принципиальностью и бескомпромиссностью! Все твои указания будут выполнены! Будем анализировать, информировать, комментировать, кусаться, царапаться, бодаться! То есть будем заниматься перевоспитательной деятельностью!
– Хватит ли у вас сил и терпения? – грустно спросила эта милая Людмила, раскланялась церемонно и ушла, опустив голову.
Дед Игнатий Савельевич, погрозив внуку пальцем, бросился было за ней следом, но она уходила быстро и решительно, и он обернулся к Герке с весьма растерянным видом, а проговорил неожиданно грозно:
– Следуя указаниям Людмилушки, начинаю исправлять свои многочисленные ошибки в воспитании единственного внука!
Герка махнул рукой и беспечно сказал:
– А мне до этого дела нет. Я есть хочу.

ШЕСТАЯ ГЛАВА.
Тётечка, племянница и кот Кошмар

Тётя Ариадна Аркадьевна довольно нередко повторяла следующие рассуждения:
– Скорблю о том, что родилась девочкой. Всю жизнь мечтала об армейской службе, ибо превыше всего на свете чту порядок и дисциплину. Обожаю командовать, но не менее того люблю подчиняться разумным приказам. Потому я и не скрываю, что принципиально не люблю детей обоего пола – ни мальчишек принципиально не люблю, ни девчонок. Они шумят, галдят, визжат, мусорят и разрушают. И, главное, они, эти мальчишки и девчонки, не способны ничего понимать с первого слова. Не едят каш! Дразнятся, дерутся и пакостят! Потому что почти все они ужасно из-ба-ло-ва-ны! И страшно ле-ни-вы! В школах давно пора преподавателями назначать не учителей, а хотя бы милиционеров! Только тогда в школах будет порядок… Не спорьте, не спорьте, не спорьте, я очень глубоко убеждена, что дети – это наше большое горе и такое же наказание!
– Но ведь есть замечательная и справедливая пословица, что ДЕТИ – ЭТО ЦВЕТЫ ЖИЗНИ.
– Согласна, согласна, совершенно с вами согласна! – Тётя Ариадна Аркадьевна весьма насмешливо усмехалась. – Пусть будет будто бы так. ДЕТИ – ЦВЕТЫ ЖИЗНИ. КАК-ТУ-СЫ!
Ей снова возражали:
– Но ведь бывают неплохие дети. Хорошие дети бывают. Бывают дети просто замечательные.
– Конечно, конечно, конечно! – Тётя Ариадна Аркадьевна ещё более насмешливо усмехалась. – Совершенно с вами согласна! Изредка встречаются даже послушные дети. Попадаются дети, которые уважают старших. Если провести терпеливые, кропотливые и длительные поиски, можно обнаружить детей, помогающих дома по хозяйству. Да, да, да! – Тётя Ариадна Аркадьевна усмехалась совсем насмешливо. – Всякие бывают дети, в том числе и неплохие, хорошие и просто замечательные. НО-О-О-О! – Она испуганно вздрагивала и зябко ёжилась. – Но ещё никто не подсчитал, сколько же детей плохих, очень плохих и просто отвратительных! Я никому не навязываю своего аспекта, то есть точки зрения. Но я лично детей предпочитаю избегать, сторониться, не вступать с ними ни в какие контакты, а при надобности и прятаться от этих кактусов жизни!
После такого категоричного заявления больше ей никто не возражал: спорить с ней было в самой высшей степени абсолютно бесполезно,
Рассуждения её были необычны, и выглядела она необычно. Свои редкие полуседые волосы тётя Ариадна Аркадьевна заплетала в тоненькие косички с бантиками, и они смешно торчали в стороны прямо-таки совсем по-девчоночьи. Она много бродила по лесам, любила рыбачить, собирать грибы и ягоды и одевалась как заправский рыбак: в зелёную куртку до колен, джинсы из грубой материи, носила чёрную клеенчатую кепку, болотные, похожие на мушкетёрские сапоги.
Когда тёте Ариадне Аркадьевне её младшая сестра написала, что к ней на летние каникулы просится племянница Людмила, очень хорошая девочка, ответ был получен следующий:

«Пусть попробует. Ещё ни один ребенок-родственник не выдерживал у меня более двух-трёх суток. Ведь я принципиально не люблю детей, и они отвечают мне полнейшей взаимностью».

Родители этой милой Людмилы, особенно мама, долго и настойчиво отговаривали её, предлагали поехать в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в Крым или на дачу к дедушке, но чем настойчивее родители отговаривали дочь, тем тверже становилась она в своём решении и заявляла:
– Дорогие мои мамочка и папочка, я давно опасаюсь, что рано или поздно вы меня избалуете. Вот я и хочу пожить у своей строгой тётечки. Своими собственными глазами я хочу увидеть человека, который принципиально не любит детей. Во-первых, я хочу выяснить причину этого явления. Во-вторых, я постараюсь не только выдержать более двух-трёх суток, но и подружиться с загадочной тётечкой.
Ах и эх, уважаемые читатели, не подозревала эта милая Людмила, что её загадочной тёти Ариадны Аркадьевны побаивается даже злостный хулиган Пантелеймон Зыкин по прозвищу Пантя, а Герка Архипов просто старается не попадаться ей на глаза, если же случайно и попадается, то старается тут же мгновенно исчезнуть.
Вечерами она выходила из своей маленькой калиточки на улицу и громко провозглашала:
– Детям нужно спать идти не позднее десяти! Детское время вышло! Дети, марш домой!
И представьте себе, уважаемые читатели, дети с этой улицы быстренько улепетывали и продолжали заниматься своими делишками на других улицах.
Но, простите, а чего было бояться тёти Ариадны Аркадьевны её родной племяннице?
Со временем выясним. А сейчас понаблюдаем, как они встретились.
Тёте Ариадне Аркадьевне заблаговременно послали телеграмму, в которой было точно указано, когда, в какое время, каким поездом и в каком вагоне приезжает её родственница.

Прочитав телеграмму вслух своему единственному любимцу – здоровенному коту по кличке Кошмар, тётя Ариадна Аркадьевна довольно насмешливо усмехнулась и, переплетая косички, заговорила ещё более насмешливо, почти саркастически:
– Они, Кошмарик, наивно рассчитывают, они наверняка убеждены, они, видимо, нисколько не сомневаются в том, что я её встречу. Что ради этой будто бы для меня радостной и желанной встречи я приобрету в магазине большой торт или специально для неё испеку немаленький сладкий пирог. Как бы не так, моя дорогая младшая сестра и не менее дорогая племянница! Когда она, моя племянница, захочет есть, я предложу ей вчерашней каши! Посмотрим, какая будет у неё физиономия! Представляешь, вместо большого торта или немаленького сладкого пирога – обыкновеннейшая вчерашняя ка-ша!
Кот в откровенно ехидненькой ухмылочке оскалил зубы, великолепно зная, что ему-то сейчас дадут колбасы и молока.
И поскольку Кошмару в нашем повествовании предстоит играть определенную роль, сообщу вам, уважаемые читатели, некоторые необходимые биографические и другие сведения о нём.
По натуре Кошмар был самый обыкновенный бродяга. Трёх месяцев от роду он уже вел себя так безобразно, что хозяин то и дело, то есть при каждой котовой проделке, в ужасе восклицал:
– Какой кошмар!
Он восклицал так часто, что все, в том числе и сам безобразник, решили: это кличка. Вот и стали кота звать Кошмаром.
Пяти месяцев от роду он упал в кастрюлю со специально приготовленным для гостей борщом и был изгнан хозяином из дома.
После этого Кошмар сменил ещё четырёх хозяев, вернее, ещё четырьмя хозяевами был изгнан и превратился, так сказать, в профессионального хулигана, драчуна, задиру, вора, нарушителя всех законов кошачьего мира, то есть просто-напросто стал бродягой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43