– Если ты не струсишь, всё так и будет. Пошли! Торопиться ведь надо.
Вскоре Герка лишний раз убедился в сообразительности этой милой Людмилы Она всё быстренько поняла, хотя часто перебивала рассказ недоуменными «Почему?! Да почему же?!».
– Получится самый настоящий детектив, не знаю только, из скольких серий! – радостно заключила она. – Итак, я уговариваю тётечку идти на помощь деду Игнатию Савельевичу. Они будут тянуть время. Мы втроём на рейсовом автобусе мчим к Голгофе домой. Она мгновенно собирает нужные вещи, оставляет записку, и мы – ура! – на свободе. Мы купаемся, загораем, а вечером сидим у костра под звёздным небом и едим печёную картошку!.. Подожди, подожди… – Эта милая Людмила вдруг призадумалась. – Тебя зовут Голгофа?! – поразилась она. – Но ведь Голгофа – место, где будто бы погиб Иисус Христос! Я слушала лекцию… А при чём здесь ты, девочка… Голгофа?!
– Мама думала, что это цветок. Мне обещали, что, когда я достигну совершеннолетия, мне сменят имя. Мама хочет назвать меня Клеопатрой.
– Была такая царица где-то в древности! – возмущённо сказала эта милая Людмила. – Её до смерти ужалила змея. Почему тебе не хотят дать человеческое имя?.. Ну ладно, ладно, вся жизнь впереди, не надо печалиться. Подрастёшь, сама придумаешь себе нормальное имя. Теперь же надо действовать, и без промедления. Согласны с моим планом?
– Я просто не верю своему счастью! Встретить таких замечательных людей, как ты и Герман!
– А ты не испугаешься? Не струсишь? Не пожалеешь?
– Не испугаюсь, не струшу и уж тем более не пожалею!
– Ждите меня, товарищи детективы!
Но эта милая Людмила была чуточку излишне самоуверенной, надеясь уговорить тётечку быстро, без особых осложнений. Та долго ничего не могла понять и всё переспрашивала, переспрашивала…
– Тётечка! Миленькая моя! Дорогая! – Эта милая Людмила начала нервничать. – Я вам потом всё, всё, всё, всё объясню! А сейчас я ужасно спешу! Врач-одноглазик требует с Игнатия Савельевича четырнадцать рублей тридцать копеек за шляпу, которую истоптал Герман!
– Так надо заплатить, – недоуменно произнесла тётя Ариадна Аркадьевна. – А куда ты, милая племянница, так ужасно спешишь?
– У меня нет времени даже объяснить! Тётечка, милая! Идите, пожалуйста, к Игнатию Савельевичу и… и посоветуйте ему отдать деньги! Или… вспомните, тётечка, что бедный дед даже говорить не может! Помогите ему разобраться в создавшейся обстановке!
– А ты считаешь возможным вмешиваться в чужие дела?
– А вы не вмешивайтесь, вы просто поинтересуйтесь. Я у-у-у-у-умоляю вас, тётечка, пойти к Игнатию Савельевичу и помочь ему хотя бы своим присутствием! А я убегаю! Вернусь через час! Вчера вас спасал Игнатий Савельевич, сейчас вы должны помочь ему!

Как раз к этому времени дед Игнатий Савельевич изнемог от речей и угроз отца и врача П.И. Ратова и, сделав ему знак помолчать, просипел:
– Через… неделю… пенсия… отдам…
– Через неделю?! – раздалось в ответ. – Я что, обязан за СВОИМИ деньгами приезжать по десять раз?! Ты знаешь, сколько стоит сейчас бензин?! Если нет денег, займи! Я не отстану от тебя, старикан, пока не получу СВОИ деньги!
Тут подошла тётя Ариадна Аркадьевна, постояла, послушала, а затем ледяным тоном спросила:
– На каком основании, гражданин, вы называете уважаемого пожилого человека на «ты» и ещё… как это?.. стариканом?
– А ты… а вы кто такие? – чуть растерялся отец и врач П.И. Ратов. – Я с тобой… с вами я, бабушка, не собираюсь разговаривать… А где Голочка? Где моя Голочка? Дед, занимай деньги, пока не поздно! А то – со мной в милицию! – Он бросился к машине, заглянул в неё, закричал, оглядываясь по сторонам: – Голочка! Голочка! Тебя просили не уходить далеко? Гол-го-фа! Гол-го-фа! – Он вернулся к скамейке. – Бабуся, иди… те своей дорогой. Дед, ты мне достанешь сейчас денег или нет?
Дед Игнатий Савельевич отрицательно и решительно помотал головой.
– Ах, понятно, понятно! Вы тот самый грубый эс-ку-лап, – с презрением сказала тётя Ариадна Аркадьевна, – который обидел больного мальчика.
– Не мальчика, а оголтелого хулигана! Он привел в полную негодность мою почти не ношенную шляпу стоимостью четырнадцать рублей тридцать копеек! Такие деньги, к вашему пенсионерскому сведению, на дороге не валяются! Вот я и требую…
– Сначала вы обидели ребенка, и только уже потом он коснулся вашего головного убора.
– К… к… коснулся?! Он изуродовал его! То есть её, шляпу! И я сегодня, слышишь, дед, сегодня ВЫКОЛОЧУ СВОИ ДЕНЬГИ! Голгофа-а-а!
– Простите, вы второй раз произносите «голгофа». Что вы имеете в виду?
– Не что, а кого. Я имею в виду свою дочь Голгофу. Вот она куда-то исчезла. А здесь кругом одно хулиганьё всех возрастов и полов. Голгофа-а-а!
– Какое ужасное имя! – всплеснув руками, воскликнула тётя Ариадна Аркадьевна. – Ведь Голгофа – место, где, по церковным преданиям, совершались казни! Кто только мог дать бедной девочке такое страшенное имя?!?!?!
– Моя жена. Она думала, что это цветок.
– И ребенок вынужден жить под таким жутким именем! Тетю Ариадну Аркадьевну всю передёнуло. – Неграмотность родителей дорого обходится в первую очередь детям.
Словом, получалось именно так, как задумала эта милая Людмила: сама того не подозревая, тётя Ариадна Аркадьевна тянула время.
А наши беглецы уже катили в автобусе. Всем троим было весело и немного страшновато, но зато ух как детективно!
Они устроились на заднем сиденье и молчали, восторженно и таинственно переглядываясь.
– Не боишься? – спросила эта милая Людмила.
– Чуть-чуть, – ответила Голгофа, – временами – очень боюсь, но зато как приятно! Ведь как всё здорово получается! Жуть! Вообразите, я первый раз еду в автобусе без папы, мамы и бабушки!
– Но почему?!
– Меня берегут, потому что считают болезненной и беззащитной.
– От кого берегут? От чего берегут?
– Ото всего и от всех. Приехали!
Когда вышли из автобуса, эта милая Людмила посоветовала:
– В записке сообщи, что тебя позвала в гости на несколько дней подруга.
– Но у меня нет подруг!
– А я?
Голгофа исчезла в подъезде, а Герка спросил:
– Смешная она?
– Милая, но довольно нелепая, зато очень искренняя. Ей не позавидуешь. Голгофа! Цветок! – рассмеялась, впрочем, не очень уж весело эта милая Людмила. – По-моему, мы делаем для неё доброе дело, хотя нам и порядком достанется. Интересно, как будет развиваться наша детективная история? Нам-то с тобой – ещё ничего, тётечка и дедушка у нас добрые. А вот какие действия предпримут её родители… Замечательно, когда дети начинают понимать, что их неправильно воспитывают!
Из подъезда выбежала Голгофа, переодевшаяся в синий тренировочный костюм, с большой сумкой в руках.
Троица молча и быстро направилась к автобусной остановке, молча и томительно дождалась посадки, молчала всю дорогу. Вышли они за остановку до посёлка и бегом промчались до опушки леса.
Здесь эта милая Людмила приказала:
– Носов из кустов не высовывайте, пока я не вернусь. Даже если меня долго не будет, не обнаруживайте себя ни при каких обстоятельствах! Учтите, что нас может выдать любой случайный прохожий!

Когда она прибежала в посёлок и выглянула из-за угла, к её огромному удивлению, «Жигулей» цыплячьего цвета на месте не было и скамейка возле дома пустовала. Эта милая Людмила немного растерялась, но сразу же бросилась к тётечкиному домику, увидела её во дворике, проскочила через калиточку и спросила:
– А где одноглазый вымогатель?
– О, целая, прелюбопытнейшая история! – Тётя Ариадна Аркадьевна загадочно и удовлетворённо улыбнулась. – Представляешь, куда-то совершенно бесследно исчезла его дочь под жутким именем Голгофа. – Её всю передернуло. – Вышла из машины и – словно испарилась. Он тут бегал, бегал, кричал, кричал, даже немного попрыгал, погрозил в пространство кулаками и укатил домой.
– За дочерью? Искать её?
– В том-то и дело, что нет! Как только обнаружилась реальная возможность получить четырнадцать рублей тридцать копеек, грубый эс-ку-лап сел в машину и укатил. Скоро он вернется обратно, получит деньги и тогда, видимо, и примется искать свою дочь.
– Ничего не понимаю. Куда и зачем он уехал?
– За шля-пой! – Тётя Ариадна Аркадьевна долго смеялась. – Игнатий Савельевич решил наказать алчность! – Она опять долго смеялась. – Он обещал заплатить деньги за шляпу лишь в том случае, если ему её пре-дос-та-вят! Дескать, я должен лично убедиться, что головной убор действительно приведен в негодность!.. – Тётя Ариадна Аркадьевна стала серьёзной, даже чуть печальной. – Кстати, эскулап-грубиян вызвал во мне не только презрение, но и омер-зение. Знаешь, у него руки трясутся, когда он разглагольствует о рублях и даже копейках!
Услышав шум подъехавшей машины, эта милая Людмила сказала:
– Взгляну, как он отправится обратно.
Когда она вышла на улицу, то с удивлением и радостью узнала знакомый голос, весело и громко распевавший:
– Главное, ребята, сердцем не стареть! Сердцем не стареть – главное, ребята!
– Поздравляю вас, дедушка, с возвращением голоса! – крикнула эта милая Людмила, с интересом разглядывая выходившего из машины отца и врача П.И. Ратова.
Он потребовал:
– Деньги, дед!
А в ответ услышал:
– Шляпу!
– Сначала – деньги!
– Шляпу – сначала!
– Заговорил, притворщик! – зло отметил отец и врач П.И. Ратов. – Немедленно – деньги!
– Шляпу – немедленно!
– Для чего она тебе?
– Нам, а не тебе! – грозно поправил дед Игнатий Савельевич. – Хватит тыкать!
– Для чего она те… вам? – сквозь зубы процедил отец и врач П.И. Ратов. – Ведь она не годится для употребления после того, как её изуродовал тво… ваш внук!
– Во-первых, шляпа нужна нам как доказательство, – наставительным тоном ответил дед Игнатий Савельевич. – Я должен удостовериться, что она пришла в негодность. А то вдруг вы и деньги получите, и в шляпе щеголять будете, нанося людям обиды и оскорбления? Во-вторых, шляпа необходима нам для огородного пугала.
Отец и врач П.И. Ратов побагровел быстро и густо, сжал кулаки и в отчаянии зло пожаловался:
– Выбросили шляпу, дед!.. Вы… понимаешь, кто-то из уборщиц несознательных выбросил! – Но тут же его охватила ярость. – Я всё равно ВЫКОЛОЧУ из те… вас МОИ деньги!.. И Голгофа куда-то пропала… – Голос его снова стал жалобным. – Наверняка купается… Мне надо собрать все, все оставшиеся силы и навести здесь порядок!
– А я видела вашу дочь, – с невинным видом сказала эта милая Людмила. – Такая высокая, с голубыми волосами, да?
– Да, да, да! Где, где, где ты её видела?
– Примерно час назад мы садились с ней в рейсовый автобус до райцентра.
– Не может быть! Ей запрещено одной ездить в автобусе!
– А она ехала и выглядела очень весёлой.
– Я абсолютно ничего не соображаю… отказываюсь, абсолютно отказываюсь соображать… вернее, я пытаюсь соображать, а голова отказывается… – обескураженно признался отец и врач П.И. Ратов. – Какой-то идиотский день!.. Сначала меня путал старикан, который притворялся немым и которому огородное пугало дороже меня, человека и специалиста с высшим всё-таки образованием… Потом влезла в мои дела нравоучительная бабуся, которая считает, что им, пенсионерам, я должен оказывать, видите ли, вы-канье, а не ты-канье… Да ей ещё и имя моей дочери не нравится!.. А моя дочь?! Послушнее ребенка я не встречал, и вдруг… Голочке строго-настрого запрещено ездить в автобусах! Там любую заразу подхватить можно!.. Шляпу кто-то выбросил… Дед, может, всё-таки закончим конфликт?
– При наличии шляпы. Четырнадцать рублей тридцать копеек, как вы сами сформулировали, на дороге не валяются. Мне пугало крайне необходимо. Птицы в огороде совсем распоясались – от воробья до сороки. Пиджак и штаны есть, а шляпы нету. Какое же пугало без шляпы?
Нет, нет, нет и нет, не мог отец и врач П.И. Ратов просто так расстаться, вернее, он вообще ни при каких обстоятельствах не мог расстаться со сжигающей его страстью вернуть СВОИ деньги. Он обессиленно опустился на скамейку, в изнеможении вытянул ноги, нервно посвистел мелодию «Главное, ребята, сердцем не стареть», вдруг резко вскочил, заговорил, грозно потрясая кулаками:
– Если бы я не беспокоился о судьбе дочери, я бы не уехал отсюда, пока ты… пока вы не отдал бы мне МОИ деньги! Я бы ВЫКОЛОТИЛ их из те… вас! Но дочь, дочь, Голочка, Голгофа! Она-то что вытворила! Сейчас съезжу, узнаю о её судьбе и – снова сюда! Я буду здесь действовать до тех пор…
– Ко-о-ончай конфликт! – вдруг крикнул, как скомандовал, дед Игнатий Савельевич. – Надоело торговаться из-за ба-рах-ла! Чтобы только больше жадюжности вашей не видеть, берите мои деньги! И – айда отсюда! На все четыре стороны на всех четырёх колёсах!
Несколько удивленно и предельно удовлетворённо улыбнувшись, отец и врач П.И. Ратов осторожно, с неописуемым уважением, трясущимися руками пересчитал деньги, вежливо проговорил:
– Простите, дедушка, но не хватает десяти копеек. Мелочь, конечно, ерунда, с точки зрения некоторых, но ведь рубль состоит из копеек…
Дед Игнатий Савельевич, возмущённо кряхтя, крякая и кашляя, порылся по карманам, протянул монету.
– Благодарю те… вас! – Отец и врач П.И. Ратов даже поклонился и довольно низко, тоже протянул монету. – Прошу те… вас, вот сдача. Пятачок, но зато полный и точный расчет. Наконец-то!

Он буквально вскочил в кабину «Жигулей» цыплячьего цвета и укатил…
Только лишь сейчас эта милая Людмила вздохнула громко и облегченно и устало сказала:
– Герман скоро придёт. Вы очень расстроены?
– Есть немного. Как-никак деньги. Больше противно, конечно, чем жалко. Пойду переживать и морковь полоть. От нервов помогает.
Эта милая Людмила бегом вернулась к ребятам, издали крикнула:
– Полный порядок, товарищи детективы! Сюжет нашей истории развивается стремительно и неожиданно! – Подбежав, она сообщила уже заговорщическим тоном: – Папе твоему я сказала, как ты садилась в рейсовый автобус. Деньги он ВЫКОЛОТИЛ. Значит, сюда сегодня, может быть, и не явится. Голгофа, ты пока на свободе. Ура, товарищи!
Они втроём в полный голос прокричали трёхкратное «ура!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43