– Теперь дело за косметикой – так, чтобы черты лица не смазывались при ярком кабинетном освещении, – наставляла подругу Норма, слово в слово цитируя «Мадемуазель».
В субботу, когда Норма пошла с Банни и Элис к ветеринару, Кэрлис направилась в «Блумингдейл». Гример за прилавком предлагал бесплатно на пробу разные цвета. Он был меньше ростом и хрупче, чем Кэрлис, – тонкий, как былинка, и легкий, как бабочка. У него была чистая бархатистая кожа и огромные, поразительно живые глаза – глаза лани; быть может – а впрочем, поручиться нельзя, – они были чуть-чуть подведены серым карандашом.
– Отличная кожа и отличные зеленые глаза, – мягко произнес он, когда Кэрлис села перед ним на стул. Он осторожно взял ее за подбородок и принялся изучать лицо во всех ракурсах. – Кожа у вас как бархат, а глаза – мечта фотографа – большие и широко расставленные. Беда только в том, что их не видно под этими бровями. Я немного выщиплю их и приведу в порядок. А потом найдем нужную тень и тушь для ресниц – и глаза приобретут изумрудный цвет.
Быстрыми и уверенными движениями он принялся выщипывать брови, одновременно придавая им форму. Затем стал накладывать крем, тени, тушь для ресниц, маскару и помаду, время от времени отступая на шаг и рассматривая свою работу. Закончив, он протянул ей ручное зеркало.
– Нравится? – спросил он, и в голосе его звучало такое же желание угодить, какое всегда испытывала Кэрлис.
– О да! – сказала Кэрлис, придя в совершенный восторг от собственного вида. Буквально несколькими движениями щеточек и пальцев он удлинил ей скулы. Большие, таинственно затемненные глаза, которые некогда скрывались за густыми бровями, теперь и впрямь приобрели изумрудный цвет. А рот сделался слегка терракотового оттенка, что придало губам мягкую чувственность, а зубам ослепительную белизну. – Я такая красивая!
Она неохотно вернула ему зеркало и на пятьдесят долларов купила косметики и разнообразных кисточек, которыми орудовал гример. Теперь придется занимать у Нормы до получки. Протягивая ей пакет с покупками, гример объяснил, как с ними обращаться. Он сказал, как накладывать тени и румяна и делать ямочки под скулами, как использовать помаду, чтобы губы выглядели мягче и привлекательнее – естественно, но только лучше, чем естественно.
– Вы и впрямь красивы, – сказал он мягко и проникновенно, когда она уже собралась уходить. – И у вас потрясающие глаза. Когда будете заниматься косметикой, следите прежде всего за ними. – Он явно был педиком, но Кэрлис на это было наплевать. Она оценила комплимент, ибо знала, что он заслужен. Про себя она всегда была уверена в своей красоте. Просто люди не давали себе труда как следует вглядеться в нее. И потому ничего не замечали.
По дороге домой из «Блумингдейла» Кэрлис купила газету с объявлениями о найме.
Агентство «Эрроу» повторило свое объявление недельной давности. Стало быть, вакансия в «Суперрайте» еще не занята. В понедельник утром, без четверти девять Кэрлис снова оказалась в знакомом здании. И снова секретарша еще не пришла, так что Кэрлис сразу направилась в кабинет Уинна Розье. Помня наставления Нормы действовать решительно, а также слова Уинна о ее чрезмерной застенчивости, Кэрлис уверенно постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
– Мистер Розье? – спросила она.
– Да, слушаю вас. – Он причесывался, но, увидев перед собой симпатичную женщину, сразу же отложил щетку для волос. Костюм на ней, по его мнению, был явно от Келвина Кляйна. – Чем могу служить?
– Я по поводу работы в «Суперрайте», – сказала Кэрлис, усаживаясь прямо напротив него.
– А кто вам сказал, что у них есть вакансия? – спросил он в явном смущении. Откуда ей знать про его клиентов? Это никому не известно, агентства по набору персонала никому не сообщают имени своих заказчиков.
– Вы сами мне сказали на прошлой неделе.
– Я? – Он бегло взглянул на нее и принялся перелистывать свои бумаги. – Я отобрал двух кандидатов, – сказал он, наконец, найдя нужную карточку и просматривая записи. – Оба были мужчины. Обоим отказали.
– Меня вы даже не послали на беседу, – спокойно заметила Кэрлис. – Вы посоветовали мне остаться в телефонной компании.
– Ах, вот оно что, – сказал он, вглядевшись повнимательнее и сообразив, кто перед ним. – А что это вы с собой сделали? Провели неделю у Элизабет Арден?
Кэрлис пропустила это замечание мимо ушей.
– Я прошу устроить мне собеседование в «Суперрайте», – вежливо сказала она. – Прошу заметить, я соблюдаю правила игры, вновь обращаясь к вам. Я ведь могла пойти прямо в «Суперрайт», и, если бы получила работу, комиссионные вам не достались бы.
Уинн Розье снова посмотрел на Кэрлис, на сей раз внимательнее. Перемены, в ней происшедшие, как и решительность девушки, явно произвели на него впечатление. Вообще-то ему нравились решительные женщины.
– Как, вы сказали, вас зовут? – спросил он.
– Кэрлис Уэббер.
– Ну что же, Кэрлис, отчего бы и нет? – сказал он, посылая ей улыбку, которая, он знал по опыту, всегда действовала на женщин.
Глава II
Компания «Суперрайт» находилась в солидном здании на углу Мэдисон-авеню и Сорок восьмой улицы. Внутри она выглядела так, как должен выглядеть, по представлениям Кэрлис, английский мужской клуб: темные деревянные панели, толстые гобелены, тяжелая мебель красного дерева, выцветшие восточные ковры. Казалось, они лежали здесь целую вечность. Заведующий машбюро, походивший в своем костюме-тройке и черных туфлях на гробовщика, тоже выглядел так, как будто пребывал здесь всегда. Он расспрашивал Кэрлис с таким похоронным видом, будто перед ним была родственница покойного. Под конец он собрал свои записи, положил их в папку, на которой было написано «входящие», и сказал, что позвонит ей на неделе.
– Нам надо просмотреть других кандидатов, – сказал он, заключая беседу. На прощание он пожал ей руку, никак не выдав своего впечатления от беседы.
Услышав в трубке голос Кэрлис, которая отчиталась о встрече, Уинн спросил, есть ли у нее особая склонность к работе в отделе по связям с общественностью.
– Да нет, – откликнулась она. Тяжелая атмосфера, царившая в «Суперрайте», ей явно не поправилась. – Не сказала бы. Я просто ищу хорошую работу в классной компании.
– Я спрашиваю просто потому, что у меня тут кое-что подвернулось сегодня утром. Фирме «Бэррон и Хайнз» нужны составители рекламных текстов. Хотите наведаться туда?
Если «Суперрайт» был воплощенная респектабельность, «Бэррон и Хайнз» были воплощением блеска и показухи. Они представляли Челлини, легендарного итальянского кожевенника, которому принадлежали магазины на Пятой авеню, Родео-драйв и Уорт-авеню, а помимо того, кинофабрика и газетный концерн на Западном побережье. Фирма также представляла интересы частных клиентов, среди которых был Серджио Малитерано – суперзвезда современной оперы, а также – с недавних времен – крупный биржевик по имени Лэнсинг Кунз. Помещались «Бэррон и Хайнз» в Олимпийской башне, построенной Онассисом, где располагалась также ослепительная штаб-квартира Хэлстона. Напротив был собор св. Патрика, а рядом, к югу, – Сакс. В квартале отсюда был «Картье», а напротив – Рокфеллеровский центр. Да, это явно территория скоростных перевозок, сказала себе Кэрлис. Том Штайнберг, который отвечал здесь за финансы, провел с Кэрлис собеседование и после коротких консультаций с Джошуа Хайнзом и Кирком Арнольдом в тот же день позвонил Кэрлис и предложил ей работу в отделе, который, как он выразился, занимался «персонами». Под персонами он понимал частных клиентов, в противоположность компаниям. «Персоны», подчеркнул Штайнберг, явно забрасывая крючок, это либо знаменитости, либо те, кто станут знаменитостями завтра.
– Ну как, готовы? – спросил он. – Вы-то нам подходите.
– Можно мне подумать до понедельника? – спросила Кэрлис, не выдавая своей радости. К тому же стоит посоветоваться с Нормой. Подходите! Тон ей уже нравился.
– Идет, – сказал он. – Но только до понедельника.
– Вы правильно поступили, – сказал ей по телефону Уинн Розье мягким обволакивающим тоном. – Я имею в виду, правильно сделали, испросив время подумать. Я позвоню сейчас в «Суперрайт» и скажу, чтобы они поторопились с решением.
В пятницу Кэрлис получила два предложения на должность составителя текстов. Платили там и там одинаково и гораздо больше, чем в телефонной компании. Но отличались работодатели друг от друга, рассказывала Кэрлис Норме, как день от ночи. В «Суперрайте» царила похоронная атмосфера. У «Бэррона и Хайнза» было все по-другому. У нее было предчувствие, что здесь можно встретить интересных людей. Под интересными людьми она имела в виду интересных мужчин.
– Сочинять пресс-релизы о корпоративной политике компании «Суперрайт», наверное, так же скучно, как работать в телефонной компании, – говорила она Норме. – Другое дело, если сказать не вечеринке, что работаешь на Серджио Малитерано. На тебя сразу обратят внимание.
– Ясно, ясно, – откликнулась Норма, соглашаясь с приятельницей в том, что быть рядом со знаменитостями – это здорово. Возбуждает.
– Так ты думаешь, что стоит выбрать «Бэррона и Хайнза»?
– Это не я, это ты так думаешь, – дипломатично сказала Норма, не желая оказывать на Кэрлис никакого давления.
– Итак, «Бэррон и Хайнз»! – делая выбор, который она, собственно, сделала сразу, воскликнула Кэрлис.
В понедельник Кэрлис ушла с работы немного пораньше и к пяти уже была в агентстве «Эрроу».
– Я решила остановиться на «Бэрроне и Хайнзе», – объявила она.
– Вы, должно быть, ясновидящая, – сказал Уинн, одаривая ее особенной, располагающей улыбкой. – У «Суперрайта» дела идут неважно. В век реактивных двигателей они передвигаются на дрожках, – конфиденциально поделился он, делая какие-то пометки на ее заявлении ручкой «Монблан», которую купил по дешевке у одного коммивояжера. – Завтра с самого утра принесу дурные вести «Суперрайту» и добрые – «Бэррону и Хайнзу».
– Спасибо, я вам очень признательна, – серьезно сказала Кэрлис. В Уинне Розье она уже видела союзника. – Еще раз спасибо.
– Да не за что, – сказал он, любовно приглаживая свои густые шелковистые волосы. – Мне ведь как раз за то и платят, что я подыскиваю людям работу. Я получаю хорошие комиссионные. В данном случае контракт будет стоить вам месячной зарплаты. Ведь я посылаю вас в два места, и не моя вина, что вы получили два предложения, одно из которых отвергли. Там, кстати, были недовольны, и мне пришлось всячески ублажать их, чтобы выпутаться, – или, может, лучше сказать, вас выпутать из этой истории?
Он протянул к ней через стол на подпись какой-то документ, по виду контракт.
– Во всяком случае, – сказала Кэрлис, подписывая бумаги и безуспешно пытаясь понять логику собеседника, – я вам весьма обязана. – Потом, когда дело уже будет сделано, Норма скажет ей, что Уинн просто надул ее.
– Ладно, ладно, – кивнул он, принимая ее благодарность. Он бросил взгляд на часы. Было только полшестого. – Мне надо как-то убить час, – неожиданно заявил он. – Может, выпьем чего-нибудь?
Кэрлис радостно вспыхнула, как огни на рождественской елке, а Уинн удовлетворенно решил, что оказал ей услугу, пригласив разделить компанию. Он был горд собой.
На следующее утро Кэрлис подала Бобу Райану заявление об уходе.
– Думаете, вы кому-нибудь понадобитесь? – спросил он, недовольный тем, что от него уходят.
– Три года назад я понадобилась вам, – напомнила Кэрлис, не упуская случая парировать подковырку. – Или забыли?
Кэрлис ждала первого выхода на новую работу так, как некогда ждала начала учебного года. А тут еще Уинн сказал, что позвонит, когда они прощались у бара рядом с Гранд-Сентрал, куда он ее пригласил. В этих случаях Кэрлис всегда верила мужчинам, хотя по опыту знала, что они почти никогда не выполняют обещания. И Уинну Розье она тоже поверила. Норма сказала, что она тешит себя иллюзиями.
В тот понедельник Кэрлис собиралась на работу, как на свидание. Она убедила себя, что новое место принесет ей удачу. У «Бэррона и Хайнза» ее знают только как составителя текстов, говорила она себе. Тут будет не так, как в телефонной компании, где она начинала в качестве машинистки, и пусть она станет хоть президентом, все равно все будут видеть в ней девчонку, которая сидела за третьим столиком слева во втором ряду.
Уходя, она бросила последний взгляд в большое зеркало, укрепленное на внутренней стенке гардероба. Укладка, которую Норма чуть-чуть подправила в конце недели, была в полном порядке – точь-в-точь как у Джейн Фонды на фотографии в немецком журнале. Костюм цвета морской волны и впрямь излучал флюиды власти, как говорила продавщица в магазине, а косметика, которую она все это время терпеливо осваивала, на самом деле подчеркивала глаза. Кэрлис решила, что она похожа на девушку из пространства скоростных перевозок. Следующий шаг – почувствовать себя соответствующим образом.
Том Штайнберг был принцем-иудеем, мечтавшим о коронации, которая для него заключалась в возведении в должность вице-президента компании «Бэррон и Хайнз». Он работал в отделе по связям с общественностью уже более десяти лет; а до этого, по окончании факультета журналистики Колумбийского университета, в пресс-отделе Эн-Би-Эс. Оттуда он перешел в Эн-Эф-Эл, а уж затем к «Бэррону и Хайнзу», где удержался во время срочной чистки кадров, затеянной Кирком Арнольдом, чтобы поправить дела компании. Том был неглупым и довольно честолюбивым малым и готов был, если, впрочем, это не требовало особых усилий, помогать людям. Ибо он был ленив, хотя и не признавался себе в этом. Его карьере немало способствовало то обстоятельство, что женат он был на единственной дочери трикотажного короля.
При виде Кэрлис Том, на котором, как обычно, был костюм от братьев Брукс, рубашка от братьев Брукс, галстук от братьев Брукс (еще он, независимо от погоды, всегда носил плащ от Бэрбери), встал из-за стола, зажег сигарету, затянулся и тут же внезапно загасил ее.
– Все стараюсь бросить, – жалобно сказал он, вытаскивая из стакана на столе леденец на палочке, средство, рекомендованное Обществом бывших курильщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64