– Значит, ты слышал?
– О вашей последней неудаче? Да, майор.
– Что еще ты слышал?
Теплов набрал комбинацию, прикрывая замок своим телом. Затем он неохотно распахнул тяжелую дверцу. Воронцов присел на корточки рядом с ним, пошуршал бумагами, отодвинул кучки банкнот, перехваченные резинками, обнаружил фотографию с изображением молодого Теплова и стройной Сони, но не стал делать замечаний по поводу своей находки или ребенка на руках у женщины. Перебрал папки, бухгалтерские книги. Ничего. Он не был разочарован, так как не ожидал существенных открытий. Что-то мог дать допрос клиентов... а может, и нет. Его снова охватила усталость и безразличие.
– Закрой дверь.
Воронцов вернулся в кресло.
– Выпьете, майор?
– Почему бы и нет? Виски.
Теплов наполнил бокалы и опустился на стул за письменным столом. Виски было превосходным.
– Я слышал, вы потеряли человека вчера вечером. Я не играю в такие игры и вообще не состою в высшей лиге.
– Не состоял, это верно. Но, может быть, у тебя появились амбиции? Так случается, когда милиция демонстрирует свою беспомощность.
– Включая и вас? – пробормотал Теплов. Воронцов вскинул голову. Его глаза угрожающе сузились.
– Поосторожнее, – резко сказал он. Владелец борделя пожал плечами. – Если здесь не найдется вещественных улик, я могу забрать тебя за отказ сотрудничать и промурыжить двадцать четыре часа на допросе.
– Я взял за правило ни о чем не знать, – быстро сказал Теплов.
– Почему?
– Зачем спрашивать, если одного из ваших людей разорвало в клочья?
– Тебе угрожали?
Над ними слышались шаги и голоса. Из холла и снаружи доносились невнятные протесты. Доски пола скрипели от топота тяжелых сапог, выдававшего возбуждение погони.
– Нет. Я просто не лезу в эти дела. Что бы вы ни искали, майор, оно находится не здесь.
– Ты умный засранец, верно?
– Приходится, в этом-то городе. Не слишком ли вы торопитесь, майор?
– Убитый американец – он когда-нибудь приходил сюда?
– Нет. Он пользовался одной из девочек Кропоткина, высококлассных специалисток, которые работают в отелях. Специальный заказ, личные услуги, – он вздохнул. – Когда-то я устремлял свои замыслы в этом направлении, но Соня отговорила меня.
– А наркотики были бы...
– Они были бы выходом в другую лигу, где играют по другим правилам, значительно более опасным, – Теплов подался вперед. – Будьте осторожны, майор. Насколько мне известно, вы терпимый человек, а отдел нравов запрашивает разумную мзду.
Воронцов допил остатки виски.
– Кто именно?
– Да бросьте, вы же на самом деле не хотите этого знать. Но все, что я слышал – а у меня нет ни имен, ни подробностей, что бы вы там ни думали, – наводит на мысль, что дело большое и хорошо организованное, – Теплов развел руками. – Разве вы не понимаете, как...
На его лице неожиданно отразилось разочарование, словно он упал в грязную канаву, поскользнувшись на узкой тропке. Крики снаружи стали более громкими и настойчивыми. В дверях появился Дмитрий с раскрасневшимся возбужденным лицом.
– ...Выпрыгнул из окна второго этажа, – выдохнул он. – Какой-то араб. Ждал минуты, чтобы дать деру.
Воронцов заметил, что черты Теплова на мгновение как бы затуманились. Затем на них снова легла маска усталого безразличия. О чем-то догадывается или подозревает? Возможно. Воронцов подошел к Дмитрию.
– В какую сторону он побежал?
– Через кладбище, мимо церкви. У меня не было фонарика...
– Заводи машину, а я отправлюсь за ним. Встретимся на другой стороне кладбища.
Промелькнул коллаж из сердитых, нервных, разъяренных и виноватых лиц. Воронцов выбежал за дверь, скрипя сапогами по смерзшемуся снегу. Дмитрий сразу же бросился к машине.
Воронцов пригнулся, стараясь заметить убегающую фигурку на фоне морозного сияния, но так ничего и не увидел. Дыхание облачками вилось вокруг его лица. Подоспел сержант, за ним неуклюже выскочил Любин, споткнувшийся на ходу.
– Он точно побежал к церкви, товарищ майор, – возбужденно сообщил сержант. – Я не открывал огонь. Вы сказали...
– Все в порядке. Давай за ним.
Мерзлая почва была изрытой и бугристой. Воронцов поскользнулся на обледенелом могильном камне и едва не упал.
– Сержант, включите фонарик, – сердито распорядился он.
Впереди замелькал луч света. На заснеженной траве обозначились черные отметины – следы беглеца.
– Как он выглядел?
– Темное пальто, маленького роста. Думаю, араб.
Они добежали до церкви и помедлили у замшелой стены. Когда сердце Воронцова успокоилось, из всех звуков остался только звук их дыхания. Майор кивнул.
– Свети на следы.
Стена тускло поблескивала инеем. Звуки их шагов и дыхания рождали эхо, похожее на хлопанье занавесок на ветру. След, по которому они шли, ни разу не отклонился от прямой линии, не замер в неуверенности. Сзади доносился рокот автомобильных двигателей и слабые крики протеста: два милицейских «уазика» готовились увезти задержанных.
Но почему убегал этот человек? Трудно было представить себе служащего городской администрации или работника газовой компании – неважно, женатого или нет, – испугавшегося ареста в борделе Теплова или посчитавшего, что он не сможет нахальством или подкупом отделаться от ареста. В сущности, клиенты обычно бывали гораздо больше недовольны прерыванием совокупления, чем задержанием в качестве обычных подозреваемых.
Воронцов услышал звук другого двигателя: мощный, мерный рокот большого автомобиля. Визг шин.
Двор церкви выходил на узкую извилистую улочку старого города. В лицо Воронцову ударил свет фар... Куда, черт побери, подевался Дмитрий?
– Быстрей! – прошипел майор. Они рванулись к покосившимся воротам. Большой автомобиль уже отъезжал, мигая красными стоп-сигналами.
– Вот дерьмо!
– ...лять по шинам? – услышал он.
– Хрена с два достанешь! Где Дмитрий?
Большой автомобиль – черный «мерседес»? – свернул за угол и скрылся из виду. Затем в дальнем конце улицы появилась машина Воронцова. Где-то залаяла собака. Распахнув дверцу на ходу, Воронцов ввалился в салон, плюхнувшись на переднее сиденье рядом с Дмитрием. Любин успел запрыгнуть на заднее сиденье, но сержант опоздал – ему осталось лишь наблюдать за их исчезновением.
– В какую сторону?
– Налево!
Бампер автомобиля ударился о мусорный бачок или, возможно, о тележку, оставленную посреди улицы. Огни другого автомобиля исчезли. Это был «мерседес», теперь уже сомневаться не приходилось. Темное пальто, «мерседес», не хочет оказаться на" допросе... Кто? Почему?
Старый город сжимал их узкими улочками, съежившимися домишками, деревянными оградами и сараями, мелькавшими в свете фар. Прошлое России проносилось сериями отрывочных, бессвязных образов.
– Снова налево!
Туда он не мог повернуть, там слишком узко, но, может быть, он не знал об этом... Вероятно, направляется к одной из хорошо освещенных деловых улиц, чтобы затеряться там. Если так, то сейчас надо срезать порядочный кусок пути. Искаженное ужасом лицо в дверном проеме, морщинистый лоб, остатки седых волос. Собака, в последний момент успевшая выскочить из-под колес... Автомобиль так подскочил на рытвине, что у всех лязгнули зубы. Любин наклонился с заднего сиденья; Дмитрий протер затуманившееся ветровое стекло.
– Теперь направо!
Автомобиль свернул в кривой переулок, опасно скользя на чистом снегу. «Мерседес» здесь не проезжал – хорошо! Окна домиков укоризненно подмигивали скудными маленькими огоньками.
...Свет, движение...
– Улица Фурманова! – воскликнул Дмитрий.
– Ждем! – отрезал Воронцов.
Автомобиль высунул нос из переулка старого города, словно оголодавший бродячий пес. Воронцов выгибал шею, глядя в обе стороны вдоль улицы Фурманова. В основном офисы, перемежавшиеся кварталами жилых домов. Здесь было чище и тише, чем на большинстве улиц и аллей нового города. Пешеходы. Редкие автомобили, везущие владельцев домой с работы. Неторопливая вечерняя деятельность. Черный «мерседес»? Он должен появиться из-за...
Воронцов глубоко вздохнул.
– Есть! – торжествующе прошептал он.
Черный лимузин вывернул с Московского проспекта, за два квартала от* них, и торопливо пристроился в линию движения, слегка притормозив на скользкой мостовой. Водитель, невидимый за ветровым стеклом, увеличил скорость.
– Перережьте ему дорогу! – завопил Воронцов. – К дьяволу преследование, просто остановите его!
Он пристегнул ремень безопасности, Любин поспешно опустился на заднее сиденье. Дмитрий с разгону вылетел на улицу, и «мерседес», казалось, потрясенно застыл на долю секунды. Дмитрий ехал наискосок, отжимая его к тротуару. Внезапно черный лимузин увеличил скорость, словно таран, направленный на Воронцова. Тот напрягся в ожидании удара и как можно дальше отодвинулся от двери. «Мерседес» вильнул, но неумолимо приближался. Дмитрий по-прежнему направлял «волгу» под углом к линии его движения.
Столкновение. Дверь выгнулась внутрь и уперлась Воронцову в бедро. От столкновения с более тяжелым «мерседесом» автомобиль отбросило в сторону. Любин ругался на заднем сиденье. Лоб Дмитрия кровоточил после удара о ветровое стекло, на котором остались кровавые брызги. «Мерседес»...
...Другой автомобиль врезался в кирпичную колонну, первую в арочном проходе над тротуаром. Пассаж придавал более элегантный вид витринам дорогих магазинчиков, посещаемых в основном гангстерами да иностранными служащими нефтяных и газовых компаний. Ложечки для вдыхания кокаина, шарфы от Барберри, туфли от Гуччи, кружевное нижнее белье, английские сигареты.
Воронцов толкнул изуродованную дверь. В бедре засела тупая боль, но нога не кровоточила.
– Не открывается, сволочь! – в ярости пропыхтел он.
Капот «мерседеса» изогнулся, поднявшись горбом, ветровое стекло покрылось мелкой сетью трещин. Воронцов снова навалился на дверь и распахнул ее. Выпрямившись на нетвердых ногах, он зашагал к лимузину.
Дверца со стороны водителя лимузина раскрылась без труда. Человек за рулем был мертв. На мгновение Воронцов ощутил, как разочарование окутывает его, словно плотный туман. Потом он приподнял легкое тело. Кровь с головы и рта мертвеца осталась у него на руке, черная в неоновом свете ближайшего уличного фонаря. Он огляделся по сторонам. Любин махал рукой, подгоняя автомобили, водители которых замедляли ход, чтобы поглазеть на аварию. Дмитрий, прижимавший ко лбу окровавленный носовой платок, подошел к Воронцову.
Воронцов выключил зажигание и, словно заправский коммивояжер, перевел автоматическую передачу, в нейтральное положение. Его взгляд переместился на узкое смуглое лицо мертвеца. Араб, а возможно, казах или узбек. Небрит. Пальто было мертвецу впору, но почему-то казалось на нем неуместным. Кашемировое, судя по фактуре ткани. Воронцов обыскал труп и вытащил бумажник из внутреннего кармана. Шарф от Барберри, мимолетно заметил он. Это тоже казалось неуместным в сочетании с грязными ногтями и сальными волосами. Покойнику не подходили ни такая машина, ни такое пальто.
Воронцов раскрыл бумажник. Крупные долларовые купюры, настоящая валюта. Ничего русского. Много сотен долларов. Удостоверение личности... Он развернул сложенный кусочек картона.
– Что там?
– Здесь сказано, что он работает монтажником на одной из скважин. Иранец.
Воронцов снова посмотрел на пальто, на мертвое анонимное лицо. Иранский паспорт. Человек родился в местечке, о котором Воронцов никогда не слышал. Неквалифицированный рабочий. Сотни долларов. Газовые компании платили иранцам в рублях.
Воронцов протянул бумажник Дмитрию, нагнулся над телом с ключами в руке и открыл отделение для перчаток. Большой пакет, перехваченный резинкой. Только сейчас ему в глаза бросились золотые кольца на неухоженных пальцах с грязными ногтями. Он вскрыл пакет.
Паспорта. Дюжина паспортов. Американские, швейцарские, австрийские, один британский... Майор тасовал их, как карты. Улица казалась тихой и пустой. Полный тупик.
Лицо мертвеца смотрело на него невидящими глазами и как будто насмехалось над ним. Знающая, самодовольная ухмылка. Потеки крови не делали лицо трупа менее ехидным.
Воронцов снова перебрал паспорта. Американский, британский, швейцарский, голландский... Сотни долларов. Кашемировое пальто и золотые кольца. И все это в распоряжении какого-то подсобного рабочего из Ирана.
– Отбуксируйте автомобиль в гараж для экспертизы, – тихо сказал Воронцов. Выпрямившись, он протянул пачку паспортов Дмитрию, непонимающе смотревшему на него. – Я хочу, чтобы машину разобрали на части и обыскали, миллиметр за миллиметром.
Воронцов повернулся к мертвецу, чья голова свесилась на плечо за окошком автомобиля.
– Кто ты такой, черт тебя побери? – спросил он.

5. Круги на воде

Вьетнамец звонил еще два раза. Каждый раз, когда Лок сообщал Ван Грейнджеру о его звонках, это было похоже на впрыскивание яда в дозах, достаточных для того, чтобы поддерживать мучительное болезненное состояние, не убивая старика и не лишая его рассудка. За обманчивым спокойствием Нгуен Тяня скрывался акулий нрав. Грейнджер страшился этого человека. Старик погрузился глубоко в себя и приходил в ярость от простейших вопросов и предложений о помощи. Он разваливался на глазах у Лока – скорее больной, чем пьяный, несмотря на огромное количество алкоголя, неустанно поглощаемого им. Убийство Билли служило барьером против вторжения извне. Пьяное горе могло все объяснить... правда, оно ничего не объясняло. Дело было в Тяне и в том факте, что Ван Грейнджер не мог найти в себе мужества позвонить вьетнамцу.
Лок смотрел на городские огни за панорамным окном огромной гостиной. Его руки в карманах были сжаты в кулаки. Настроение Грейнджера и таинственность, окружавшая старика, давили на него, словно накопившийся заряд статического электричества. Он не мог ничего поделать и хотел лишь одного: уехать отсюда. Даже его желание помочь не было искренним – он ощущал рядом темный водоворот, грозивший затянуть его на глубину, как только он протянет руку Грейнджеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51