В течение дня страх Ван Грейнджера преследовал его, словно вирус, так что даже поездка за город ничего не могла изменить. Больше всего ему хотелось отстраниться, уйти в тень.
Он услышал, как Грейнджер неуклюже подошел к коктейль-бару, налил себе очередную порцию и прошаркал обратно к кожаному креслу, в котором он сидел большую часть вечера, сгорбившись и опустив голову. Мелкие звуки скребли по нервам, словно ногти по грифельной доске. Лок провел рукой по волосам, больно дернув за их кончики. Сегодня утром у него состоялся телефонный разговор с Фолкнером. Парень, которого арестовали за попытку продать некоторые из драгоценностей Бет, назвал имена двух мелких скупщиков краденого. В голосе лейтенанта полиции слышался фальшивый оптимизм. Этот след приведет к обычному бормотанию: «Я не знаю его имени; просто какой-то парень в баре». Они никогда не узнают, кто убил Бет.
Заблеял телефон. Грейнджер вздрогнул всем телом и съежился в кресле, уже не скрывая своего страха. Лок наблюдал за ним почти с презрением. Он подошел к аппарату, прежде чем дворецкий или домохозяйка успели ответить на звонок по параллельной линии в коридоре.
– Слушаю, – резко сказал он.
Разумеется, это был Тянь.
– Мистер Лок, Грейнджер так и не перезвонил мне.
– Я уже сказал вам, что он нездоров. Сейчас он не может подойти к телефону.
– Тогда принесите телефон к нему, мистер Лок. Настоятельно советую вам сделать это. Или, может быть, мне следует явиться лично?
Это была уже неприкрытая угроза. У Лока лопнуло терпение.
– Конечно. Почему бы и нет? – он подтолкнул телефон к старику. – Почему бы и нет? – повторил он Грейнджеру, вжавшемуся в спинку кресла, словно перед экзекуцией. – Поговорите со своим вьетнамским другом, Ван, и тогда, быть может, я смогу уехать домой.
Он положил трубку на колени Грейнджера. Когда дрожащая рука потянулась к ней, он вышел из гостиной и закрыл за собой дверь, собираясь...
Пауза. Он собирался выйти из дома, повинуясь своему наконец-то прорвавшемуся гневу, и даже не думать о...
Очень медленно и аккуратно он поднял трубку аппарата, стоявшего в коридоре. Услышав звук собственного дыхания, он отодвинул трубку ото рта и прикрыл ее рукой. Его сердце бешено колотилось в груди. Какого черта он...
– ...был болен, – услышал он голос Грейнджера, не подозревавшего о том, что его подслушивают. – Моего мальчика убили. Эти сволочи убили моего сына.
– Примите мои искренние соболезнования, старый друг. Неужели вы считаете, что я счел бы себя вправе вторгнуться в ваше личное горе, если бы дело не было таким неотложным?
Долгое молчание. Лок слышал, как кухарка гремит посудой на кухне. Послышался ее голос и неразборчивый ответ дворецкого. Он ощущал нелепость и непристойность своего положения, стоя в холле с телефонной трубкой в руках. Молчание продолжалось, прерываемое лишь хриплым, медленным дыханием старика.
– Что происходит? – наконец спросил Грейнджер.
– Я вас не понимаю, друг мой. Вы должны знать, почему нам нужно поговорить. Неужели мне придется лично лететь в Феникс?
– Билли... – выдохнул Грейнджер.
– Теперь, когда Билли покинул нас, это ваша проблема. Вы понимаете меня? Мне дали заверения – серьезные заверения. При всем моем уважении и сочувствии существуют твердые договоренности, которые следует выполнять. До сих пор я не получил никаких известий о «красной лошади». Я должен получить удовлетворительный ответ, мой друг.
Угроза обволакивала слова, словно масляная пленка, придавая их ритму замогильное спокойствие. Прерывистое дыхание Грейнджера неожиданно участилось.
– Поклянись мне, что ты не имел отношения к...
– Полно, друг мой. Давайте не будем увлекаться фантазиями.
Ответ последовал быстро, слишком быстро, и Лок понял, что Тянь догадывается о подслушивании. «Поклянись мне, что ты не имел отношения к...»?
В желудке Лока зашевелилась тошнота. «Поклянись мне, что ты не имел отношения...» Спокойное мертвое лицо Бет, обращенное к нему. "Нет, – подумал он. – Нет".
– Так как насчет «красной лошади»? – спросил Тянь. – Когда я могу ожидать поставку товара?
– Не знаю! – Грейнджер сорвался на визгливый крик. – Вы же знаете, что я не разбираюсь в этих вещах!
– Тогда разберитесь, друг мой, разберитесь побыстрее. На меня оказывают сильное давление. Это – вопрос чести, и я не хочу терять лицо. Вы понимаете?
Грейнджер не ответил.
– Вы разберетесь... скоро?
– Да, черт тебя побери, Тянь! – тяжело дыша, крикнул Грейнджер. – Да!
Тянь бросил трубку, и Лок, попавшийся в старую ловушку, быстро положил свою. Он не сомневался: Тянь знал, что его подслушивают, но вьетнамца это не беспокоило.
Лок стоял в просторном коридоре, глядя на картины, висевшие на стене, – американский примитивизм и импрессионизм. Голова шла кругом, кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Гнев мигренью пульсировал в висках. Он злобно взглянул на телефон, словно обвиняя его в чем-то. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы он не слышал этого разговора, не догадывался, не знал...
"Красная лошадь ". Поставка товара. Обязательства. «Поклянись мне, что ты не имел отношения к...»
Он быстро вернулся в гостиную. Грейнджер подался вперед в своем кресле с телефоном на коленях, прижимая ладонь к груди. Но Лока больше не интересовало его состояние.
– Ван, что за чертовщина здесь происходит? – прорычал он, возвышаясь над Грейнджером. – Кто такой, черт побери, этот Тянь? Что он из себя представляет и какое отношение вы имеете к «красной лошади»!
Грейнджер слабо помахивал одной рукой перед своим лицом, другая судорожно сжимала ткань рубашки, сминая на груди зеленый шелк. На его скулах играли алые пятна, щеки приобрели пепельный оттенок. Он снова пытался что-то отогнать от себя – что-то, присутствовавшее за спиной Лока и пугавшее Грейнджера больше всего остального.
– Билли? Билли и героин? – Лок наступал, наклонившись над Грейнджером. Их лица почти соприкасались. – «Красная лошадь»? О Господи, Ван, неужели вы вместе с Билли...
Он не мог, не мог добавить следующее, жуткое звено – смерть Бет. Ее убийство получило объяснение, которое называлось «героин». Лок вытер ладонью капли пота со лба. Казалось, будто он горит в лихорадке.
– Нет! – из искривленных губ Грейнджера вырвался стон. – Ни Билли, ни я...
Он скорчился от боли. Лок не обращал на это внимания – старик явно притворялся.
– ...не имели отношения. Билли старался все исправить, он пытался остановить это... людей в корпорации... Мы не знали!
Он попытался подняться на ноги, широко раскрыв глаза и прижав ладонь к груди. Другая его рука цеплялась за рубашку собеседника, словно умоляя поверить его словам. Костяшки узловатых пальцев больно врезались в ключицу Лока.
Потом старик неуклюже осел на ковер, прежде чем Лок успел подхватить его. Его рука по-прежнему была прижата к груди, глаза невидяще смотрели в потолок.
* * *
В служебном гараже стоял промозглый холод. Воронцов пожалел, что не взял с собой меховую шапку. Он глубоко засунул руки в карманы своей подбитой мехом парки и притопывал ногами. Эксперты, собравшиеся вокруг черного «мерседеса», разобранного на части, словно детская игрушка, не проявляли энтузиазма. Воронцов подозревал, что ветровое стекло, решетка радиатора, украшение на капоте, а возможно, и большая часть автомобиля, в конце концов исчезнут в логовах расхитителей. Однако сейчас части автомобиля лежали вокруг корпуса, как раковины давно умерших моллюсков, выброшенные волнами на бетонный пол, заляпанный потеками машинного масла.
Патрульный автомобиль выкатился со стоянки и принялся с натужным ревом карабкаться на улицу по обледенелому скату. Шум не отвлекал их. Любин с преувеличенной дотошностью осматривал подвеску, затем перешел к передним сиденьям. Два других криминалиста беззаботно курили, проверяя на отпечатки пальцев ветровое стекло и боковые окошки. Вся сцена могла бы происходить в укромном гараже, где разбирают и перекрашивают украденные машины.
Воронцов взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Прошло двенадцать часов с тех пор, как они нанесли визит в бордель Те плова и вспугнули птицу, попавшую прямо под ружья охотников.
Наркотиков в «мерседесе» не оказалось, хотя именно на это в глубине души неистово надеялся Дмитрий в первые минуты после столкновения, прежде чем Воронцов отвез его домой. Паспорта ничего не значили. Майор запер их в ящике своего стола. У иранца не было адреса в Новом Уренгое, не останавливался он и в общежитиях рабочих-газовщиков. Он жил в «Метрополе», в двухкомнатном номере, триста долларов в сутки, только твердая валюта или кредитная карточка, предпочтительно американская. Воронцов шутки ради показал фотографию в лучших отелях, и шутка обратилась против него.
– Что-нибудь нашли? – крикнул он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Любин поднял голову. Его обычная жизнерадостность несколько потускнела, в глазах читался отрицательный ответ. Воронцов пожал плечами и отвернулся.
Ему пришлось послать на газовую скважину Марфу вместе с оперативником, которому она могла доверять. Проверить место работы иранца... Впрочем, теперь уже ясно, что оно было лишь прикрытием. Проверить его знакомства, стаж работы, квалификацию. Узнать, был ли он вообще иранцем, поскольку таковым он назывался лишь в одном из дюжины паспортов, которые он имел при себе.
...Но один, только один с уже вклеенной фотографией. Лицо человека кавказской расы В американской терминологии «кавказская раса» означает вообще европеоидную внешность, включая и англосаксов. (Прим. перев.)

, голландская фамилия. Кем же он был на самом деле?
Теплов, по его словам, практически ничего не знал об иранце, и Воронцов почти верил ему. Майор провел пальцами в перчатке, по усталому, онемевшему лицу, словно возмещая душ, пропущенный сегодня утром – он так и не заехал к себе домой, переночевав в рабочем кабинете. Как сказал Теплов, иранец занимался каким-то рэкетом, но маленький хозяин борделя не хотел ничего об этом знать и не интересовался подробностями. Девушка, обслуживавшая покойного, знала его как регулярного клиента. Она искренне считала его иранцем. Он не делал с ней ничего неприятного, не грубил, поэтому она не жаловалась. Он платил в долларах, оставлял проститутке щедрые чаевые. Одним словом, лучший клиент, какого только можно представить.
Что-то даст вскрытие? Что-нибудь или ничего.
Воронцов зевнул.
Если иранец был замешан в чем-то серьезном, то он знал, что милиция интересуется именно наркотиками. И если наркотики не являлись его бизнесом, то почему он сбежал? Что заставило его запаниковать, если он не был связан с Хусейном?
– Товарищ Воронцов, – позвал Любин, сопроводив слова энергичным жестом. Он склонился над микроскопом, установленным на шатком складном столике рядом с остатками разобранного лимузина. – Майор!
Воронцов подошел к столу Любина. Двое других криминалистов закурили еще по одной и расселись на отделенных от корпуса сиденьях «мерседеса».
– Что там такое? – проворчал Воронцов. – Болотные микроорганизмы? Урок биологии?
Любин широко улыбнулся. Его неизменно хорошее настроение было почти заразным... Могло бы быть – при нормальной температуре и после хорошего сна.
– Волокна от пальто. Я еще раз проверю в лаборатории, но могу поклясться...
– На иранце было пальто.
– Нет. Это волокна ткани иностранного происхождения, но не от кашемирового пальто. Только не волнуйтесь, товарищ майор, но я думаю, что они совпадают с волокнами от пальто Роулса – того самого, в котором его убили.
– Что?
– На них нет крови, товарищ майор. В машине обнаружена только кровь иранца. Роулс не умер в машине, если его вообще пытались убить в «мерседесе». Но он некоторое время сидел рядом с водителем. Дорогая шерстяная смесь, цвет, волнистость... Я уверен, волокна совпадут!
– Что-нибудь еще?
– Отпечатки пальцев. Может быть, мы найдем среди них отпечатки Роулса.
– Или какого-нибудь местного мафиози? – Воронцов скривился. – Ладно. Возвращайся в лабораторию с волокнами и отпечатками. Докажи, что Роулс находился в автомобиле, и выясни, если это возможно, кто еще мог быть вместе с ним, – майор потер подбородок. – Я отправлюсь в госпиталь и проверю результаты вскрытия. Или буду держать патологоанатома за яйца, пока он не закончит работу.
Любин усмехнулся.
– Дмитрий сегодня выйдет на работу?
– Я попросил его отлежаться дома. Но думаю, он не послушается. Позвони мне, когда получишь подтверждение по вещественным доказательствам, только не вопи об этом на весь отдел.
– Товарищ майор! – Любин обиженно насупился, но тут же добавил: – Может быть, вы расспросите доктора Шнейдера, если уж будете там?
Воронцов сердито посмотрел на него.
– Можешь не сомневаться, – заверил он.
* * *
Воронцову не хотелось – по-прежнему не хотелось – думать о докторе Дэвиде Шнейдере. Он не сообщил Дмитрию сведения, выясненные Марфой при допросе водителя такси. Возможно, ему следовало разрешить ей самой поговорить со Шнейдером. Это было бы проявлением доверия к младшему офицеру, но одна грубая ошибка могла все испортить. Когда он лично поговорит с главным врачом наркологического отделения больницы Фонда Грейнджера о его связи с убитым Роулсом, тогда...
...Тогда может подняться тревога. Воронцову приходилось это признать. Смерть Роулса служила очевидным предупреждением. Он тоже был предупрежден – мольбами Теплова и его завуалированными намеками, убийством Хусейна и других. Провода сигнализации. Он постоянно натыкался на них с самого начала этого странного расследования.
Он смотрел на труп иранца, лежавший на столе из нержавеющей стали. Кровь ушла, оставив лишь свой сладковатый запашок. Внутренние органы были удалены, грудная кость и ребра рассечены так же аккуратно, как у цыпленка, поданного к столу. Макушка головы отсутствовала, в воздухе еще стоял слабый запах кости, разогретой электропилой, похожий на запах в кабинете дантиста, когда рассверливают зуб.
И все впустую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51