Сотрудники госпиталя, разумеется, причастны к контрабанде, но мы можем догадаться, кто должен стоять за этим...
Ее уверенность в себе как-то вдруг поблекла. Возможно, тревога или озабоченность заставили ее голос дрогнуть при следующих словах:
– Или не можем?
Голудин, казалось, находился на грани паники, но Любин с серьезным видом улыбнулся ему, и он немного расслабился, заимствуя уверенность у остальных.
– Или не можем? – саркастически повторил Воронцов.
– Тургенев, – произнес Дмитрий после короткой напряженной паузы. – Только он. «Грейнджер – Тургенев» – идеальное прикрытие для перекачки наркотиков, мы знали об этом с тех пор, как Шнейдер и Роулс вписались в картину. Постоянные перелеты туда и обратно, никаких проблем с финансированием и неприятностей с властями благодаря...
– ...полковнику Бакунину и нашему шефу, – закончил Воронцов.
– Как вы уже сказали, у него недостаточно мозгов. Или власти, настоящей власти. Такая власть есть только у Тургенева.
– Теперь вы понимаете, почему я попросил вас уйти? Всех вас... – Воронцов взглянул на Дмитрия, едва заметно покачавшего головой.
– Подведем итоги, – произнес Дмитрий. – Мне нужно уладить кое-какие старые счеты, и в любом случае мы с тобой остаемся друзьями. Любин и Голудин воображают, что им предстоит ужасно интересное приключение, как в фильмах про полицейских, а Марфа последует за вами, как собачка, куда бы вы ни пошли...
Женщина залилась краской, ее глаза гневно сверкнули, но она промолчала.
– Возражений нет? Хорошо. Тогда следующий вопрос: что делать дальше?
– На него не так-то просто ответить, – запротестовал Воронцов.
– Достаточно просто, если ты немного помолчишь, Алексей.
Воронцова смущал их чистый, кристальный энтузиазм, их слепое неприятие реальности, но вместе с тем он ощущал огромную благодарность за то, что они не бросили его.
– Вы хотите это сделать? – тихо спросил он. Быстро переглянувшись, все кивнули.
– Очень хорошо, – он вздохнул. – И спасибо вам.
В следующую секунду их энтузиазм взорвался какофонией предложений:
– Мы знаем, что где-то в городе прячутся несколько ученых...
– Нужно проверить рейсы его личного реактивного лайнера...
– Потрясти Шнейдера: он должен знать, кто...
– Паньшин – еще один ключ к...
Воронцов поднял руку, призывая к молчанию.
– Этот город опутан паутиной Тургенева. Прикоснитесь к ней в любом месте, и он узнает об этом.
Сомнений больше не оставалось. Никто, кроме Тургенева, не мог так верить в собственную неприкосновенность, чтобы взорвать квартиру начальника следственного отдела вместе с ее владельцем, абсолютно не считаясь с последствиями. Воронцов скрывал это подозрение от самого себя в те дни, когда он лежал на больничной койке, постепенно убеждаясь в том, что еще жив.
Делались огромные деньги, приобреталось влияние на Ближнем Востоке и в Мусульманском Треугольнике. За всем происходившим угадывался мощный, отточенный интеллект и огромная власть. Лишь Тургенев имел достаточно власти, чтобы держать под контролем милицию, ГРУ, американскую больницу и сотрудников компании Грейнджер – Тургенев". Лишь Тургенев мог приговорить следователя к смерти с подобной бесцеремонностью. Мысль об этом заставляла Воронцова просыпаться в холодном поту в течение последних нескольких ночей. Неясный силуэт проявлялся, как на фотоснимке, количество деталей росло, и в конце концов он ясно различил черты Тургенева. Все дороги вели к охотничьей усадьбе в тундре.
– Хорошо, – Воронцов прочистил горло. – Приступим к работе. Принесите сюда еще стулья, кофе и чего-нибудь поесть. Но помните, – его взгляд снова упал на загипсованную руку, на тонкое одеяло, прикрывавшее изуродованное тело, – помните, что одной ошибки будет достаточно. Лишь одной.
* * *
Джон Лок сидел в комнате отдыха для пассажиров первого класса международного аэропорта Торонто, ожидая вылета своего рейса канадской авиакомпании «КЛМ». Он купил билет по кредитной карточке, воспользовавшись последним из фальшивых паспортов...
...и исчерпав последние силы, как ему казалось. Нервы были на взводе, его рука, державшая бокал с бурбоном, вздрагивала каждый раз, когда он тянулся к низкому столику. Он едва ли отдавал себе отчет в том, какое сейчас время суток, и совершенно не замечал остальных пассажиров и девушку, разносившую напитки. Он оставался грязным и потным, несмотря на гладко выбритые, пахнувшие лосьоном щеки, новый пиджак и рубашку. Очередная спортивная сумка, стоявшая у его ног, была почти пуста. Две книжки в мягких обложках, еще одна рубашка, нижнее белье – все куплено в аэропорту.
Он снова посмотрел на часы, моргая воспаленными глазами. До посадки предстояло ждать еще час.
Он нашел посадочную полосу – вчера, сегодня? – почти в четырех милях от сухого оврага. Одномоторная «Сессна», которую он видел незадолго до этого, использовалась для удобрения посевов, полива полей, перевозки почты и случайных пассажиров. За соответствующую цену пилот доставил его в Рено. Лок собирался найти другой маленький частный самолет и вылететь на юг, в Мехико, но вовремя сообразил, что преследователи предугадают такой выбор пути. Янки в бегах всегда устремляются в Мехико, как будто мексиканская граница – единственная, о которой они слышали.
Поэтому он направился на север. Сперва от Рено до Сакраменто на двенадцатиместном реактивном самолете, затем из Сакраменто в Ванкувер рейсом «Бритиш Коламбия», наконец из Ванкувера в Торонто рейсом «Эйр Канада». Ни одного большого аэропорта, никаких полицейских проверок до самой Канады. Он переночевал в ванкуверском аэропорту, затем вылетел в Торонто... Следовательно, Тяня и остальных он убил вчера или позавчера. Какая разница? Воспоминание уже почти стерлось из его памяти. Теперь оно было нереальным, как и мертвое тело девушки в его квартире. Лишь начало – Бет и конец – Тургенев оставались реальными для него. Бет и Тургенев. Что начал Тургенев, то закончит он.
Он не мог думать ни о чем другом, не мог даже представить себе, что может выбрать иной путь. Да, он не мог.

11. Единичное возгорание

Джон Лок стоял в меховых ботинках, купленных в московском аэропорту Шереметьево, кутался в новое пальто, защищаясь от порывов вечерней пурги, и рассматривал руины здания. Дорожный транспорт Нового Уренгоя проносился мимо него, пыхтя и скрежеща, сверкая фарами, мигая тормозными огнями. Его щеки онемели от холода, отдававшегося тупой, ноющей болью в голове, несмотря на меховую шапку.
Локу понадобилось почти два дня, чтобы добраться из Торонто до этого дома и обнаружить, что кто-то взорвал его. Занавески хлопали, как рваные флаги, в окнах с выбитыми стеклами. Кучи битого кирпича и штукатурки, наполовину обвалившаяся крыша, никакого света. Сторож нового многоквартирного дома на другой стороне улицы сообщил ему, что «террористы попытались пришить начальника милиции». Лок знал только одного полицейского, жившего в этом ветхом здании еще дореволюционной постройки, – Воронцова, того самого «честного копа», о котором он рассказывал Бет вечером перед ее убийством. Он помнил вид дома, помнил обстановку комнат Воронцова в квартире на втором этаже. Он принял приглашение русского отобедать вместе, а затем послушать джазовые записи у него дома. Он проникся расположением к этому человеку почти сразу же после того, как инцидент в баре отеля был исчерпан. Теперь он просто стоял и смотрел на темные провалы окон, зиявшие, словно открытые рты. Дом был опечатан милицией, но Лок различал смутные фигуры, похожие на больших крыс, копошившиеся в кучах мусора. Один тащил исковерканную микроволновую печь, двое других погрузили на тележку разбитую стиральную машину и исчезли в проеме между домами.
Тургенев... Лок вздрогнул, похолодев всем телом. Тургенев мог нанести удар без промедления и лишних колебаний. Даже сторож почему-то не верил в историю про террористов, цинично пожав плечами после ее пересказа. Молодая женщина и ее ребенок погибли, другая женщина была искалечена упавшими кирпичами. Лок покачал головой. Он достаточно хорошо знал город и понимал, что здесь не было террористов: только гангстеры и рэкетиры, русская мафия. Кроме того, он помнил, что Воронцова волновала проблема распространения наркотиков – русский инспектор дал это понять в тот вечер, когда принимал Лока в своей опрятной аскетичной квартире. Героин особенно бесил его... Кажется, это было как-то связано со смертью дочери его друга? Каким бы безнадежным и даже нелепым это ни казалось, Лок хотел заручиться поддержкой Воронцова. Он должен был добиться помощи от русского. Во всем Новом Уренгое он мог доверять только Воронцову.
Чтобы добраться до Тургенева, чтобы получить хотя бы малейшую возможность убить его, Локу требовалась помощь. Помощь человека, которого он едва знал.
Нелепо. Но ничего другого не оставалось.
Наркотики, Воронцов, покушение на убийство... Тургенев. Лок чувствовал себя так, словно каждый его шаг кем-то просчитывался заранее, хотя он знал, что это невозможно. Да, вероятно, Тургеневу уже известно о его прибытии в Новый Уренгой, но Воронцов стал мишенью по чистому совпадению. Тем не менее Лок снова вздрогнул. Он больше не был игроком в шахматы, а превратился в обычную фигуру на доске.
Лок подошел ближе к развалинам дома и поддел носком ботинка обгоревший кусок паркета. Под его ногами хрустели кирпич и битое стекло. Снег уже лежал повсюду, белый снег покрывал и его плечи.
Воронцова отвезли в американскую больницу – так сказал сторож. Может ли он, американец, рискнуть, появившись в благотворительном госпитале Фонда Грейнджера? Совершенно ясно, что некоторые врачи замешаны в контрабанде наркотиков. И если Воронцов еще жив, то разве он не находится под наблюдением или под охраной?
Что еще он может сделать? Уйти? Вернуться в аэропорт? С таким же успехом можно лечь и умереть прямо здесь, с кривой усмешкой подумал Лок. Лучше уж провести ночь в тепле и тишине...
У Лока не было планов, шедших дальше разговора с Воронцовым, дальше попытки заручиться содействием русского полисмена. Когда они слушали джаз и пили водку у Воронцова дома несколько недель назад, русский казался почти испуганным пробуждением своей совести. Но трагедия его друга и подчиненного давила на него тяжким грузом моральных обязательств, заставляя преследовать наркодельцов и распространителей. Лок собирался поделиться с Воронцовым всем, что имел, а взамен потребовать от него помощи: выдать на тарелочке Тургенева, одного-единственного, или хотя бы помочь добраться до него.
Какой помощи он теперь может ожидать от Воронцова, искалеченного и беспомощного? Тот был сам по себе.
Боже, как холодно, как чертовски холодно!
* * *
– Очень хорошо. Нет, пока просто наблюдайте за ним... Уже следят? Замечательно. Держите меня в курсе дела.
Тургенев положил телефонную трубку и провел пальцем левой руки по верхней губе, словно только что сбрил усы. Он изучающе смотрел на телефон, как будто ожидая, что аппарат продолжит информировать его о местонахождении и намерениях Лока. Впрочем, намерения были очевидны. Тургенев изредка вспоминая о Локе в последние три дня, с того момента, как его люди упустили американца в аризонской пустыне. Ему казалось, что Лок отомстит за смерть своей сестры, убив Тяня, однако след американца протянулся до Рено, потом до Сакраменто и наконец до Ванкувера. Затем, оказавшись в толчее международного аэропорта, Лок сменил имя, воспользовался новыми документами. Искать не имело смысла.
Зато теперь он был в Новом Уренгое. Люди Бакунина, оставленные полковником в аэропорту почти по прихоти и уж во всяком случае не из-за каких-то опасений, опознали американца, прилетевшего последним рейсом из Москвы два часа назад. Метель, грозившая затянуться на три-четыре дня, была первой предвестницей арктических зимних бурь. В течение некоторого времени никто не сможет попасть в Новый Уренгой или покинуть город – во всяком случае, не Лок. Тургенев был удовлетворен.
Он опустил взгляд на колонки цифр, полученные при уточнении расчетов спекуляций с французским франком. По сравнению с подобными доходами за столь короткий период прибыли от героина (тем более теперь, когда он собирался прибрать к рукам «Грейнджер Текнолоджиз») казались скудными и не оправдывающими усилий. Он улыбнулся, нежно пощипывая нижнюю губу большим и указательным пальцами.
«Грейнджер Текнолоджиз» и другие компании, которые он приобретет в Соединенных Штатах, принесут ему неизмеримую власть и богатство. Полторы-две тысячи эмигрантов из России, которые составляли ядро людей, втянутых в организованный преступный бизнес Америки, были мелочью, обычными блохами. Такие люди, как он, – а возможно, только он, – достигнут гораздо более значительных высот... Он был доволен.
Его мысли со слабым ностальгическим сожалением вернулись к Джону Локу. Новый Уренгой являлся наилучшим из возможных мест, чтобы окончательно разобраться с ним. Его собственный город. Он выберет самый подходящий способ избавиться от американца, а затем натравит на него Бакунина, словно цепного пса. Лок был совершенно один, Тургенев в этом не сомневался. Концов не останется. Американец бежал из своей страны, разыскиваемый по обвинению в убийстве. Его смерть в России останется незамеченной. Он просто исчезнет, и, возможно, это будет достойный конец для того, кто умеет так долго и упорно скрываться. Печально? Да, возможно. Что там ни говори, американец был приятным человеком... но он не играл никакой важной роли. В конце концов, нет ничего обыденнее смерти одного-единственного человеческого существа.
* * *
– Слушаю вас.
Это был американский врач с еврейской фамилией – как бишь его, Шнейдер? Бакунин презрительно скривился, словно откусил от сырой луковицы.
– Мой доклад согласно вашим указаниям, – Шнейдер говорил своим обычным, сердито-жалобным, тоном. – Воронцова навестил его подчиненный вместе с женщиной. Они пробыли недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51