– Чем же это еще могло быть? – резко спросил он.
– У Билли были враги в бизнесе. У кого их нет?
– Но разве они убивают? – в горле у Грейнджера что-то булькнуло. Он покачал головой, глядя на свою сигару. Кокон пепла упал на ковер. – Билли не занимался делами, которые могли бы... – старик поднял голову, его серые глаза пронзительно блеснули. – Он возглавлял «Грейнджер Текнолоджиз», а не игорный бизнес или сеть притонов. Боже, как это бессмысленно, Джон, как это чертовски бездарно!
– Я знаю, – Лок сглотнул горький комок в горле.
– Они найдут этих животных?
– Возможно. Так они говорят. Если часть украденного, например, картины, попадет на черный рынок. Однако не исключено, что ограбление совершено по заказу, и тогда картины уже не увидят света.
– Ты хочешь сказать, что какие-то люди заказывают то, что им нравится, и пополняют свои коллекции с помощью таких мерзавцев?
– Да. Вы... мы оба знаем, что так бывает.
Неудовлетворенная потребность Лока в правосудии – в отмщении – отражалась на лице старика.
– Должно быть, они наблюдали за домом, – Лок снова сглотнул слюну, подумав о человеке, который сейчас стоял на другой стороне 16-й улицы, делая вид, будто читает газету. – Это продолжалось несколько дней или даже недель.
– Тогда почему они не нагрянули тогда, когда Билли не было дома? – почти простонал Грейнджер.
– Возможно, из-за сигнализации. Они могли обманом проникнуть в дом, например, представиться поставщиками продуктов или посуды для вечеринки. Так было проще убить Бет... и Билли, и остальных.
Звонок телефона, стоявшего на массивном письменном столе колониального стиля, заставил обоих вздрогнуть. Лок взглянул на капли пролитого бурбона на своих темных брюках, затем резко встал и потянулся к трубке.
– Слушаю.
– Сэр, пришел мистер Тургенев. Он называет себя другом семьи и хочет подняться в номер.
Лок прикрыл ладонью микрофон и повторил слова портье Грейнджеру.
– Он хочет вернуться сюда. Вы в состоянии...
Страх вернулся. Грейнджер окаменел в кресле, крепко сжимая в пальцах забытую сигару. Его зрачки метались из стороны в сторону, словно он видел кошмар наяву и искал убежища. Лок не мог понять, что происходит.
– Пит хочет отдать дань уважения, выразить свои соболезнования, – объяснил он. – Вы можете вытерпеть его присутствие в течение хотя бы пяти минут?
Грейнджер судорожно кивнул. Рука, державшая сигару, снова дернулась, словно отгоняя что-то невидимое.
– Разумеется, – хрипло произнес он. – Пит – хороший малый...
– Тогда я зову его.
В трубке послышался голос Тургенева, спрашивавший, все ли в порядке.
– Поднимайтесь, Пит. Только не оставайтесь надолго, о'кей? Мистер Грейнджер очень утомился после полета.
Лок положил трубку и невидящим взглядом уставился в окно. Грейнджер мало-помалу расслабился.
– Выпьете еще?
– Почему бы и нет, черт побери? Это ничего не меняет, но хотя бы снимает боль.
Старик протянул пустой бокал, упорно отводя взгляд в сторону. Лок наполнил его бокал и помедлил над собственным, но потом решил, что больше не хочет пить. Пока что нет.
В дверь постучали. Лицо старика мгновенно застыло, будто он готовился к драке или к решающей партии в покер. Лок пошел открывать.
Красивое лицо Тургенева выражало подобающие случаю симпатию и сострадание. В его глазах таилась печаль.
– Мне так жаль, Джон, – тихо произнес он, обменявшись рукопожатием с Локом. В следующее мгновение он энергично вошел в комнату, перекинув плащ через руку и держа на отлете русскую меховую шапку, жестом попросил Грейнджера оставаться на месте и твердым, выразительным жестом положил, ладонь на дряхлую руку старика. Рядом с ним Грейнджер казался маленьким и съежившимся. Вся картина на фоне светлого окна смотрелась, как средневековая фреска, изображавшая исцеление страждущего.
Тургенев опустился в одно из кресел напротив Грейнджера, не выпуская перекинутого через руку плаща. Он походил на отдыхающего тореадора.
– Я знаю, что ничем не могу вас утешить, Ван. Но поверьте, я понимаю вашу утрату и сочувствую вам... так же, как и Джону.
Он бросил взгляд на Лока, склонившегося над подносом с бутылками, покачал головой в ответ на молчаливое предложение выпить и вновь повернулся к Грейнджеру.
– Вам не нужно ни о чем беспокоиться, – негромко продолжал он. – Деловые вопросы будут улажены в надлежащее время. Сейчас нет ничего срочного.
Грейнджер кивал, глядя в пустоту. Лок отвернулся, но двое мужчин, сидевших за столом, отражались в зеркале перед ним. Тургенев подался вперед с выражением глубокого участия на лице; Грейнджер сжался в кресле, глядя на тлеющий кончик своей сигары. Сюжет фрески изменился, в нем появилась двусмысленность. Теперь Тургенев не утешал старика, а заверял его в том, что его будущее предопределено – словно спешил обрадовать новостью о выделении персональной пенсии после гибели близких. Живость и яркость образа поразила Лока, но видение было очень кратковременным.
Теперь он вспомнил. В автомобиле, пока они ехали в отель, старик сделал несколько бессвязных замечаний о «Грейнджер Текнолоджиз» и о будущем компании после смерти Билли. Тургенев являлся крупнейшим совладельцем, что автоматически предполагало возможность выкупа контрольного пакета. Ван Грейнджер руководил деятельностью Фонда Грейнджера, благотворительной корпорации со штаб-квартирой в Фениксе. Придется ли ему отдать и это? В зеркальном отражении Грейнджер казался готовым принять пустое, бессмысленное будущее. Впечатление было очень сильным, очень личным.
Лок вспоминал, как Билли появился в дверях своего кабинета – потный, сердитый и какой-то бессильный в своем пьяном возбуждении. Точно так же выглядел сейчас его отец. Тургенев комфортабельно устроился в кресле, вытянув длинные ноги. Он излучал ощущение власти, власти над...
Лок отвернулся от зеркала. Ему хотелось считать это паранойей, но он почему-то не мог посмеяться над своими подозрениями. Все подчинялось какой-то схеме, начиная с человека, который вышел из автомобиля напротив его дома и спрятался за деревом, и заканчивая слежкой по дороге от аэропорта, человеком на страже возле отеля и появлением Тургенева. Трусливое, загнанное поведение Билли в дверях его кабинета, теперешний ужас Ван Грейнджера, хотя Тургенев предлагал ему лишь свои соболезнования. Глядя на старика, можно было подумать, что ему угрожают.
Локу не нравилась его собственная животная подозрительность. Она возвращала его обратно к оперативной работе, обратно в Компанию, в то время, когда они с Билли познакомились с Тургеневым. С тех пор прошло много лет, и старые рефлексы, привычные некогда подозрения выглядели бессмысленно. Но теперь Тургенев, казалось, парил над Ван Грейнджером, как огромная темная птица.
Что за чертовщина здесь происходит?

4. Очень старые профессии

Пустынное солнце играло на лезвиях лопат, на хромированных деталях похоронных лимузинов, на автомобилях знаменитостей, бизнесменов и политиков. Отблески жесткого света ослепляли Лока даже через темные очки, усиливая и без того гнетущее ощущение присутствия гробов и темной ямы, в которую им предстояло опуститься через несколько минут. Необъятное безоблачное небо казалось таким высоким, как это может быть лишь в пустыне, но тем не менее оно давило на большую группу скорбящих, одетых в черное. Они сидели рядами, словно на выпускной фотографии колледжа, мужественно внимая последним словам пастора. Нетрудное мужество – оставаться в живых перед лицом смерти других людей.
За кладбищем слышался шум автомобилей, проносившихся по автостраде. Несмотря на раннее утро, в Фениксе уже было жарко. Трезубцы кактусов маршировали к горам на горизонте. Грейнджер плотно прижался к Локу, запах стариковского пота бил в ноздри. Отец Билли раскачивался на соседнем стуле с медленной, мерной неумолимостью маятника.
Ван Грейнждер сейчас так же опирался на Лока, как сам Лок опирался на Бет на тех, других похоронах, когда их посадили рядом с немногочисленными родственниками перед могилой, в которую опускали их родителей. Тогда голова Лока, казалось, была готова взорваться. Он ощущал тошноту и головокружение. Бет крепко держала его за руку, унимая его непроизвольную дрожь и слезы. Когда она ослабила хватку, рука онемела и покрылась синяками под перчаткой от давления ее собственного невысказанного горя. С мукой, которая всегда так легко возвращается, он вспомнил замечание соседа насчет Бет: «Странный ребенок. С виду не скажешь, что она такая бесчувственная».
Слезы подступили к его глазам. Он услышал эхо слов, которые хотел, но не мог произнести тогда:
«Ты ничего не знаешь! Ты вообще не знаешь мою сестру!»
Лок смахнул слезы и подавил воспоминания привычными усилиями рассудка. Большинство приехавших на похороны были незнакомы и ему, и Бет. Губернатор штата и его пухлая жена, знаменитости Феникса, те, кто пользовался благотворительной помощью Фонда Грейнджера, бизнесмены, какие-то люди из правительства, сенатор штата со своей любовницей, несколько человек из Трейнджер Текнолоджиз", которых он видел в вирджинском доме. Ряды незнакомых лиц, словно нанятых для представления «Похорон Года» на развороте светской хроники.
Блики света играли на ветровых стеклах автомобилей, взбиравшихся по склону горы Кэмел; городские небоскребы наблюдали за кладбищем с безопасного и удобного расстояния. Лок чувствовал себя здесь не в своей тарелке, отделенным от своего горя, от какого бы то ни было чувства связи с телами, лежавшими в гробах. Три дня назад содержимое одного из этих гробов было его драгоценнейшим знанием, квинтэссенцией его существования. Бет отдалилась на огромное расстояние с того самого момента, когда он увидел ее мертвой в доме. Образы гробов, погружаемых на борт скоростного «лиар-джета» Ван Грейнджера, возвращали в прошлое – к гробам, накрытым звездно-полосатыми флагами, прибывшим с далеких войн, к которым он не имел никакого отношения.
Ван Грейнджер, казалось, разрушался, как старая глиняная стена, глядя на мертвое лицо Билли. Он тяжело навалился на Л ока – пугало, не способное отныне противостоять и легкому ветерку.
Профессионально осторожные, уверенные руки подняли гроб Бет и на веревках опустили в сухой краснозем. Старик с усилием выпрямился, и Лок, судорожно подхватив горсть земли, бросил ее на исчезающую крышку гроба. Серебряная табличка с именем издевательски блеснула в ответ. Затем настала очередь Билли. Тело старика вздрагивало, как немощное сердце, толчками разгоняющее кровь под кожей цвета рисовой бумаги. Лок вложил немного земли в ладонь Ван Грейнджера, и сухие комья посыпались в могилу Билли. Пастор стрекотал, словно насекомое.
Вскоре все было кончено, и на них надвинулись шепоты, шелестящий ветерок шепотов, предшествующий шквалу симпатии, от которого хотелось бежать. Земля сухо застучала о крышки гробов. Лок отвернулся, поддерживая Грейнджера за локоть и направляя его к ряду черных лимузинов.
Лейтенант Фолкнер позвонил незадолго до отъезда траурного кортежа. По его словам, удалось напасть на след некоторых драгоценностей Бет. Они допрашивали парня, купившего их, – «с таким послужным списком он наверняка запоет, мистер Лок...» Однако в голосе офицера полиции не звучало особой надежды. Картины и действительно ценные вещи, а вместе с ними и убийцы, оставались такими же недосягаемыми, как...
...как Бет. Теперь они закапывали ее могилу, такую же уединенную и нелепую, как и его помыслы, вызванные манией преследования. Чем они были – безумным порождением его горя или попыткой скрыться от действительности, нырнув в изменчивую пучину своего прошлого, где каждый мог оказаться врагом? Фантазии не выживают под небом пустыни при температуре девяносто с лишним градусов по Фаренгейту.
Лок провел податливое, бескостное тело Грейнджера под шумок соболезнований сквозь лес протянутых рук к заднему сиденью первого лимузина, а затем уселся рядом со стариком. Поскрипывала кожа, тихо гудел кондиционер. Лоб Пока пощипывало от пота, но его глаза оставались сухими.
Ему хотелось оказаться в одиночестве где-нибудь подальше от Феникса, подальше от гор Суперститьюшн, от пустыни и необъятного неба, от которого не защищали даже поляризованные стекла.
Лимузин тронулся с места, сделав медленный плавный разворот на гравийной дорожке, и покатил к воротам кладбища. Отец Билли, сидевший рядом с Локом, погрузился в пучину немой ярости и страха. Возможно, это происходило потому, что смерть неожиданно постучалась к нему в кабинет или в спальню или возникла рядом с его бассейном в тот момент, когда он меньше всего ее ожидал. Думал он о собственной смерти или о смерти Билли? Бет, разумеется, играла отведенную ей роль во вселенной Грейнджера. Билли был женат, значит, его жена должна быть похоронена рядом с ним.
Лок протер глаза, когда автомобиль влился в поток движения. У него возникло ощущение, будто смерть может оказаться чем-то вроде инфекционной болезни. Ван Грейнджер заразился ею и теперь со страхом ожидал ее начала.
– С вами все в порядке? – пробормотал Лок.
Грейнджер покачал головой. Его сероватая кожа свободно свисала со щек, словно плохо подогнанная маска.
– Ублюдки убили его.
Лок скривился, не услышав упоминания о Бет.
– В его собственном доме!
Лок увидел жестокость, присутствовавшую в характере старика, – ту, которая привела его в силы специального назначения во Вьетнаме. Этой чертой обладал и Билли, в полной мере проявлявший ее в Афганистане. Скрюченные пальцы старого Грейнджера душили что-то невидимое у него на коленях, однако терпели поражение, не чувствуя реального врага, не имея власти и полномочий. Он не мог сжечь их дома, разбомбить их деревни, кем бы они ни были.
– Что мне делать? – услышал Лок чей-то незнакомый голос. – Что у меня теперь осталось?
* * *
Воронцов посмотрел на лицо мертвеца, запечатленное в мертвенном сиянии фотовспышки, провел пальцем по увеличенной фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51