– В лесу слишком много сучьев…
– Разумеется, – согласилась она, улыбаясь. – Надо полагать и вот этот синяк тебе поставила ветка отличным прицельным ударом…
Небольшой переполох у дверей – и на лестнице появился рассерженный наставник Канно, продолжавший переругиваться с распаленными хозяевами. Если судить по отдельным репликам, доносившимся до нас, обе спорящие стороны давным-давно забыли с чего начинали и углубились в исторические дебри, припоминая прошлые и позапрошлые грехи друг друга.
– Не нужно было его брать, – вздохнула негромко Илла, обращаясь к Анверу. Тот пожал плечами:
– А кто, кроме него способен так быстро поставить на ноги всех вокруг? Даже мне пришлось бы до утра выбивать разрешение забрать Кира из заключения, ибо обстановка в Городе сейчас чрезвычайно напряженная. А Канно понадобилось меньше получаса, чтобы доставить сюда самого городничего…
– Допустим, господин городничий прибыл сюда только потому, что услышал о приезде наставника Анвера, первого заместителя ректора Гнезда собственной персоной, а также известного и почитаемого…
– Илла, – вздохнул Анвер, – не преувеличивай.
Она мимолетно засмеялась и снова обернулась ко мне:
– Что произошло, Кир? Говорят, ты замешан в какой-то драке?
Я неопределенно повел плечами, а Аваер сказал:
– Дома поговорим…
Канно, наконец, распрощался со своими оппонентами, как обычно оставив последнее слово за собой и полностью удовлетворенный и торжествующий взобрался в повозку. Впрочем, одержанная победа ничуть не изменила вечно кислое выражение его плоской физиономии.
– Трогай! – велел он служнику, тут же спохватился и извинительно склонился к наставнику Анверу. Поскольку служник послушно дернул поводья, повозка качнулась, и Канно едва не вывалился наружу.
– Садитесь, наставник, – вздохнул Анвер утомленно. – Вам следует передохнуть после трудов праведных…
– О, да, господин заместитель ректора, – немедленно отозвался Канно. – Вы верно подметили. Ночь выдалась тяжелой…
Каким образом Канно стал наставником, наверное, никто, кроме самого ректора не знал. Как никто не знал, чем он привлекал своего меланхоличного дракона. Я несколько раз видел этого медлительное, словно полусонное создание, являвшееся полной противоположностью своему владельцу. Канно никогда ничего на моей памяти, к счастью, не преподавал, однако в хозяйственных делах был незаменим. Сеть его знакомств опутывала Город, да и, пожалуй, весь мир сплошной паутиной. Сам он был скорее безобиден, но чрезвычайно утомителен.
Я немедленно вспомнил об этом, когда он переключился с описания своих подвигов на мою скромную персону. Честно говоря, я перестал его слушать сразу за воротами тюрьмы, и оттого внезапно прозвучавшее из его устное имя заставило меня вздрогнуть.
– … не узнаю вас, – выговаривал строго Канно. – В последнее время в списке дисциплинарных нарушений вы фигурируете чаще, чем Тито. Надеюсь, вы понимаете, что подобное поведение ставит под сомнение…
Я снова поднялся над потоком его неудержимой речи, едва придерживаясь поверхности и изредка кивал с самым серьезным видом, хотя было темно и вряд ли Канно, сидящий на противоположном сидении, заметил бы выражение моего лица. Просто отчего-то я был уверен, что Анвер не спускает с меня пристального взгляда, а он славился своей способностью различать даже невидимое. В детстве мы все были уверены, что он чародей.
– К сожалению, я сомневаюсь, что ректорат решит доверить именно вам написание праздничного гимна, как предполагалось ранее. Но теперь ясно, что вряд ли возможно поручить столь ответственное дело ученику, прославившемуся безответственным поведением… – продолжал стрекотать Канно.
О чем это он? Какой еще праздничный гимн?
– Оставьте, наставник, – внезапно вмешался Анвер, похоже, тоже утомленный нотацией. – Кого вы пытаетесь напугать? Вы ведь разговариваете не с ребенком. Всем ясно, что юбилейный гимн имеет особое значение и ни кому, кроме Кира его создать не доверят, хотя могу поклясться, что как раз его эта честь отнюдь не обрадует…
– Среди наших воспитанников есть и другие талантливые музыканты, – надменно заявил Канно.
– Безусловно, есть, – согласился Анвер. – Вот только Кир-Музыкант у нас один. И каким бы ни было его поведение, это никак не отразится на его способностях.
– Но это непедагогично! – воскликнул Канно, забываясь на мгновение, тут же умолк и добавил тоном ниже: – Простите, наставник Анвер, смею с вами не согласиться. По моему скромному мнению, подобные проступки наших воспитанников непростительны. Им не следует потакать. Плохое поведение требует примерного наказания.
– Думаю, сотворение праздничного гимна послужит Киру достаточным наказанием, – пробормотал Анвер словно про себя, а потом добавил: – Кроме того, я лично не вижу вины нашего воспитанника в произошедшем. На него напали, он защищался… Это нормально.
– Он затеял драку в приличном учреждении. Кроме того недавнего прискорбного происшествия не было бы и в помине, если бы сей молодой человек тратил свое свободное время с пользой для себя и окружающих…
– Достаточно, – веско произнес Анвер, и хватило одного короткого слова, чтобы угомонить рассерженного Канно.
Я с любопытством уставился на Анвера. Что это с ним?
Абсолютное большинство воспитанников Гнезда относились к заместителю ректора с уважением и симпатией. И не без оснований, ибо он отличался не только умом, что было естественно для преподавателя подобного учебного заведения, но и справедливостью. Он нередко вступался за воспитанников, если считал это нужным, но, как правило, никогда не спорил с другими преподавателями в нашем присутствии.
Несколько минут поколебавшись, я улучшил момент, когда Канно затеял очередную сварливую перепалку с возницей, демонстрируя дремучее невежестве в вопросе обращения с лошадьми, а утомленная Илла задремала, и добыл из своего кармана мятую записку Вевура, которую мне вернули вместе с остальными вещами стражники.
– Наставник, один человек утверждает, что он – ваш знакомый и просил передать вам вот это… – маясь неловкостью, произнес я. Замусоленная бумажка выглядела странно в ухоженных пальцах Анвера. Словно ночная, пыльная бабочка, присевшая на распустившийся цветок.
Анвер несколько мгновений при свете болтающегося на повозке фонаря вчитывался в закорючки, явно находя в них смысл, усмехнулся, поднял на меня прищуренные, внимательные глаза. Затем порвал записку.
Я разочарованно наблюдал, как улетают мелкие клочки, пропадая в черноте ночи. И сильно удивился, услышав внезапно тихий голос наставника.
– Зайди завтра в мою приемную. Я оставлю для тебя ключ и разрешение. Библиотекари подскажут, что и где искать… Раз господин художник считает, что это самый действенный способ уберечь лучшего композитора современности от попыток свернуть себе шею в желании удовлетворить свое законное любопытство – так тому и быть…
Я озадаченно глазел на Анвера,
Светильники по случаю позднего часа горели через один. Поэтому полутьма в коридорах, между островками света царила плотная, разбавленная разве что тусклыми пятнышками ползучих светлячков, которые развлекались, вычерчивая на стенах замысловатые загогулины.
Засмотревшись, я едва не налетел на кого-то, шедшего впереди.
– Вейто! – изумился я, когда человек, болезненно охнув, повернулся. – Ты что здесь… Что стряслось?
– Ничего, – быстро ответил Вейто, пряча за спину обмотанную тряпкой руку. Несмотря на сумрак, я с изумлением разглядел, что одежда на Вейто порядком изодрана и испачкана грязью, будто он продирался через колючие кусты. Да и лицо расцарапано.
– Бурная ночь? – хмыкнул я невольно. – А я думал, только мне довелось повеселиться…
– Упал неудачно, – ответил Вейто неохотно. Глаза его блестели лихорадочно, а взгляд слегка плавал, как при сильном жаре. – Пойду я… – И он, прихрамывая и убыстряя шаг, двинулся по коридору в сторону своей комнаты.
Света было немного. Но даже его хватило, чтобы заметить обломок ветки дозорщика с одиноким, продолговатым листиком, торчащий из-под воротника центовой куртки. Я сам таких отцепил от своей с десяток…
Помянув недобрым словом Джеаннину заразную паранойю, я пошел своим путем. Да, в самом деле, мало ли мест в городе, где растет дозорщик? Только с чего это Вейто выглядел таким… Испуганным? Виноватым?.. Нет, не то. Он выглядел слегка помешанным. Вот правильное определение.
Монстр. Где-то в Городе…
Следовать за ней нетрудно – она беспечна, самоуверенна и глупа, как весенняя бабочка. Она не боится и не подозревает ничего, потому что инстинктивно, как большинство красивых и обожаемых существ, уверена в собственной неуязвимости…
Ее далее не пришлось особенно выслеживать. Маршруты ее были очевидны и прямолинейны. И через перелесок, сокращавший ей путь от родного гнездышка до любимого вечернего развлечения, она шла без тени сомнений. Позванивали серебристые браслеты на лодыжках, отмечая каждый легкий шаг. Покачивается над локтем расшитая стекляшками сумочка. Вздрагивают кокетливо завитые локоны с вплетенной в пряди серебряной канителью…
«Добрый вечер», – с улыбкой говорит он, выступая на дорогу прямо перед ней.
Ни тени тревоги в ясных, голубых глазищах. Только скучное презрение. Такие бабочки не обращают внимания на случайно встретившихся серых муравьев.
И она проходит мимо.
А он делает шаг ей за спину, накидывает удавку на тонкую хрупкую шейку и тащит трепыхающуюся, скорее ошарашенную, чем по-настоящему напуганную в первый момент жертву в придорожный кустарник…
Ты ошиблась, бабочка. Перепутала муравья с пауком… Нет, не с пауком! С кем-то несоизмеримо более сильным, ловким и удачливым.
Потому что перелесок вовсе не был глухим и безлюдным. Совсем напротив, здесь часто проходили прохожие, сюда смотрели десятками окон окрестные дома, здесь ежечасно сновали патрули городской стражи. Но никто из тех, кто шел следом, кто смотрел в окна, кто сидел на скамейке не видел, как беззвучно трепыхалась умирающая бабочка, исчезая в кустарнике… Нужно обладать воистину изощренной самоуверенностью и редчайшей удачей, чтобы практически на глазах у всех поймать бабочку, и чтобы никто ничего не заметил…
Хотя при чем тут удача? Он делал это не один раз. Он ЗНАЕТ, как это делать. Он властитель этого мира…
Хроники охотника за драконами. Сейчас.
Робьяр тяжело, со всхлипом вздохнул, втягивая дымный воздух следственной комнаты, как мутную воду. Поморщился. Ассоциации с водой его буквально преследовали весь последний год. Все, что было неприятно – было связано с водой… С тех пор, как нашли в запруде первую жертву.
– Как вы это делаете?
– Что? – глухо переспросил он, пытаясь сосредоточится на почтительной физиономии сидевшего напротив него стажера.
Стажера прислали из Академии недавно. Он был докучлив, въедлив и приставуч, как… Как моросящий дождь.
Робьяр снова вздохнул.
– Как вам удается вычислять их? – допытывался стажер. – Я видел, как вы работаете. Вы просто ходите и смотрите, а потом, вдруг, будто видите что-то.
– Вижу, – уныло согласился Робьяр, мучительно пытаясь найти по карманам портсигар. Неужто выронил где-то?
– А как вам это удается? Правда, говорят, что вы можете видеть… Видеть Их?
Вот эта прописная буква, отчетливая даже в интонациях, всегда вызвала у Робьяра досаду. Будь она хоть почтительной, хоть презрительной. Но не сегодня.
– Кого «их»? – вяло переспросил Робьяр, с облегчением обнаруживая искомый портсигар под бумагами на столе.
– Ну вас же зовут Охотником на драконов?
– Кто это меня так зовет? – сварливо осведомился Робьяр, после первой затяжки обретая некоторую уверенность.
Стажер слегка сметался. Оттопыренные уши его заметно порозовели. Но упорства пареньку было не занимать, поэтому он зашел с другой стороны.
– То есть, все же знают, что вы работаете по делам, связанным с драконами.
– Глупости, – угрюмо отозвался Робьяр. – Драконы тут вообще не при чем. Я работаю по делам, связанным с людьми. Люди совершают преступления. Люди, а не драконы.
– Но ведь верно, что практически все, кого вы поймали, были владельцами драконов?
– Ну и что? Я разоблачал людей, а не драконов. Чувствуешь разницу?
– Н-нет, – сомнением отозвался стажер.
Мгновение Робьяр колебался, раздумывая, а стоит ли тратить время на новую попытку объяснить что-то очередному желающему. Но потом решил, что стоит. Со стажером им еще работать, так что лучше расставить некоторые акценты прямо сейчас.
– Возьмем, к примеру, знаменитого мошенника Ланьера Озерного. Этот человек родился с редким даром располагать к себе людей, замечать их слабости, умел виртуозно читать людские души и пользовался этой своей способностью, чтобы обманывать их. Это был редчайший талант. Ланьер без сомнения обладал одним из уникальнейших драконов нашего времени. Ланьер, например, мог стать гениальным врачевателем людских душ… А он стал мошенником. Так кого я должен был ловить? Дракона, или того, кто направлял его?
– Но разве дракон не определяет, чем именно будет заниматься его владелец?
– Тяга к рисованию может сделать человека художником, а может фальшивомонетчиком. Кто определяет, кем он станет? Это вопрос не ко мне. – Робьяр не любил подобных разговоров. Он слышал их бесчисленное множество, он сам участвовал в тысячах, но так ни к какому выводу и не пришел.
Стажер не отставал:
– Но все-таки, как вы это делаете? Вы видите их?
– Не знаю, что я вижу… – неохотно ответил Робьяр. Ему не хотелось обижать пытливого молодого человека, но тащить постороннего в свои интимные сферы тоже не возникало ни малейшего желания.
– А то, что вы видите – это реально?
– Представьте себе, что наш уважаемый следователь обладает сверхъестественной интуицией и способностью подмечать малейшие детали там, где их не видит никто другой, – вмешался вдруг, якобы дремавший на диванчике в углу, доктор Бумбен. – Побывав на месте преступления, пообщавшись с людьми, он неосознанно подбирает эти мелкие детали, как мозаику, постепенно выстраивая всю картину преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63