<Обращаясь к надлежащему определению
понятия сообщества или контрреволюционной организа-
ции, согласно терминологии УК, - писал В. Ошеров, -
мы можем констатировать, что сообщество-организа-
ция есть разновидность шайки> . Характерным же при-
знаком шайки, отличающим эту форму соучастия от дру-
гих форм, В. Ошеров, как и большинство других авторов
того времени, считал наличие устойчивости и сплоченно-
сти группы лиц, не просто имеющих соглашение на со-
вершение какого-либо преступления, а объединившихся
для занятия преступной деятельностью. Некоторые авто-
ры в тот период даже пытались дать более узкое опре-
деление преступного сообщества. В качестве дополни-
тельных его признаков выдвигалось: 1) наличие не двух,
а как минимум трех лиц в группе, 2) необходимость со-
глашения <...организованно в виде промысла совершать
преступления>, 3) <...обращение членами шайки пре-
ступной деятельности в ремесло> Однако эти ограниче-
ния не были достаточно обоснованы. Первое из них не-
верие потому, что для любой формы соучастия, как сле-
дует из общего понятия данного института, достаточно
наличия двух лиц. Законодатель в постановлениях о пре-
ступном сообществе ни в Общей, ни в Особенной частях
каких-либо оговорок в части минимального числа его
членов не делал, и поэтому общее правило оставалось в
силе и для соучастия особого рода.
Оба другие ограничения также не вытекали из зако-
на, в котором нигде не указывалось на профессионализм,
как на обязательный признак того или иного вида пре-
ступного сообщества. Более того, признание этого при-
знака обязательным для любого преступного сообщества
могло привести к ослаблению борьбы с весьма опасны-
В. Ошеров, Преступная группа, шайка-банда и сообщество-
организация по уголовному кодексу, <Право и жизнь> 1924 г.
кн. 7-8, стр. 74.
" См. там же, стр. 67.
з А. Н. Т рай нин, Уголовное право РСФСР, М., 1925, стр. 79.
Н. Н, Паше-Озерский, К вопросу о соучастии в преступ-
лении, <Техника, экономика я пра-во> 1923 г. № 1, стр. 91.
ми случаями соучастия особого рода и прежде всего с
различного рода контрреволюционными организациями.
Потерпев поражение в гражданской войне, остатки экс-
плуататорских классов ушли в глубокое подполье, на-
дев на себя маску <честных тружеников> социалистиче-
ских предприятий и-учреждений. Однако, как показал
ряд процессов, эти люди не прекратили своей контрре-
волюционной деятельности, причем именно в начале 20-х
годов создавались ими контрреволюционные организа-
ции из бывших буржуазных специалистов и других
враждебных элементов, проникнувших в государствен-
ный аппарат и народное хозяйство и развернувших там
подпольную вредительскую, шпионскую и диверсионную
деятельность. В таких условиях признание в качестве
обязательного признака контрреволюционной организа-
ции факта занятия вредительской, диверсионной или
шпионской деятельностью в виде <ремесла> или <про-
мысла>, естественно, лишь давало бы повод враждебным
элементам уклониться от заслуженно суровой ответст-
венности за фактически проводимую организованную
контрреволюционную деятельность. Поэтому признак
<профессионализма> преступной деятельности был от-
вергнут судебной практикой как в отношении контррево-
люционных организаций, так и в отношении других
преступных сообществ.
Судебной практикой под преступным сообществом
(контрреволюционной организацией, бандой, шайкой)
понималась устойчивая группа из двух или более лиц,
объединяющихся для занятия преступной деятельностью.
Именно по этому признаку практика разграничивала
ст. 76 (организация и участие в бандах - вооруженных
шайках) и ч. 2 ст. 184 УК 1922 года (разбой, совершен-
ный группой).
Несмотря на то, что Уголовный кодекс 1922 года в
ч. 2 ст. 184 приравнивал групповой разбой к бандитиз-
му, практика всегда считала, что для бандитизма, ква-
лифицируемого по ст. 76 УК, необходимо, наличие пре-
ступного сообщества, а совершение разбоя группой без
признака устойчивости относилось к ч. 2 ст. 184 УК. Так,
Верховный суд РСФСР в определении от 10 июня 1923 г.
по делу Е. указывал, что ссылка <осужденного Е. на то,
что ст. 76 УК (бандитизм) к нему неприменима, являет-
ся правильной, т. к. имеющиеся в деле данные не- гово-
рят о том, что подсудимый вместе со своими сообщника-
ми составили преступное сообщество с целью соверше-
ния грабежей и разбоев, а совершили по уговору одно
нападение, которое предусмотрено ч. 2 ст. 184>. В дру-
гом случае Верховный суд РСФСР указывал, что разбой-
ным нападением, совершенным группой лиц, упоминае-
мым в ч-2 ст. 184 УК, следует считать нападение, учи-
няемое по взаимному соглашению двух или более лиц .
Таким образом, практика применения статей Уголовного
кодекса 1922 года о преступном сообществе показывает,
что к этой форме соучастия относились лишь случаи ор-
ганизованной и устойчивой преступной деятельности, ког-
да сговор группы характеризовался многократностью
совершенных или задуманных преступлений.
Преступное сообщество, как наиболее опасная форма
соучастия, известно и более позднему уголовному зако-
нодательству. Уголовный кодекс РСФСР 1926 года и ко-
дексы других союзных республик восприняли общий
принцип повышенной ответственности виновных за совер-
шение преступлений в составе преступного сообщества.
Это нашло свое выражение в признании в п. <в> ст. 47
УК факта совершения преступления бандой отягчающим
обстоятельством. В данном случае термин банда упо-
треблялся законодателем как родовое понятие, обозна-
чающее соучастие особого рода. Это подтверждается тем,
что в самом законе (п. <в> ст. 47 УК) <банда> выделяет-
ся особо, как наиболее опасная форма соучастия, и про-
тивопоставляется <группе>, форме соучастия, непредпо-
лагающей организованности и устойчивости ". Кроме то-
См. <Сборник оттреяеяеннй уголовной кассационной коллегии
Верховного суда РСФСР за 1924 г.>, М., 1925, стр. 69. См. также
определение Верховного суда РСФСР по делу С., 3., Б. и др. от
30 июня 1925 г. <Сборник действующих разъяснений Верховного
суда РСФСР>, М., 1930, стр. 249.
" Неправ был А. Н. Трайнин, считавший, что <в некоторых слу-
чаях, говоря о <группе>, закон, бесспорно, имеет в виду преступное
объединение> (соучастие особого рода. - Г. К.-). <Таков, - по
мнению А. Н. Трайнина, - был смысл указания ст. 47, говорящей
о группе или банде> (А. Н. Трайнин, Учение о соучастии, М.,
1941, стр. 90). В действительности закон имеет в виду, как уже
указывалось, под <группой> и <бандой> совершенно различные
формы соучастия. Кстати сказать, в свое время А. Н. Трайнин бо-
лее правильно отмечал, что понятие <группы> и <банды> отнюдь не
равнозначные понятия (см. А. Н. Трайнян, Уголовное право,
Общая часть, М" 1929, стр. 350). Термин <шайка> вообще не был
воспринят Уголовным кодексом 1926 года. Позднее этот термин,
го, в Особенной части термин <банда> употреблялся в
ряде случаев именно для обозначения преступного сооб-
щества. В этом смысле употреблялся термин <банда> в
ст. 58 УК, где законодатель говорит о вторжении на
территорию СССР <вооруженных банд>, и в ст. 59 УК,
устанавливающей ответственность за бандитизм, т. е.
<организацию вооруженных банд и участие в них и в ор-.
ганизуемых ими нападениях на советские и частные уч-
реждения или отдельных граждан, остановках поездов и
разрушении железнодорожных путей и иных средств со-
общения и связи>.- В обеих случаях, конечно, уже сама
формулировка закона свидетельствует о том, что речь
идет о таком соучастии, которое имеет устойчивые орга-
низационные формы, и объединение лиц происходит с
целью занятия преступной деятельностью. Такая органи-
зованная) преступная деятельность, имеющая более или
менее устойчивый характер, имела место в период конца
20-х и начала 30-х годов, когда в связи с ликвидацией
последнего эксплуататорского класса в стране пытались
оживить свою деятельность все враждебные социали-
стическому государству силы.
Деятельность преступных сообществ могла иметь
различную направленность. В упомянутых случаях зако-
нодатель употребил термин <банда> в связи с одним из
конкретных видов контрреволюционной деятельности, на-
правленной против Советской власти и внешней безо-
пасности СССР (ст. 58 УК) и в связи с посягательством
на основы государственного управления (ст. 59 УК). Эти
посягательства уже по самой своей сущности предпола-
гают наличие преступного сообщества, которое является
конструктивным признаком каждого из упомянутых со-
ставов. Отсутствие этого признака меняет характер по-
сягательства и существенно сказывается на обществен-
ной опасности содеянного.
Уголовному законодательству были известны и дру-
гие случаи использования понятия соучастия особого
рода в Особенной части уголовного кодекса, хотя дан-
ная форма соучастия именовалась не бандой, а <орга-
низацией>. Этот термин употреблялся в связи с контрре-
волюционными преступлениями и контрабандой, причем
как известно, появился в Указах от 4 июня 1947 г., однако, по срав-
нению с Уголовным кодексом 1922 года и практикой его приме-
нения, законодатель и судебная практика вкладывают в него иное
содержание.
факт совершения указанных преступлений <организаци-
ей> признавался квалифицирующим признаком. Кроме
того, подобно бандитизму, преступная <организация>
являлась конструктивным признаком одного из наибо-
.лее опасных хозяйственных преступлений, предусмотрен-
ного ст. 129-а УК. Эта статья гласит: <Учреждение и ру-
ководство деятельностью лжекооперативов, т. е. таких
организаций, которые прикрываются кооперативными
формами в целях использования льгот и преимуществ,
предоставленных кооперации, в действительности же
являются предприятиями частнопредпринимательскими
и преследуют интересы капиталистических элементов,
имеющих преобладающее влияние в их составе...>- В
данном случае не вызывает сомнений, что законодатель
имел в виду в качестве одного из признаков указанного
состава наличие преступного сообщества, которое, по-
.добно банде, имеет устойчивый характер, но организа-
ционные формы которого, внешне сходны с формами
кооперации, что обусловлено целями этой преступной
организации.
Четкие указания относительно понимания сущности
<организации>, являющейся квалифицирующим призна-
ком контрабанды (ст. 59 УК), даются в ст. 166 Тамо-
женного кодекса Союза ССР \ содержащей наряду с
описанием других квалифицирующих это преступление
признаков и следующее указание: <участие в организа-
ции, специально занимающейся контрабандой>. Понят-
но, что <организация, специально занимаю-
щаяся контрабандой> не может быть ничем иным, ,
кроме как одной из разновидностей преступного сооб-
щества, имеющего устойчивые организационные формы
и занимающегося преступной деятельностью - в дан-
ном случае контрабандой.
Законодатель также имел в виду именно преступное
сообщество с определенными устойчивыми организаци-
онными формами, когда он вводил в Положение о госу-
дарственных преступлениях 1927 года понятие контрре-
волюционной организации, образованной для подготовки
или совершения контрреволюционных преступлений
(ст. 58 ч УК).
Для контрреволюционной деятельности, которую пы-
талась и пытается проводить в нашей стране агентура
империалистического окружения, использовавшая
прежде всего остатки эксплуататорских классов, враж-
дебных партий и групп, а также и различного рода де-
классированных и разложившихся элементов, особенно
характерно стремление к созданию преступных сооб-
ществ. Как уже отмечалось, отдельные виды контррево-
люционной деятельности предполагают по самому свое-
му характеру наличие преступного сообщества (ст. 58
УК). Однако и в других видах этой преступной деятель-
ности всегда имели место попытки создать преступные
сообщества, которые включали бы в себя более или ме-
нее постоянный круг лиц, имели устойчивые организа-
ционные формы, облегчающие как совершение преступ-
лений, так и конспирацию преступной подрывной дея-
тельности. Когда надежды империалистических госу-
дарств на быстрый <крах> Социалистического государ-
ства рухнули, они пытались сколотить вредительские, ди-
версионные, террористические, шпионские организации и
объединить в них для подрывной деятельности против
СССР остатки разбитых классов и враждебных совет-
скому народу партий и групп.
В резолюции XV съезда ВКП(б) по отчету Централь-
ного Комитета партии в 1927 году указывалось: <Отри-
цание социалистического характера советских государ-
ственных предприятий, отрицание возможности победо-
носного социалистического строительства в нашей стра-
не, отрицание политики союза рабочего класса с основ-
ными массами крестьянства, отрицание организацион-
ных принципов большевизма (политика раскола ВКП(б)
и Коминтерна) логически привели троцкистско-мень-
шевистскую оппозицию к клевете на СССР.., к отрица-
нию пролетарской диктатуры в СССР п контрреволю-
ционной борьбе против нее>
Как показал ряд процессов, проведенных Верховным
Судом СССР, - шахтинский процесс (1928 год), про-
цесс <Промпартии> (1930 год), процесс контрреволю-
ционной организации меньшевиков (1931 год) и др., все
контрреволюционные, враждебные социалистическому
строю силы, будучи тесно связанными с империалистиче-
скими государствами, стремились в соответствующие пе-
риоды времени к организационному объединению, к соз-
СЗ СССР 1931 г. № 6, ст. 71.
.<КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и
пленумов ЦК>, ч. 11" изд. 7-е, стр. 320.
данию преступных сообществ. Для этого нередко исполь-
зовались аппарат и организационные формы обанкро-
тившихся мелкобуржуазных партий, потерявших всякую
поддержку в народе и распавшихся как политические
партии. Так, во второй половине 1930 года в Москве бы-
ла раскрыта вредительская организация, имевшая своей
целью свержение Советской власти путем вредительства
-в социалистическом хозяйстве и вооруженной интервен-
ции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39