Криво усмехнувшись, он повторил:– Я ведь уже сказал – тебе нечего бояться. Слушайся меня, и мы отлично поладим. Я знаю, что не красавец, но если ты мне позволишь, я буду очень мил с тобой… – Эти слова сопровождались сальным смешком и такими двусмысленными подмигиваниями, что Эйприл снова передернуло от отвращения. – Кстати… Там, в погребе, ты мне что-то говорила про свою собаку. Так ведь?Эйприл стремительно обернулась и в упор – с надеждой – посмотрела на Блэкмона.– Я привязала ее в амбаре. Он здесь недалеко, за тем лесом… Может быть, вы отвезете меня туда? Ну пожалуйста! Иначе моя собака умрет с голоду…– Ну уж нет! – ухмыльнулся Блэкмон. – Этого я сделать не могу. А вдруг ты по дороге сбежишь? Офицерам не очень-то понравилось то, что ты натворила в госпитале, и они решили упрятать тебя в тюрьму Тарборо, причем надолго. Я даже не буду говорить, на сколько, чтобы ты не расстраивалась. Лучше тебе об этом пока не знать. Поняла?Он снова обнажил свои гнилые зубы. Эйприл передернуло от отвращения. Блэкмон снова ударил ее по плечу, но когда девушка покачнулась, подхватил, чтобы она не упала.– И прекрати задирать нос! Зачем ты всякий раз, как только я взгляну на тебя, делаешь вид, что тебя вот-вот стошнит? Изменить свою внешность я не могу, и тебе волей-неволей придется глядеть на меня. Нам предстоит провести вдвоем много, очень много времени, так что советую тебе успокоиться и принимать меня таким, какой я есть.У Эйприл еще оставалась надежда, что этот здоровяк выслушает ее. Набравшись храбрости, она начала:– Но все было совсем не так! Я не шпионка. Я пришла проведать своего жениха…Блэкмон закрыл ей рот ладонью, и Эйприл пришлось умолкнуть.– Хватит твердить одно и то же. Даже если бы я поверил, я все равно ничего не могу поделать. В моем ведении находится специальная женская тюрьма, и мне приказано доставить тебя туда. Так что полезай в повозку, и к полудню мы уже будем на месте. Я позабочусь о том, чтобы на обед тебе дали дополнительную порцию. А еще ты наденешь прелестное тюремное платье. Тебе нравится коричневый цвет? Надеюсь, что да! С этих пор ты будешь, как и все мои женщины, одеваться только в коричневое. Все мои женщины носят этот цвет.Может быть, ей не удастся сбежать от этого гориллоподобного мужлана, но попробовать все же стоит. Она резко опустила голову и впилась зубами в его руку, а ногой с силой ударила в пах. Ожидая, что тюремщик согнется пополам от боли, она рванулась бежать – сама не зная куда, но бежать, бежать быстро и долго, пока все это не останется позади, как кошмарный сон.Однако сержант Кейд Блэкмон даже не шелохнулся.Эйприл не верила своим глазам, а он стоял и улыбался, как будто она пошутила.– Неужели ты думаешь, что такая малявка, как ты, может причинить мне вред? Тогда, милочка, тебе предстоит многому научиться!..С этими словами он легко подхватил Эйприл на руки и понес к повозке.– У меня ведь там… дай-ка припомнить… ну да, двадцать две таких пташки, как ты, – продолжал рассуждать он как бы с самим собой. – И со всеми я справляюсь практически один. Мои девочки это знают, вскоре узнаешь и ты. А если будешь и дальше артачиться, я могу рассердиться, и тогда тебе придется очень плохо. Мне самому бы этого не хотелось. Дело в том, что когда меня заносит, я не могу остановиться. А силой, как видишь, меня Бог не обидел!В доказательство своих слов Блэкмон легко, словно пушинку, подхватил Эйприл одной рукой, а другой принялся открывать клетку. Толкнув девушку внутрь, он запер дверцу.– Ехать нам не так чтобы далеко. Часа за три обернемся. Вымоем тебя, накормим. Ты и так красивая девушка, а уж если тебя отмыть…Эйприл рванулась вперед и, вцепившись в стальные прутья, начала изо всех сил трясти их, словно надеясь сломать.– Ах ты грязный ублюдок! Ты такой же, как они все. Почему ты мне не веришь? Я только хотела повидать Олтона… рассказать ему все… О Господи, да что толку с тобой разговаривать?..Она без сил опустилась на пол, судорожно всхлипывая и ненавидя себя за эту слабость… ненавидя всех и каждого, кто довел ее до такого состояния.Блэкмон тронул поводья, и повозка медленно двинулась в путь. Обернувшись и внимательно посмотрев на Эйприл, он неожиданно спросил:– Так где, ты говоришь, привязана твоя собачонка?Эйприл удивленно подняла голову, не веря своим ушам.– Что ты сказал? – прошептала она. Наверное, она ослышалась. Или, может быть, Блэкмон нарочно дразнит ее. Неужели его и впрямь обеспокоила судьба Счастливчика?Наслаждаясь ее замешательством, верзила рассмеялся.– Я спросил, где ты оставила свою собаку. Ты ведь говорила, что не хочешь, чтобы она сдохла от голода? Ну, а если не скажешь, где она привязана, как же я смогу забрать ее?Господи! Неужели и правда?.. Эйприл с бьющимся сердцем объяснила Блэкмону, где находится Счастливчик. А вдруг этот громила не шутит? Конечно, Счастливчик всего-навсего дворняга, но больше у нее все равно никого нет. Пес привязан к ней, любит ее, доверяет. Не может же она бросить бедное животное на произвол судьбы!– Ну, значит, мы сейчас же за ним и поедем, – объявил Блэкмон и подмигнул Эйприл. – Я, конечно, далеко не красавец, милочка, но и не подлец, так и знай.И он свернул с дороги. Повозка покатила к сараю, где был привязан Счастливчик. Глава 24 Эйприл сидела в ржавой лохани с холодной водой. Прикосновение дешевого едкого мыла к коже было неприятно, но она знала, что Кейд Блэкмон выполнит свою угрозу и собственноручно вымоет ее, если Эйприл не сделает этого сама. Одно из основных требований в «его» лагере, как он выразился, заключается в том, чтобы женщины мылись ежедневно.– Я, может быть, и не красавец, – самокритично говорил он, – но я не потерплю, чтобы на мне или на ком-нибудь из вас завелись вши. Так что привыкай мыться каждый день, нравится тебе это или не нравится.Эйприл попыталась было пожаловаться на отсутствие горячей воды, но Блэкмон только рассмеялся ей в лицо и заявил, что пусть скажет спасибо за то, что в Тарборо есть хотя бы лохань.– А иначе тебе пришлось бы мыться в ручье. Во-он там!Смывая мыло, Эйприл посмотрела в окно. Их было два в этой небольшой хижине. «Вон там» означало непроходимый лес. Насколько хватало глаз, вокруг простирались деревья, стволы которых были скрыты густым подлеском и кустарником выше человеческого роста. Поляну, на которой располагалась тюрьма, даже трудно было назвать поляной. Деревья кое-как вырубили, оставив там и сям торчащие пни.Эта тюрьма располагалась в настоящей глуши и поражала своими скромными размерами. Все узницы содержались в одной камере – как раз в той, где сейчас мылась Эйприл. Вдоль стен стояли двадцать ветхих коек, между которыми оставалось пространство всего в несколько сантиметров. Ни подушек, ни простыней, ни одеял не было – только грубый матрас лежал на каждой кровати. В одном углу стоял длинный, грубо сколоченный стол, в другом – несколько ночных горшков и лохань.– Раньше здесь была церковь, – объяснил Кейд. – Но людей здесь жило немного, а когда началась война, то и те перебрались отсюда, боялись оставаться одни в этой глуши, когда придут янки.Эйприл с отвращением огляделась и пробормотала:– Настоящий свинарник!– А наши власти и считают преступников свиньями. – Блэкмон фыркнул. – Скотом, подонками, ничтожеством! И в большинстве случаев они правы. Взять хотя бы моих женщин…Неожиданно его голос смягчился. Он с нежностью провел по руке Эйприл.– Сдается мне, ты не такая. Получше всех остальных. Я надеюсь, что…Эйприл отпрянула и принялась яростно тереть место, которого коснулись толстые пальцы Блэкмона.– Не смей меня трогать! – яростно выкрикнула она. – Да, я теперь узница, но это не значит, что я позволю тебе…С неожиданным проворством Блэкмон схватил ее за плечи и легонько потряс.– А теперь слушай меня! Слушай хорошенько, потому что я уже устал повторять тебе одно и то же. Я здесь хозяин. Босс, главный, господин – называй как хочешь. Любое мое желание выполняется беспрекословно. И трогать тебя я буду тогда, когда мне этого захочется, и не только тебя, но любую из вас. Я могу быть хорошим, а могу быть страшным. Так что выбирай сама! Мне без разницы…И он с такой силой огрел Эйприл по плечу, что она чуть не полетела носом в лохань.– А теперь давай мойся. Сегодня можешь отдыхать – представляю, как ты намучилась в этом погребе! – а завтра будешь работать в поле наравне с остальными. Хотите есть – вкалывайте! Еда сама с неба не свалится…Счастливчик угрожающе зарычал, увидев, как неделикатно обращаются с его хозяйкой. Кейд погладил пса по голове и сказал:– Успокойся, малыш! Сдается, мы с тобой отлично поладим. Я давно мечтал завести собаку. Так что будешь жить со мной в моей берлоге.Эйприл взглянула туда, куда показывал Блэкмон, и увидела сравнительно новую хижину. Неподалеку от нее виднелось еще одно бревенчатое строение, чуть побольше.– Вон там я и живу. – Кейд кивнул на хибарку поменьше. – А мои ребята – во второй. И не верти головой – у тебя еще будет время привыкнуть.К удивлению Эйприл, он вышел, оставив ее принимать ванну в одиночестве, и увел с собой Счастливчика.Она была рада этой кратковременной передышке. Блэкмон оставался для нее загадкой. Конечно, он безобразен и отвратителен, но вместе с тем в нем чувствовалась какая-то душевная теплота.Эйприл вытиралась мешковиной – единственным предметом, который в этой Богом забытой дыре мог сойти за полотенце, – когда дверь без предупреждения распахнулась. Она ахнула и попыталась прикрыть мешковиной свою наготу. На пороге стояла высокая худая женщина болезненного вида. Ее бледные щеки обрамляли жиденькие волосы. Глубокие черные тени пролегли под зелеными глазами. Когда-то эти глаза, наверное, искрились весельем, сейчас же они были тусклыми, безжизненными и унылыми.– Так, значит, Черноротый привез новую арестантку, – бесстрастно констатировала женщина.Она неторопливо подошла к одной из коек, улеглась на живот и принялась рассматривать Эйприл.– Меня зовут Селма. А тебя?– Эйприл Дженнингс, – тихо ответила девушка. – А кто такой Черноротый?– Да это мы так называем Блэкмона Фамилия Блэкмона (Blackmon) и его прозвище Черноротый (Blackmouth) по-английски созвучны. – Примеч. пер.

за его жуткие гнилые зубы. Ты же видела: стоит ему открыть свое хлебало, так прямо дрожь берет от этой черноты. – Она подперла щеку. – А как ты здесь очутилась? Чего натворила?– Ничего я не натворила, – с горечью ответила Эйприл. – Они говорят, что я шпионка, но это неправда!– Да они всех считают шпионами. Со мной та же история. Жила я себе поживала, мое ремесло меня неплохо кормило, так надо же было такому случиться: какой-то плюгавый капитанишко вдруг заявляет, что я его заразила триппером. Ну и отправил меня сюда. Я здесь уже почти год.Эйприл смущенно заморгала:– Триппером? Простите, я вас не понимаю…– Господи, милочка, да ты, видать, еще совсем зеленая! – Селма откинула со лба длинные каштановые волосы и расхохоталась. – Не знаешь, что такое триппер? Ну гонорея, так вроде она правильно называется… Но только вовсе не я заразила этого плюгавого ублюдка. А он-то разорался, что я шпионка, что янки специально меня сюда заслали, чтобы заражать доблестных офицеров-южан. Но я тут совершенно ни при чем! Посмотрела бы ты на этого недомерка – худой, жалкий, просто плюнуть хочется… Да такой ляжет с любой бабой, которая раздвинет перед ним ноги! Нет, ему, вишь ты, меня захотелось. А я, между прочим, стою недешево, но зато и клиенты завсегда мною довольны. Но тех мерзких штучек, которые он от меня потребовал, я все равно делать не стала. Ну, он и взъелся… В общем, засадил он меня сюда, и один Господь Бог знает, когда я отсюда выйду. Одно хорошо – охранники считают, что я и вправду больна, и не вяжутся ко мне. – Селма развела руками и печально улыбнулась. Эйприл судорожно вцепилась в мешковину, со страхом глядя на собеседницу.– Вы хотите сказать, что охранники?..– Ну да. Трахаются с нами, когда захотят, а хотят они всегда. Тут их шестеро да еще Черноротый. А нас двадцать две, с тобой – двадцать три. Это значит, что шестнадцати из нас каждую ночь везет: они могут спать в одиночестве, а не ложиться под этих сукиных детей. Да и что им еще делать, этим охранникам? Днем они стоят у нас над душой, пока мы работаем в поле, да еще как работаем – до кровавых мозолей, до седьмого пота! А они нас охраняют, чтобы, значит, мы не сбежали. Ну, а вечером бросают монетку, кому кто достанется. Вот так-то…– О Господи! – прошептала Эйприл и без сил опустилась на ближайшую койку, даже не замечая, что с ее тела струилась вода. О Господи, Господи, Господи…– Именно так, милочка. Я знаю, что говорю. – Селма взглянула на Эйприл с неподдельным сочувствием. – А тебе тут туго придется: уж больно ты молодая и хорошенькая. Конечно, под этим мешком тебя не очень-то разглядишь, но, сдается мне, у тебя и тело красивое. Эти ублюдки с ума сойдут, когда тебя увидят, но им придется подождать. Новенькой всегда сначала занимается Черноротый, а остальным она достается только после того, как надоест ему. Ну а ты ему вряд ли быстро надоешь!Слезы бессильной ярости показались на глазах Эйприл. С ужасом глядя на Селму, она спросила дрожащим голосом:– Что же это за место? Как может правительство допускать такое безобразие?Селма пожала плечами.– Мне кажется, никому дела нет до того, что творится в нашем «домике». Ведь Тарборо – специальная женская тюрьма. В ней содержатся те, кого подозревают в шпионаже или измене Югу. Нас считают отбросами, подонками и хотят убрать подальше, как говорится, с глаз долой. В то же время казнить или повесить боятся – ведь мы как-никак женщины. Поэтому и суют в эту дыру и тут же о нас забывают, а Черноротого и его команду это вполне устраивает, ведь, служа здесь, они не опасаются, что попадут на фронт, где сгинут ни за грош. Да еще имеют бесплатный гарем в придачу! А вообще-то здесь не так уж плохо. Если бы не приходилось так много работать, я была бы вполне довольна жизнью. Конечно, как подумаешь, сколько денег я могла бы за это время заработать в ричмондских борделях, так вроде бы и жалко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54