Паракс положил еду у очага и лег на кровать. Он выслеживал Конна несколько дней и очень устал.
Паракс проснулся через час. В пещере было пусто. Он зевнул, потянулся и подошел к очагу. К счастью, еда исчезла. Он вышел из пещеры, сел в седло и поехал в Три Ручья, чтобы рассказать обо всем Руатайну.
На следующий день тот сам отправился к пещере. Воин прождал несколько часов, но Конн так и не появился. Руатайн понял, что его сын где-то здесь, однако не хочет говорить. Это опечалило его; он, как и Паракс, оставил еду и вернулся домой.
На семнадцатый день, когда Конн свежевал кролика, у входа в пещеру показалась тонкая фигура. Юноша поднял голову и узнал Эриату. Он глубоко вздохнул, хотел было заговорить, но передумал и вернулся к прерванному занятию.
– Ты долго собираешься пробыть здесь? – спросила она.
– Не знаю. Оставь меня в покое.
– И это, по-твоему, покой? Нет, Коннавар, это самоистязание. Ты не первый человек, потерявший возлюбленную, и не последний.
– Ты ничего об этом не знаешь, – тихо проговорил он.
– Тогда расскажи. Расскажи, почему новый князь сидит в пещере, а другие вынуждены исполнять его обязанности. – Эриата зашла в пещеру. Там не было свечей, а огонь давал мало света. Конн был чересчур спокоен – словно сжег в себе все чувства. – Совет проголосовал за тебя. Ты князь. Почему же ты прячешься здесь? Твоя жена мертва, но ты отомстил за нее. – Он оставался таким же бесстрастным, даже слово «прячешься» не покоробило его. Эриата глубоко вздохнула. – Так какова же цель… изгнания?
– У меня нет цели, – ответил Конн, и по щекам заструились слезы. – Уйди, оставь меня в покое!
Она выдавила из себя смешок и вложила в него все презрение, какое смогла.
– Не думала, что увижу такое. Великий Коннавар превратился в сопляка. Плачет, как ребенок.
Он неожиданно разозлился и шагнул к ней. – Убирайся! – прошипел Конн, хватая ее за плечи и толкая в сторону выхода. Она тяжело упала на пол, закричав скорее от неожиданности, чем от боли. Юноша не обратил на нее внимания и возвратился к огню.
Эриата села, потирая руку.
– Никуда я не пойду!
– Как хочешь.
Она была рада, что сумела нарушить его душевное равновесие. Оставалось заставить его говорить.
– Я хочу понять, – мягко промолвила она, подходя к нему и садясь рядом. – Расскажи, почему ты пришел сюда. Расскажи, я уйду, и ты пребудешь в мире.
Сначала она думала, что он не слушает ее – Конн продолжал свежевать кролика. Закончив, он отложил мясо в сторону и заговорил почти шепотом:
– Меня предупреждали, что я должен держать все свои обещания. Предупреждали. А я слишком легко отнесся к словам сидов. Почему бы и нет? Ведь я – Коннавар. – Он произнес последнее слово почти с отвращением. – Коннавар хозяин своего слова. – Юноша снова помолчал, глядя в огонь. – Я сказал Таэ, что мы поедем кататься. И обещал вернуться к полудню, но нарушил обещание, и она поехала с Руатайном. Поехала навстречу своей смерти. А почему я опоздал? Я был с женщиной. Мы спаривались, как псы во время случки.
– И что ты хочешь от меня услышать? Что ты не совершенен? Ха! Как будто такой зверь существует! Ты нарушил маленькое обещание, а последствия были ужасны. Да, друг мой, все это правда. И ты будешь помнить о нарушенном обещании всю жизнь. И сердце будет еще долго болеть. Быть может, всегда. Но мы все живем с нашей болью. Помню, ты сказал мне, что никогда не будешь трусом, как твой отец. Теперь подумай вот о чем: как можно назвать человека, который совершает ошибку, а потом бежит от ответственности? Как-то ты сказал мне, что однажды армия Каменного Города придет в наши земли, и ее необходимо остановить. Что, они раздумали приходить или тебя больше не волнует судьба твоего народа?
– Волнует.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь разобраться в собственной жизни. Ты помогла мне однажды, когда я оставил детей умирать. Я поверил твоим словам. Быть может, потому что мне нужно было в это верить. Теперь же все иначе… Таэ была прекрасна, ей бы еще жить да жить. Она была моей половиной. Я понял это при первой встрече, но я сижу здесь не от жалости к себе. Меня преследует раскаяние. Оно сжирает мою душу, потому что я не могу изменить случившееся. Я не могу ничего исправить.
– Не можешь. Она умерла, и дух ее отлетел. Конн бросил на нее взгляд.
– Ты думаешь, дело только в Таэ? Ты знаешь, что случилось в Сияющей Воде?
– Ты убил виновных. Все знают об этом.
– Ах, Эриата, если бы это было правдой!.. Зачем ты пришла сюда? Только честно.
– Ко мне пришла твоя мать. Она думает, что ты и я… – Эриата вздохнула, потом робко улыбнулась. – Она думает, что между нами особая связь.
– Это так, – подтвердил Конн. – Ты один из моих лучших друзей. Но даже тебе мне тяжело открыть правду. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.
– Думаю, тебе все же лучше рассказать все.
– Я сжег деревню. Хуже того. Я почти не помню, что со мной было, когда я подъехал к дому Князя-Рыбака. Ярость и боль потери лишили меня разума. Я вошел в дом и убил князя и его сыновей. Все начало гореть. Я не помню почему. Но уходя, я взял светильник и поджег ближайшие дома. В голове у меня шумело, а вокруг бегали вопящие люди. Я начал разить их мечом. Я убил их, Эриата. После рассвета я прошел через сожженную деревню и увидел тела. Двое мертвых детей. И женщины.
– Ты убивал женщин и детей? – выдохнула Эриата. – Конн, это же самое настоящее злодейство.
– Я знаю. – Он отвернулся. – Поэтому отправился сюда, чтобы подумать. Да, это было злодеяние, но, хоть это меня и не оправдывает, я ничего не понимал. Когда я увидел тела, мне показалось, что сердце разорвалось на части. Если бы можно было вернуть их – пусть ценой собственной жизни, – я сделал бы это, не задумываясь.
– Но ты не можешь, – холодно заметила Эриата. – И никто не может. Ты запятнал свою душу кровью. И убитые будут преследовать тебя до самой смерти. Я думала, что ты понял что-то, сражаясь с кердинами; например, что ненависть рождает только зло. И надеюсь, ради всех нас, что на этот раз ты хорошенько усвоил урок.
– Да. Он запечатлен в моем сердце. – Конн посмотрел ей в глаза и прочел в них ужас. – Мы по-прежнему друзья, или ты отвернешься от меня?
– Не буду лгать тебе, я думала, что ты сильнее. Я всегда знала, что в твоей душе много жестокости, хотя полагала – как наивная дурочка, – что ты ее контролируешь.
– Значит, ты мне больше не друг?
– Я всегда буду твоим другом, Конн. В тебе много хорошего, что меня восхищает. И мне очень жаль, что ты лишился Таэ. Но скажи мне… если ты так ее любил, как ты мог спать с другой женщиной?
– Это была не просто женщина. Я встретил Ариан. Я не знал, что она живет недалеко от Старых Дубов. Я хотел поговорить с пастухами Длинного Князя. А увидел ее. Одну. Я думал, что она в прошлом. Я не люблю ее, Эриата, но когда она рядом…
– Ха! – презрительно воскликнула дочь земли. – Это я понимаю. Зов плоти, проклятие мужчин. – Выражение ее лица смягчилось. – Ты ее некогда очень любил. Я помню, как ты рассказывал мне о ней. Твои глаза сияли, как звезды. – Она посмотрела на него внимательно и увидела, что его глаза запали и покраснели. – Ты давно не спал?
– Несколько дней. Мне все время снится Таэ, а когда я просыпаюсь, еще несколько мгновений я думаю, что она жива. Ждет меня. – Он поежился. – Лучше не спать.
– Ну что ж, теперь пришло время отдохнуть. Пойдем.
Конн устало поднялся на ноги.
– Я не заслуживаю твой дружбы.
– Не заслуживаешь, но она все равно твоя. – Она помогла ему раздеться. Одежда была грязной, а на руках засохла кровь. Эриата отвела друга к постели, выскользнула из одежды, и они легли рядом. Дочь земли укрыла его одеялом и притянула к себе.
И он заснул.
Эриата полежала рядом с ним около часа, потом поднялась, оделась, села на лошадь и отправилась в деревню. Она вернулась до рассвета. Он все еще спал. Конна разбудил запах жареного мяса. В пещеру заглянуло солнце, а сквозь естественные окна виднелось ослепительно синее небо. Он сел и увидел, что рядом лежит чистая одежда.
– Пойди и помойся в ручье, – велела Эриата. – Потом можешь позавтракать.
Он поднялся и вышел на улицу. Эриата разбила в сковородку два яйца и поджарила хлеб. Конн вернулся через несколько минут, вытерся и оделся. Они позавтракали в молчании, и женщина внимательно изучала юношу. Он выглядел куда лучше. Сон и еда сделали свое дело.
– Ты готов покинуть пещеру? – спросила она.
– Да, я вернусь в мир… Другим человеком.
– Надеюсь, лучшим чем прежде, дорогой мой.
Конн вышел из пещеры и увидел Паракса. Охотник привел второго коня. Старик улыбнулся и поприветствовал его.
– Ну как, тебе уже лучше, парень?
– Гораздо, старик. Как ты меня нашел?
– Ты оставил след, по которому мог и слепой пройти, – ухмыльнулся Паракс. – Вряд ли стоило звать такого великого следопыта, как я, чтобы тебя отыскать. Ты готов к пути?
– Готов, – кивнул Конн.

Глава 16

Всю весну и лето Конн без устали работал, отдавая делам свои силы без остатка. Он объезжал земли, организовывал строительство мельниц, амбаров и складов, провел перепись населения в землях северных риганте. Он поставил Фиаллаха правителем Семи Ив и велел ему проследить за возведением смотровых башен у моря и новых укреплений. Он назначил Браэфара вторым советником, чтобы помогать Маккусу, который не справлялся с грузом работы.
– Зачем столько новых зернохранилищ? – спросил старик однажды, когда они ехали осматривать новую золотую шахту в Друагских горах.
– Войны теперь выигрывают не благодаря личной храбрости или даже удачной тактике. Главное – снабжение. Как бы ни были храбры солдаты, они не смогут сражаться на пустой желудок. Поэтому жизненно важно, чтобы с началом войны нам не пришлось покупать продовольствие у соседних племен.
– Может быть, и так, – ответил Маккус, – но за четыре месяца ты почти опустошил сокровищницу Длинного Князя. Будем надеяться, что новая шахта богата золотом.
Сначала шахта сильно разочаровала владельцев. Управляющий Ликус, который также управлял двумя серебряными шахтами, заверял, что со временем дело пойдет на лад. Конна одолевали подозрения, и он отправил Гованнана разведать обстановку. Тот нанялся в шахту рабочим и через шесть недель сумел выяснить, что две трети золота увозят на северо-запад, в порт Королевы Камней, где Ликусу принадлежало несколько домов и довольно большой участок земли.
Конн, Руатайн, Маккус, Гованнан и двадцать Железных Волков прибыли туда в одну из первых недель осени, вломились в склады и обнаружили огромное количество серебра и золота. Ликуса отвезли в Старые Дубы, судили и повесили на главной площади.
Браэфар занялся шахтами, и доходы существенно выросли. Когда выпал первый снег, в Старые Дубы пришла весть о смерти Длинного Князя. Старик не смог надолго пережить дочь. Его одолевала одна болезнь за другой, и однажды он не проснулся в спальне, окно которой выходило на снежные вершины Каэр Друаг.
Конн не поехал на похороны. Он отправился в Семь Ив на встречу с Фиаллахом, чтобы лично осмотреть защитные сооружения.
Следующей весной родился первый жеребенок, белый с черной отметиной на морде. Пятно напоминало меч, и Конн назвал его Темный Клинок.
Когда Коннавару исполнился двадцать один год, Железные Волки насчитывали двести двадцать человек, и они регулярно тренировались, скача на высоких лошадях, рассыпаясь и перестраиваясь клином, который Конн видел у гатов. Стремена, придуманные Браэфаром, оказались великолепной идеей, поскольку помогали крепче держаться в седле. Конн также заменил кулачные щиты более широкими и каждого человека вооружил двумя мечами – одним длинным и изогнутым, а другим коротким и острым, как у людей Каменного Города.
Осенью Коннавар занялся созданием нового вида войск – конных лучников. Легковооруженные, они учились метко стрелять на галопе. Конн устроил несколько соревнований по стрельбе и лучших, щедро наградив, звал в свой отряд. Среди них был его пятнадцатилетний брат, Бендегит Бран, превзойти которого в седле и с луком могли немногие.
Мирия очень разозлилась за это на старшего сына и упрекнула его, приехав как-то раз в Старые Дубы.
– Он еще ребенок! – настаивала она.
– Весной его нарекут мужчиной, – мягко возразил Конн. – Он больше не твой малыш, хоть тебе и хочется этого. – Солнце садилось, и в комнате становилось темно. Мирия подошла к огню, зажгла свечку, а потом два светильника на стенах. Потом они посидели в тишине, любуясь закатом.
– Время так быстро пролетело, – сказала Мирия через некоторое время. – Кажется, всего несколько месяцев прошло с тех пор, как все вы были детьми. Я скучаю по тем дням. Мне нравилось, когда вокруг малыши. Я частенько сижу с малюткой Бануином. Он такой славный! Всегда смеется и обожает, когда его обнимают. Ты был другим. Всегда вырывался и убегал, если, конечно, это был не Руатайн. У него ты нередко спал на руках.
– Как поживает Большой Человек? Я давно его не видел. Она пожала плечами, потом рассмеялась.
– Уже неплохо. А то он подхватил простуду, чихал и кашлял, бродил по дому мрачный и ныл. Он никогда не умел болеть. Сейчас все почти прошло, хотя Ру все еще быстро устает. С другой стороны, ему уже за сорок, молодость ушла.
Они еще немного поболтали, наслаждаясь обществом друг друга, а потом Мирия затронула волнующую ее тему.
– Тебе следует снова жениться, Конн. Я лет сто не видела, как ты смеешься.
Конн ожидал такого разговора и собирался увести его в сторону или вежливо пресечь. Но сейчас в уютной комнате, глядя на заходящее солнце, он не сделал ни то, ни другое.
– Я дал ей мало любви, понимаешь? Это моя вина, и она лежит на сердце тяжелым камнем. Таэ была прекрасна и, как однажды сказала Ворна, заслуживала лучшей доли. Я любил ее. Но когда снова увидел Ариан… – Он посмотрел на Мирию и горько улыбнулся. – Я не женюсь, мам. Пока что. Думаю, что в моем сердце есть место только для одной большой любви.
– Глупыш. Любовь придет. Вот увидишь.
– Как пришла к тебе после смерти Вараконна?
– Мне бы хотелось, чтобы ты говорил «отец». Ты говоришь о нем, будто он твой дальний родственник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49