Кроме детей, которых просто убивали. Когда земля была очищена, они привезли поселенцев из собственной страны и построили каменные города. Чтобы победить их, нам надо научиться сражаться по-другому.
В разговор вступил Гованнан. Он сильно изменился за год, лицо потеряло юношескую округлость. Бороды он по-прежнему не носил, а глаза на худом лице мрачно смотрели на собеседников.
– Если они придут, как ты говоришь, Конн, то как пять сотен победят там, где проиграли тысячи?
– Мы будем не одни. В армии будут пешие солдаты, кавалерия, лучники. Солдаты Каменного Города делятся на шесть отрядов, каждый из которых образует Пантеру. Голова – это элитные отряды, главная наступательная сила. Еще есть Когти. А сзади всего – Брюхо. Этот отряд отвечает за снабжение. Армию на вражеской территории постоянно надо кормить. Им нужно зерно, соль, мясо, сушеные фрукты. – Конн мрачно улыбнулся. – Именно здесь пригодятся мои всадники. Мы будем нарушать снабжение, уничтожать обозы. Они называют себя Пантерой. А мы будем Железные Волки, которые охотятся стаей. А еще нам придется запугивать тех, кто будет их снабжать. Поймите, что припасы им будут продавать другие племена. Они всегда так поступают. Когда они сражались с кердинами, их снабжали гаты и остры. Здесь будет так же. Они высадятся на юге и нападут, например, на норвинов. И как всегда попробуют заключить союзы с кениями и другими маленькими племенами. Теми, которые давно ненавидят норвинов. Они будут продавать зерно армии Каменного Города. А когда те обоснуются, то сами смогут обеспечивать продовольствие. – Он окинул комнату пристальным взглядом. – Ну как, вы поклянетесь мне?
– Я да, – сказал Руатайн.
– И я, – не отстал Гованнан.
Фиаллах помолчал. Еще недавно он, несомненно, отказался бы. Но сегодня мысль о Гвидии наполнила его сердце радостью.
– Я последую за тобой, Коннавар, куда ты прикажешь. До самой смерти. Слово мое крепко.

* * *

Маккус устал. Он провел много недель в седле, пока они с Коннаваром объезжали земли северных риганте, посещая маленькие фермы и деревни, серебряные и медные шахты, рыбацкие поселения на берегу. Спина постоянно болела, и от усталости он едва не падал с коня. Коннавару энергии было не занимать – молодость била в нем ключом. Маккус почти переступил рубеж половины столетия и с нетерпением ждал дня, когда уйдет на покой. Нет сомнения, что, когда Коннавар станет князем, он выберет другого первого советника, например, своего отца, Руатайна.
Маккус собирался уехать в маленькую хижину в Друагских горах. Он построил ее для себя и жены двадцать лет назад. Они пережили там много счастливых моментов, а потом Длинный Князь призвал его в Старые Дубы и предложил ему роль первого советника. Сначала Лейе, его жене, не понравился город. Там было слишком шумно на ее вкус, и они переехали на маленькую ферму неподалеку. Там Лейа безраздельно властвовала. Ферма приносила неплохой доход, особенно когда она начала разводить свиней. В горах копченая ветчина редкое лакомство, а вкуснее Лейи никто бекон не готовил.
Маккус поднялся с постели. Больное плечо немедленно дало знать о себе – будто в него воткнули раскаленную иглу. Слишком мягкая кровать. За стенами комнаты уже ходили хозяева дома, и чувствовался сытный запах жареного мяса. До него донесся голос Коннавара, потом женский смех.
Он подошел к окну и распахнул его, любуясь каменистыми берегами и прозрачной водой Змеиного озера. Рыбаки не теряли времени и уже раскинули сети. На воде виднелось немало маленьких лодок. Маккуса пробрала дрожь. С севера дул холодный ветер. До Змеиного они ехали почти девять часов, да еще Коннавар засиделся далеко за полночь, беседуя с правителем.
Маккус натянул рубаху, штаны и сапоги и вышел в Длинный Зал. За прямоугольным столом длиной двенадцать футов собралось человек двадцать, включая Коннавара.
– Как ты спал? – спросил одноглазый правитель Арна.
– Как дитя, – ответил он, садясь рядом. Они сражались вместе двадцать лет назад. В той битве Арна потерял глаз, зато Морских Волков победили. Маккус лично убил их главаря, огромного воина, размахивавшего двуручной секирой.
– Значит, – добродушно сказал Арна, – ты считаешь, что этот ребенок будет хорошим вождем для риганте?
Коннавар рассмеялся, не обижаясь на подначку. Маккус улыбнулся.
– Юное тело, старая голова. Уж лучше он, чем старый дурак вроде тебя.
– Ты и сам не молод, – ухмыльнулся Арна. – Помнишь того ублюдка с секирой?
– А то.
– Как думаешь, ты победил бы его сейчас?
Маккус задумался, вспоминая, как силен был варский воин и как много риганте он отправил в мир иной.
– Нет, – наконец проговорил он. – Не победил бы. Арна помрачнел.
– Конечно, победил бы, – возразил он. – Ты стар настолько, насколько сам в это веришь.
Маккус заглянул в единственный глаз старого правителя и прочел там страх. «С возрастом мы все глупеем», – подумал он.
– Наверное, ты прав, – утешил он старого товарища, – но сегодня это заняло бы побольше времени.
– Никогда не сдавайся, – с облегчением рассмеялся Арна. – В этом секрет вечной жизни. – Он помолчал, и Маккус напрягся, зная, что за слова прозвучат. – Я очень расстроился, когда узнал о Лейе. Она была прекрасной женщиной.
Старая боль снова вернулась, и в горле появился знакомый ком.
– Спасибо, – выдавил он.
К нему подошла девушка и поставила перед ним миску с густым рыбным супом, положила ломоть свежего хлеба. Маккус поблагодарил ее и принялся за еду.
Поздним утром они с Коннаваром покинули Змеиное озеро и поехали домой. Лошади не успели отдохнуть, и они медленно ехали по горной дороге.
В полдень путники остановились, укрывшись от ветра за огромным камнем, и разожгли костер.
– Арна высоко ценит тебя, – проговорил Коннавар. – Говорит, что не знает никого лучше тебя.
– Он всегда любил преувеличивать.
– И еще рассказал, как вы победили благодаря тебе.
– Это была не битва, Коннавар. Мелкая стычка. – Маккус завернулся поплотнее в плащ и надел капюшон.
– Почему ты не хочешь быть князем?
Маккус знал, что юноша задаст этот вопрос, но по-прежнему не имел на него ответа.
– Я думал об этом. Может быть, лет десять назад я и стал бы бороться за это. Не знаю, Коннавар. Это правда. Лейа всегда говорила мне, что я очень тихий и не люблю общества людей. Это неправда. Просто я предпочитал ее общество. А ты? Почему ты хочешь быть князем?
– Я видел наступление зла. И хочу сразиться с ним.
– Значит, ты ведом судьбой. Наверное, это ответ на твой вопрос. Меня никто и ничто не ведет. Я мечтаю уехать в горы и вернуться в старую хижину, где некогда жил с женой.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что ты выберешь другого первого советника.
– Я не буду искать нового, – рассмеялся Коннавар, – мне очень нужен ты.
Маккус весьма удивился словам юноши, но они согрели его 'сердце. Он даже и не догадывался, как приятно быть нужным.
– А как же Руатайн?
– В некоторых вещах мы с ним слишком похожи. Оба чересчур импульсивны. Нет, только не он. Ты согласен остаться?
– Не знаю, надо подумать… Летом мне исполнится пятьдесят. И старые кости уже болят.
Коннавар подкинул дров в огонь.
– Ты был добр к старому правителю Змеиного. Арна очень боится состариться.
Маккус понимающе кивнул.
– Он был прекрасным воином и, как и все молодые, не верил, что это когда-нибудь изменится. Старшие казались нам сделанными из другого теста. В некотором роде мы подозревали, что они старятся по своей воле. Мы были молоды и сильны и очень глупы. Перед нами расстилалась вся жизнь. Часто мы сидели у костра, ворча на стариков, которые правят нами. Говорили, что они устали и им не хватает решимости. И обсуждали, что будем делать, когда придет наше время. – Маккус рассмеялся. – А теперь я смотрю на молодежь, сидящую у костров, и знаю, о чем они говорят. Что до Арны, то все могло быть иначе, будь у него дети.
– А у тебя есть дети?
– Нет. У Лейи было три выкидыша.
– Ты рассказал о том, каково быть юным, друг мой, а каково быть старым?
Маккус задумался, а потом усмехнулся.
– Два дня назад лошадь лягнула тебя в голень. Остался ли синяк?
– Уже прошел.
– Если бы лошадь лягнула меня, я ходил бы с синяком недели две. Когда сыро, у меня ноет плечо и рука плохо двигается. Зимой ветер продувает насквозь, и я ношу две рубашки. Короче говоря, я стал медленнее и слабее, чем раньше. Самое ужасное – это сознание собственной слабости. Оно лишает уверенности в себе. Да, я был добр к Арне. Если бы встретился с тем воином сегодня, он изрубил бы меня на кусочки за пару минут. Это тяжело признать, потому что я был Первым Воином, как и Руатайн.
– А теперь ты первый советник.
– Да, и рад этому.
Слева донесся странный звук. Маккус резко повернулся. Плечо снова пронзила боль. Вниз по холму шел черный медведь.
Он остановился и глянул в их сторону. Конн моментально поднялся и выхватил меч. Потом медленно отошел от огня на десять шагов. Маккус обнажил свой меч и встал рядом с юношей. Медведь посмотрел на них, а потом заковылял по своим делам. Первый советник бросил взгляд на Коннавара. Тот был бледен, но не двинулся с места.
– Хорошо, что он не был голоден, – заметил старый воин, – а то решил бы пообедать нами.
– Это была бы последняя ошибка в его жизни.

Таэ жилось не слишком хорошо в крепости в Старых Дубах. Конна почти не было дома, он беседовал с вождями кланов, мелкими князьями, которые и должны были собраться на совет после отставки Длинного Князя. Это была древняя традиция – главы кланов выбирали нового правителя. Так повелось четыреста лет назад, когда свергли последнего короля, Галлса Жестокого. Конн был абсолютно не уверен, что его все поддержат, а потому старался убедить сомневающихся. Таэ было очень тоскливо, когда он уезжал по делам, хотя она проводила такие дни в седле, разъезжая по узким тропам Друагских гор. Земля отличалась удивительной красотой, и девушка с неизбывной радостью любовалась острыми горными вершинами, крутыми скальниками и прозрачными озерами, но она была молода и только что вышла замуж. Девушка отчаянно тосковала по супругу, больше, чем он по ней.
Таэ не сомневалась в его любви, но он был одержим великой идеей настолько, что это ее пугало. А еще ей было неуютно там, где ее мать пережила величайшее душевное потрясение в своей жизни. У Таэ оставалось много счастливых воспоминаний о Старых Дубах – как они с отцом катались верхом, как она играла с детьми за стенами крепости, но последнее, что ей запомнилось – как мать кричала от боли и гнева, выбегая из Длинного Зала, а по лицу ее катились слезы. Таэ, как и Лизона, не смогла простить Длинного Князя за измену и ей было тяжело видеть его.
В первое же утро он позвал ее к себе в комнату. Она молча выслушала его слова о том, как он горюет и как он любил Лизону. Но слова не доходили до нее, и девушка молча смотрела на усталого старика, терпеливо ожидая, когда он закончит свою исповедь и она сможет вернуться к Конну.
– Я всегда любил тебя, дитя, и твою мать.
Она хотела спросить, почему же он тогда спал со своей шлюхой, если так любил Лизону, но сдержалась.
– У меня стало бы легче на душе, если бы ты простила меня.
Это было чересчур, и решимость быть вежливой уступила место гневу.
– Ты разбил сердце моей матери, а потом отослал ее. Если бы не это, она была бы жива и по сей день… Если ты закончил, я пойду к моему мужу. Мы собирались покататься верхом.
– Я закончил, – печально сказал князь. Она поклонилась, резко развернулась и вышла из комнаты. С тех пор они не разговаривали наедине.
Долгие месяцы она то тосковала, то безумно радовалась, когда приезжал Конн, увы, очень ненадолго. Сегодня он обещал ей, что они поедут кататься. Пришла весна, и с каждым днем становилось все теплее. Руатайн, приехавший продавать скот, рассказал им, что неподалеку есть озеро удивительной красоты. Таэ не терпелось поехать туда и провести половину дня наедине с Конном. Она бродила по укреплениям, одетая в зеленую тунику, обшитую по краям кожей, узкие штаны и сапоги. Конн все еще не приехал. Он уехал рано утром, чтобы навестить Арбонакаста, Паракса и ее кузена Легата, который разводил лошадей. Приходила пора лошадиной любви, и Конн хотел узнать, как поживают его жеребцы.
Таэ увидела, что на укрепления поднимается брат Солтайс. Чернобородый друид помахал ей рукой и улыбнулся.
– Как дела, прекрасная госпожа?
– Отлично. А у вас, брат?
– Я рад, что снова светит солнце. Тяжелая выдалась зима.
– Да, – согласилась она. – Руатайн говорит, что у него погибло много скота.
– Да, особенно плохо пришлось северным паннонам. Озера замерзли, и они не могли ловить рыбу. Дело дошло до голода. Длинный Князь послал им несколько телег зерна. Он добрый человек.
Друид внимательно смотрел девушке в глаза, но она не поняла намека. Таэ и не думала прощать отца и не хотела обсуждать его добродетели.
– Говорят, вы уезжаете на юг. Вы еще вернетесь к нам?
– Да. Надеюсь, что да. В этом году собрание друидов произойдет у реки в землях гатов. Нам надо многое обсудить. Я жду этого с нетерпением. Давно не был за морем, но, насколько помню, гаты гостеприимны.
– Мы будем скучать по вам.
– Приятно слышать добрые слова, Таэ. Но больше всех будет скучать Длинный Князь. У него почти нет друзей.
– Он заслужил все, что получил, – отрезала девушка. – Он предал мою мать. Не вижу, почему я должна простить его.
– Ни почему, Таэ. Чтобы простить, не нужны причины. Но то, что произошло между твоими родителями, было их делом. Люди совершают ошибки. Такова наша природа. Он не хотел обидеть Лизону, и тем более тебя. Лизона жила в Семи Ивах, потому что хотела так, а не потому, что он ее выслал. Не стоит винить отца в ее смерти.
– Это он тебя подослал?
– Нет. Он бы разозлился, узнай, что я говорю в его защиту.
– Я не испытываю к нему никаких чувств, кроме отвращения, – сказала Таэ. – И это не изменится. – Она отвернулась и посмотрела на юг, надеясь, что там покажется Конн. – Он обошел с ней вокруг дерева. Клялся и нарушил свои клятвы. Она не простила его, я тоже не прощу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49