– Я признаю, что умерли те, кто мог бы остаться жить. Признаю, что, когда твои люди совершали набег на мой скот, я мог поступить с ними не так жестоко, но я поступил, как поступил. Теперь погибло еще четверо юношей, и я хочу, чтобы вражде пришел конец. Я не хочу больше убивать паннонов.
– Или быть убитым, – вставил Князь-Рыбак.
– Многие пытались убить меня в моей жизни, а я все еще здесь. Смерть меня не страшит. Я приехал не ради спасения собственной шкуры. Просто хочу спасти жизни ваших юношей, которые пока что не проявили воинского искусства в битвах. Я не порицаю их за это и не хочу плохо говорить о мертвых. Это просто факт, о котором свидетельствует их смерть. Я – Руатайн, Первый Воин риганте, и мне не нравится убивать неопытных мальчиков. – Руатайн глубоко вздохнул. – Я привел с собой двенадцать отличных коней, чтобы предложить их семьям погибших, как цену крови. Позволяешь ли ты поговорить с ними?
Князь-Рыбак рассмеялся.
– Может, ты и убийца, Руатайн, но традиции уважаешь. Ты получаешь мое разрешение. Сойди с коня и войди в мой дом. Я пошлю за семьями.
Руатайн спешился и отдал меч Арбону.
– Жди здесь, присмотришь за конями.
– Да, мой господин, – мрачно отозвался Арбон.
Руатайн подошел к Князю-Рыбаку и поклонился. Тот отступил в сторону, пропуская его в дом первым. Потом вошел сам, а следом и его сыновья. Во рту у Арбона пересохло, и сердце билось часто-часто, но он сидел неподвижно, всем видом изображая скуку. Из залы вышел посыльный и стал пробираться сквозь толпу. Через некоторое время в зал вошли три женщины, одетые в черное. За ними следовало пятеро молодых людей.
Арбон подождал еще немного, а потом спешился и потянулся. Пожилая женщина поднесла ему кружку воды. Он с поклоном принял ее и выпил.
– Благодарю тебя, матушка.
– Я тебе не мать, ригантская свинья, – отозвалась та, – однако всегда следует соблюдать законы гостеприимства.
Он снова поклонился и улыбнулся.
– Конечно, следует, – согласился Арбон, возвращая кружку. Другая женщина поднесла ему вяленую рыбу и кусок хлеба.
Время тянулось медленно, и солнце начало клониться к закату, когда двери снова раскрылись. Первыми вышли женщины, потом пятеро молодых людей, потом Руатайн и, наконец, Князь-Рыбак с сыновьями.
Руатайн подошел к Арбону.
– Мы пришли к согласию, – тихо проговорил он, – но мне пришлось пообещать еще быка и десять волов для Князя.
В этот момент со стороны озера показался юноша. Он был высок и строен, черноволос и светлоглаз.
– Что здесь происходит? – крикнул он.
– Ты слишком юн, чтобы иметь право голоса, – ответил Князь-Рыбак. – Было сделано честное предложение, и мы приняли его. Кровная вражда окончена.
– Окончена? – закричал юноша. – Ничего не окончено! Этот убийца зарубил моих братьев. Я буду мстить. – Он обернулся к молодым людям: – Как вы могли согласиться? Он убил шестерых, и их кровь запятнала траву. Родство. Кровное родство. Они никогда не женятся и не родят сыновей, никогда не познают радости. Неужели их жизни стоят нескольких костлявых кляч? Кровь требует крови. Их души жаждут справедливости и мести.
– Молчать! – проревел Князь-Рыбак. – Неужели ты ничего не понимаешь, парень? Твои братья погибли в бою. Он не подстерег их в темноте, не перерезал им горло во сне. Они встретились с врагом, который оказался искуснее их в битве. Он проявил храбрость, отважившись приехать сюда. Видно уважение к нам и к традициям кельтонов. Но еще важнее, парень, что я твой господин и говорю тебе – кровная вражда окончена.
Юноша помолчал, потом развернулся и побежал к своей лодке. Князь-Рыбак подошел к Руатайну.
– Пошли мне скот, но не приезжай сюда сам, Руатайн Убийца. В землях паннонов тебя не любят.
Руатайн кивнул, но ничего не ответил. Оставив двенадцать лошадей, он сел на своего коня и поехал на юг. Толпа расступилась и молча глядела, как он проехал через всю деревню.
Арбон подъехал к нему и протянул меч. Руатайн пристегнул его к поясу.
– Думаешь, вражда кончилась? – спросил старый пастух.
– Нет, пока жив тот мальчик. Однажды он придет за мной, и я его убью. Тогда все начнется снова.
– Значит, зря мы отдали лошадей, – пробормотал Арбон.
– Нет, – печально ответил Руатайн. – Все было по-честному. Я сам начал это, когда убил тех ребят, позволив ярости выплеснуться наружу. Сам посеял семена, друг мой, и мне остается теперь только собрать урожай.

Глава 12

Один из трех светильников в спальне Бануина замигал и погас. Ворна рожала уже четырнадцать часов и дважды теряла сознание. Мирия и Эриата ужасно волновались. Мирия принимала четверо родов, но ни одни не были такими трудными. Она послала за Эриатой, которая разбиралась в травах и лекарствах почти так же хорошо, как бывшая колдунья. Дочь земли опустилась на колени возле лежащей без чувств Ворны и осмотрела ее.
– Лаванда и жасмин ей не помогут, – озабоченно сказала она. – Плод неправильно расположен. Ребенок не сможет войти в мир.
– Что же нам делать?
– У нас не хватит искусства, чтобы принять роды. Я слышала о ведьмах, которые разрезают живот, чтобы помочь ребенку. При этом матери обычно умирают.
– Но должно же быть хоть что-нибудь, – настаивала Мирия. Эриата покачала головой.
– Нам нужна колдунья, друид или хотя бы повитуха. Даже в таком случае…
Мирия поднялась на ноги, подошла к окну и посмотрела на залитые луной поля.
– Брат Солтайс был у нас всего три дня назад, но я не знаю, куда он отправился дальше. Так несправедливо. Сначала она находит любовь, потом теряет. А теперь ее убивает ребенок Бануина. – Ворна застонала и вдруг закричала от боли. Мирия взяла ее за руку, а Эриата приложила ко лбу мокрую тряпку.
– Ребенок идет ножками, – проговорила Ворна, глубоко вздыхая. – Разрежьте мой живот! Спасите ребенка! – Она снова закричала, выгибая спину. Затем потеряла сознание.
– Она умирает, – прошептала Эриата.
В этот момент раздался стук в дверь. Мирия бросилась бегом через пустой дом. У порога стояла старуха, которую она раньше не видела. На ней было серое линялое длинное платье, а на плечах черный вязаный платок.
– Что вам нужно? – спросила Мирия.
– Мне сказали, что здесь рожает женщина. И у вас большие трудности.
– Вы повитуха?
– Помимо всего прочего, – ответила старуха, проходя в дом. В этот момент Мирия почувствовала исходящий от одежды незнакомки запах леса, влажных прелых листьев и мокрых деревьев. Вздрогнув от неожиданности, она последовала за старухой в спальню.
– Вы обе должны выйти, – велела старуха. – Ждите у огня. Я позову вас, если понадобится.
– Ребенок идет ножками, – сообщила Эриата.
– Яйца курицу не учат, – сварливо отозвалась незнакомка. На открытое окно уселась огромная ворона, широко раскинув крылья и громко каркая. Мирия и Эриата отпрыгнули, изумленные, а старуха не обратила на птицу ни малейшего внимания и села возле лежащей без чувств Ворны.
– Вон, я сказала, – прошипела она, указывая тонкой рукой на выход.
Женщины неохотно послушались ее. Мирия плотно закрыла дверь, а Эриата подошла к очагу. Пламя приугасло, и она подкинула дров.
– Ты ее знаешь? – спросила Мирия.
– Нет.
– Может быть, ее не следовало оставлять гам.
– Может, и не следовало, – согласилась Эриата, – но, стыдно сказать, я рада, что она там, а я нет.
Мирия понимающе кивнула. У нее возникло чувство, что с плеч упала тяжкая ноша. Ее охватила усталость, и она присела на стул.
– Хорошо, что ты пришла, – сказала она дочери земли.
– Жаль, что помощи от меня было немного, – ответила та, опускаясь на второй стул. Мирия бросила на нее взгляд. Эриата была невысокая и хрупкая, казалась гораздо моложе своих лет, ни морщинки на лице.
– Ты очень красива, а счастлива ли?
– А почему нет? – ответила Эриата, словно оправдываясь. – Я зарабатываю себе на еду и живу в славном уютном доме. Или дочь земли не имеет права на счастье?
– Я говорила не об этом, – возразила Мирия. – Я хотела узнать, есть ли у тебя друзья или ты одинока. Вот и все.
Эриата пожала плечами и грустно улыбнулась.
– Да, я одинока, у меня нет друзей. Разве не таков жребий дочери земли, иметь сотни возлюбленных и ни одного друга?
Мирия наклонилась вперед и протянула руку.
– Можешь считать меня другом, Эриата.
Молодая женщина взяла ее за руку и нежно сжала.
– Спасибо, но мне не нужна жалость. Я молода, полна сил и здорова. Я рада, что Руатайн так замечательно и так быстро оправился от ран.
– Ты знаешь моего мужа? – Мирия не смогла скрыть легкую тревогу. Эриата улыбнулась.
– Видишь, почему дочь земли не может иметь подруг?
Мирия покраснела, а потом рассмеялась.
– Вижу. Так скажи мне, приходил ли к тебе Руатайн, пока мы жили порознь?
Дочь земли помолчала, внимательно глядя на собеседницу. Потом пожала плечами.
– Да, приходил.
– А храпел ли он после секса, как бык?
Удивленная вопросом, Эриата захихикала.
– Так, что стены тряслись.
– Ну вот. А теперь мы можем быть друзьями?
– Думаю, что да. Ты особенная женщина, Мирия. Руатайну с тобой повезло.
Женщина не успела ответить, как они услышали пронзительный крик младенца. Обе бросились в спальню. Мирия распахнула дверь. Ворна мирно спала, а дитя, обернутое в мягкую красную ткань, дремало у нее в руках. Старуха исчезла.
Эриата сделала защитный знак от нечистой силы. Мирия подошла к окну и посмотрела на холмы. Повитухи нигде не было.
– Кто это был?
Эриата не ответила. Подойдя к кровати, она пощупала пульс Ворны. Сердце билось медленно, но ровно. Дочь земли откинула одеяло. На простыне не было крови, а на животе матери шрамов. Она осторожно прикрыла спящую женщину.
– Сиды, – тихо проговорила Эриата. – Ребенок появился на свет волшебным образом.
Мирия вздрогнула, потом подняла спящего ребенка, аккуратно отогнула краешек пеленки. Это был мальчик, очень хорошенький и здоровый. На нем тоже не оказалось крови. Пуповину словно и не перерезали – шрамов не было, только аккуратный розовый пупочек. Малыш проснулся и запищал. Мирия снова завернула его и прижала к себе.
Ворна проснулась и зевнула. Увидев ребенка, она улыбнулась.
– Как вы умудрились спасти нас обоих?
– Чудом, – ответила Эриата.
Мирия отдала дитя матери. Та расстегнула ночную рубашку и поднесла сына к округлившейся груди, и он с жадностью принялся за еду.

По Феролу сразу было видно, что он злой и эгоистичный человек. Такие люди считают, что зима наступает только для того, чтобы им стало холодно. Он ненавидел богатых за богатство, а бедных за бедность. На круглом лице всегда читалось недовольство, а огромный рот, казалось, природа специально создала, чтобы презрительно усмехаться. Ферол был вором, и даже хуже, но прощал себе преступления, рассуждая, что все стали бы такими, достань у них храбрости.
Этот большой, неуклюжий человек родился и вырос в северной части земель паннонов, на маленькой ферме, построенной на каменистой почве, постоянно разрушаемой ветрами и дождем. Отец был очень честным и работящим крестьянином. Ферол презирал таких. Старик заставлял его работать в любую погоду, и, откровенно говоря, сын боялся отца. Однажды, когда они рубили деревья, старик поскользнулся, и ему на ноги упало огромное бревно, перебив обе бедренные кости.
Ферол бросился к нему. Старик не мог шевельнуться, и лицо посерело от боли.
– Сними это, – простонал он.
В этот момент девятнадцатилетний парень понял, что такое свобода.
– Сам сними, – ответил он, развернулся и медленно пошел домой. Он обыскал дом в поисках спрятанного серебра, но нашел всего девять жалких монет. Положив их в карман, юноша сел на единственную отцовскую лошадь и поехал на юг. Потом Ферол очень жалел об этом. Посиди он там еще немного, увидел бы, как умирает старый ублюдок.
Он стоял, ссутулившись, возле переправы и смотрел на приближающихся всадников. На одном из них, молодом рыжебородом воине, была сверкающая кольчуга, другой, почти лысый старик, кутался в плащ. Они вели двух невообразимо высоких жеребцов и шесть обычных тяжелогруженых лошадей. Ферол глянул на прислонившегося к ограде кузена, Року.
– Готовься, – сказал он. Тот кивнул, повернулся к реке и помахал людям, ждавшим на другой стороне.
Всадники приблизились. Ферол шагнул им навстречу.
– Добро пожаловать. Вы издалека?
Воин ответил не сразу. Заслонившись рукой от солнца, он посмотрел на другой берег.
– Где Каласайн?
– В доме, – ответил Ферол. – Он приболел.
– Очень жаль.
– Да. Его сын, Сенекаль, попросил нас с друзьями помочь ему с паромом.
– Ты не риганте.
– Да, я из племени паннонов. – Он подал знак Роке, и тот открыл ворота переправы, опустил доску, чтобы легче было зайти на паром. – Загружайтесь. А в доме вас ждет еда.
Воин и его спутник спешились и провели лошадей на паром. Рока закрыл воротца, и они с Феролом принялись тянуть за веревку. Паром медленно поплыл.
– Так откуда вы держите путь? – спросил разбойник молодого человека, надеясь, что тот расслабится.
– С юга. А чем болен Каласайн?
– Спроси его сына. Он ждет на причале. – Ферол указал на низенького и толстого Сенекаля, который стоял на берегу с тремя другими мужчинами.
Паром причалил. Рока вышел вперед и опустил причальную доску, а Ферол отступил назад, жестом указывая Коннавару свести лошадей на берег.
– Только после тебя, паромщик.
Ферол разозлился, но послушался и вышел на землю. Воин последовал за ним, подав знак своему спутнику ждать.
– Что случилось с твоим отцом? – спросил он Сенекаля. Толстяк нерешительно помялся и бросил вопросительный взгляд на Ферола.
– Сказано же, заболел, – сказал тот. – А теперь сведи коней на берег и плати за переправу.
Воин не отставал.
– Я не знаю никого из вас, кроме Сенекаля, зато мне известно, что паром не может прокормить шестерых. Где Каласайн, я спрашиваю?
Рока молниеносно подошел к скамье, откинул старое одеяло, вытащил меч и кинул его Феролу. Остальные тоже обнажили клинки.
Ферол улыбнулся молодому воину.
– Каласайн умер. – Он уже ухмылялся, и очень неприятно. – А теперь, если ты, конечно, не считаешь, что вы со стариком можете победить нас, веди сюда лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49