– Не раньше, чем их услышу. – Она нахмурилась. – Монкриф, пожалуйста, уходи. Я здесь сама справлюсь.
– Почему я тебе не верю?
– Я не знаю, и мне все равно. Уходи.
Монкриф присмотрелся и, перепрыгивая ступеньки, взлетел наверх.
– Что ты здесь делала?
– Что ты имеешь в виду? Я ничего не делала и не принимала опий, если ты это подразумеваешь. Я хотела осмотреть башню, вдруг кто-то выскочил, пролетел мимо меня и чуть не столкнул с лестницы.
– Неужели ты сама должна этим заниматься? Где Глинет?
Кэтрин, пытаясь не обращать внимания на боль, скрестила на груди руки.
– Она попросила выходной, и я разрешила. Монкриф присел на корточки и несколько минут изучающе рассматривал Кэтрин.
– Ты очень добра со слугами.
– Как и ты. – Она состроила на лице такую же хмурую мину. – Питер восхищается тобой, а Уоллес готов на тебя молиться. – Кэтрин отвела глаза. Пристальный взгляд Монкрифа смущал ее.
– Ты все еще на меня сердишься, – проговорил Монкриф.
– Я поражена твоей догадливостью. Пожалуйста, уходи.
– Что у тебя со щиколоткой? Кэтрин опять потерла ногу.
– Ничего страшного. Уходи.
– Ты так упряма, что отказываешься от помощи? Ясно же, что у тебя что-то с ногой.
– Я не настолько одурманена наркотиком, чтобы самой не разобраться.
– Зато тебя ослепил гнев.
– Думаю, у меня, больше чем у любого в Балидоне, есть на это причина. Уходи же! Ну, сколько раз тебе говорить! – Кэтрин бросила на мужа сердитый взгляд, который, однако, произвел обратный эффект – Монкриф улыбнулся.
– Ты единственный человек в Балидоне, кроме Джулианы, который не ставит меня ни во что.
– Сравнение с Джулианой должно мне польстить?
Монкриф нагнулся и легко подхватил ее на руки. Кэтрин издала слабый писк и зажмурилась, чтобы не смотреть вниз.
– Мы можем целый день здесь препираться, а я хочу осмотреть твою щиколотку.
– Не обязательно нести меня на руках.
– Ты думаешь, я позволю тебе идти с ушибленной ногой?
– Просто меня никогда не носили на руках. Кэтрин вовсе не казалось, что ее нежат, она чувствовала беспокойство.
Монкриф быстро прошел по земляному полу башни и вынырнул в холодный солнечный день. Кэтрин порадовалась, что надела накидку. Она обхватила шею Монкрифа, прикрыла глаза, откинула голову и подставила лицо солнечным лучам.
Монкриф внезапно остановился, и Кэтрин открыла глаза. Синие глаза герцога были совсем рядом. Вблизи они казались еще выразительнее. Монкриф чуть наклонил голову, и на миг Кэтрин почудилось, что он сейчас ее поцелует, но в последний момент Монкриф отстранился.
– Тебе не обязательно нести меня на руках. Монкриф опустил взгляд.
– Так что, поставить тебя на ноги? – Он стал опускать Кэтрин, она дотронулась ногой до земли и ойкнула от боли.
– Нет.
– Кэтрин, неужели тебе так трудно принять от меня помощь?
– Со дня нашей встречи я только и делаю, что принимаю твою помощь, Монкриф. Наши отношения не сбалансированы.
– Ты сможешь ухаживать за мной, когда я заболею. Будешь подавать поднос с завтраком делать компрессы.
– Не могу представить тебя больным, – слабо улыбнулась Кэтрин.
– Я тоже человек, Кэтрин, – резко ответил он. Близость Монкрифа кружила голову, мешала думать, и Кэтрин решила больше не думать, а просто прижалась щекой к его груди и услышала, как мощно стучит сердце Монкрифа.
Он такой сильный, такой самоуверенный, что легко может победить ее. В каком-то смысле именно это сделала с ней опийная настойка. Кэтрин не позволит, чтобы одну слабость заменила другая.
Теперь ей хотелось, чтобы Монкриф отпустил ее. Она пойдет к себе, сделает холодный компресс, положит ногу на высокую подушку, и через несколько часов все будет в порядке. А если такие меры не помогут, то можно сделать повязку, чтобы уменьшить отек.
Монкриф свернул направо и быстро направился к сторожке. Здесь, спрятавшись за кустами, находилась небольшая, обитая железом дверь, которую прежде Кэтрин не замечала.
– Куда она ведет? – спросила Кэтрин, пока Монкриф поворачивался боком, чтобы войти.
– В главную башню. А оттуда к потайному ходу.
– К потайному ходу?
– У Балидона длинное, бурное прошлое. Бывали времена, когда нашей семье приходилось спасаться, а потому эти проходы всегда содержались в порядке. Здесь короче.
Вскоре они оказались в холодном погребе, где хранились съестные припасы и бочки с вином. Здесь было по настоящему холодно, но не чувствовалось обычной для подвалов сырости. В углу находилась лестница в кухню, но Монкриф направился не туда, а к полкам с ящиками и бочонками.
– Я опущу тебя на минуту.
Он поставил Кэтрин на здоровую ногу и прижал к себе, затем положил ладонь на стену за бочонками.
– Ты что-то ищешь?
– Один кирпич. Когда я был маленьким, то залезал на полку, чтобы его найти. Ага, вот он. – Монкриф с рычанием налег на стену плечом, и вдруг целая ее секция сдвинулась внутрь. Он снова подхватил Кэтрин на руки, а она была настолько заинтригована, что не стала возражать. В коридоре было абсолютно темно, но Монкриф шел так уверенно, словно знал тут каждый кирпич.
– Как ты ориентируешься? Здесь ничего не видно, – спросила Кэтрин, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
– Я тут часто бродил ребенком и помню каждый поворот.
– Кто-нибудь знает про этот ход?
– Должен знать старший сын. Чтобы защитить семью.
– И все-таки ты знаешь.
– Я был очень любознательным ребенком, – ответил Монкриф, и Кэтрин по голосу поняла, что он улыбается, – и хотел раскрыть все тайны.
Еще в галерее Кэтрин подумала, что в детстве он был одинок, а сейчас утвердилась в этом мнении.
– Разве у тебя не было товарищей?
Монкриф ответил не сразу. Кэтрин даже решила, что он просто проигнорировал вопрос.
– Мои братья были значительно старше меня и занимались своими делами. Меньше всего им хотелось возиться с маленьким.
– Ты был счастлив в детстве?
– Думаю, да. Большую часть времени я проводил в одиночестве, но всегда находил интересные занятия.
– Значит, в детстве у тебя не было друзей?
– Я этого не сказал. В то время у поварихи был сын, мы вместе играли. И разумеется, была Гортензия.
– Гортензия? Так вы знаете друг друга с детства?
– Джулиана и ее сестра были нашими соседями. – И не успела Кэтрин задать следующий вопрос, как Монкриф на него ответил: – В детстве Джулиана была приятным ребенком. Она была старше, и к тому же ее уже обещали Колину. Что до меня, то гувернер почти не оставлял мне свободного времени. Я вспоминаю, что когда он уезжал или болел, я пьянел от свободы. – Монкриф помолчал. – После смерти Дермотта я, как мог, избегал внимания своего отца. К счастью, к тому времени Колин достиг совершеннолетия, и они с отцом много путешествовали.
– А твоя мать? – Они уже поднялись до цокольного этажа.
– Мама умерла, когда мне исполнилось два года. – Монкриф опять замолчал. – Помню, со мной возились няньки. Все они меня безбожно баловали. Я был очень изнеженным молодым человеком. Так, по крайней мере, говорил мой отец.
– Я думаю, твой отец мне бы не понравился, – задумчиво протянула Кэтрин.
Монкриф усмехнулся.
– Я сам не уверен, что он мне нравился. Монкриф поднимался по крутому пролету, и Кэтрин коснулась его груди:
– Может быть, лучше отпустить меня?
– А ты можешь идти?
– Думаю, да. С твоей помощью.
– Лучше я тебя донесу.
Монкриф на минуту остановился. Кэтрин решила, что он восстанавливает дыхание, но тут услышала царапающий звук, потом Монкриф налег на стену спиной, стена сдвинулась, и в проход хлынул яркий свет.
Кэтрин полной грудью вдохнула свежий воздух и вдруг поняла, что они в герцогской спальне.
В распахнутые окна струились солнечные лучи, и Кэтрин на миг ослепла от яркого света. Монкриф мгновение подумал, подошел к кровати, осторожно опустил Кэтрин на покрывало и стал перед ней на колени.
– Со мной все в порядке, – заверила его Кэтрин. – Правда-правда.
Не думая о приличиях, Монкриф приподнял подол ее платья. Кэтрин потянулась и одернула подол, но Монкриф, ни слова не говоря, поднял его опять и, не спрашивая позволения, стал снимать с Кэтрин ботинки. Неожиданная резкая боль не позволила ей возразить, но когда Монкриф пробежал по ноге пальцами, Кэтрин шлепнула его по руке.
– Монкриф, что ты делаешь? – Она хотела отстраниться, но Монкриф не убрал руку.
– Кэтрин, как ты собираешься лечить сломанную лодыжку и одновременно сохранять приличия? От чего-то придется отказаться.
Можно подумать, что он все это заранее спланировал. В глазах Монкрифа, играли веселые чертики, и хмурый взгляд Кэтрин их не прогнал. Однако он говорил правду. Надо забыть или о сломанной щиколотке, или о том, что его рука лежит у нее на голени, а пальцы касаются колена.
Боль в лодыжке становилась все сильнее.
– Ты, правда, думаешь, что тут перелом?
– Я не смогу узнать, пока ты не снимешь чулок. Кэтрин вспыхнула, думая, что можно все сделать, не нарушая приличий.
– Тогда отвернись.
– Нет.
– Нет?
– Мадам, я ваш муж, а вы постоянно забываете об этом. Однако закон считает именно так, весь Колстин-Холл так считает, а теперь и весь Балидон.
Невыносимый человек! Но Кэтрин тоже может быть упрямой.
– Ну, хорошо, – сказала она и приподняла юбку со всем возможным достоинством.
Монкриф и не думал вести себя по-джентльменски. Он во все глаза следил, как Кэтрин тянулась к подвязке, как осторожно спускала ее ниже колена. Кэтрин едва не шлепнула Монкрифа по пальцам, когда он выхватил подвязку и стянул со ступни, и только потом догадалась, что он просто помогает ей протащить упругую полоску через распухшее место.
Затем пришла очередь чулка. Кэтрин медленно скатывала его по ноге, всей душой желая, чтобы Монкриф отвернулся. Но Монкриф перехватил чулок у колена и на сей раз, позволил себе ласкающим жестом провести ладонью по ее голени. Кэтрин подняла глаза и на мгновение попала в ловушку его напряженного синего взгляда. «Отвернись, отвернись», – говорила она себе, но не могла отвести глаз. А может быть, все дело в том, что поза Монкрифа напомнила ей о том, что она видела вчера в той книге? В груди разлилось тепло, вспыхнули щеки.
Кэтрин не была девственницей, но в этот момент чувствовала себя неопытной и невинной.
– Я не верю, что там перелом, – с усилием выдавила из себя Кэтрин и, наконец, прикрыла глаза, обрывая связь между ними.
Пальцы Монкрифа ласково и осторожно ощупали ее щиколотку, пробежали по ступне, дотронулись до каждого пальца.
– Я не верю, что там перелом, – повторила она. Монкриф медленно приподнял ее ногу и осторожно дотронулся до отекшего места. Кэтрин вскрикнула от резкой боли и закусила губу.
– Так больно? – с участием в голосе спросил Монкриф.
Кэтрин открыла глаза.
– Глупо жаловаться. Ведь ты хочешь мне помочь.
Монкриф вернулся к осмотру.
– Надо наложить повязку, – сообщил он. – Перелом это или просто растяжение – лечение одно и то же.
Кэтрин кивнула.
– Может быть, дать тебе что-нибудь от боли?
– А ты потом будешь обвинять меня в пристрастии к опию? Ну, уж нет!
К ее разочарованию, Монкриф не ответил на ее выпад, а сообщил:
– У одного моего родственника была подагра. Уверен, что где-то на чердаке валяются костыли.
– Там можно найти все, что угодно, – язвительно заметила Кэтрин, успевшая основательно ознакомиться с чердаками и мансардами Балидона.
– Да, в нашей семье всегда было острое чувство будущего. Когда мой прапрапрадед в седьмом колене ходил по этим залам, он, безусловно, думал обо мне и моих братьях. Наша судьба планировалась еще до рождения наших прадедов. – Монкриф вдруг посмотрел Кэтрин прямо в лицо. – Я тоже должен думать о судьбе внуков.
Разговор принял рискованное направление, а начался так невинно! Кэтрин перевела взгляд на свою лодыжку.
– Боль не слишком сильная. Думаю, если я не буду наступать на ногу, то она быстро заживет.
– Расскажи, как все случилось. Кэтрин удивленно взглянула на мужа:
– Я же тебе говорила: кто-то меня толкнул. Когда я вошла, он, наверное, был на втором этаже.
– Ты видела его? Кэтрин покачала головой.
Монкриф подошел к окну и опустил штору.
– Отдохни, пока я найду из чего сделать тугую повязку.
– Я не устала, – возразила Кэтрин и подалась вперед.
Внезапно Монкриф подскочил к ней, подхватил, отнес к изголовью кровати и посадил среди подушек. В памяти Кэтрин что-то мелькнуло.
– Ты так уже делал, – как во сне проговорила она.
– Да, в ту ночь, когда ты едва не умерла.
– А ты не преувеличиваешь, Монкриф? Неужели мне, правда, было так плохо?
– Зачем мне преувеличивать? Чтобы жениться на женщине, которая предпочитает об этом не помнить?
Кэтрин отвела глаза.
– Я не собиралась умирать, – медленно проговорила она. – Жизнь была мне невыносима, это правда, но я не думаю, что хотела умереть.
– Ты уверена?
– Да, – твердо произнесла Кэтрин. – И я приняла слишком много опия ненамеренно.
Монкриф быстро наклонился, легко поцеловал ее в губы и вышел из спальни. Кэтрин удивленно смотрела ему вслед. Никогда она не сможет его понять.
Сама Кэтрин была в семье единственным ребенком и ничуть от этого не страдала. Лишь после смерти Гарри она стала полагаться на других людей, и, видимо, полагаться излишне.
Зависимость от Монкрифа была непривычна и приводила ее в замешательство.
Отек на щиколотке быстро увеличивался, и Кэтрин стала подумывать о том, чтобы самой поискать что-нибудь для повязки, но тут вернулся Монкриф в сопровождении двух служанок. Одна несла поднос, а вторая – искусно отделанный резьбой деревянный ящичек с медным замком. Поставив ношу на стол, обе девицы присели в книксене, но Монкриф не обратил на них никакого внимания.
Кэтрин чуть слышно сказала:
– Благодарю вас. – И служанки вылетели из комнаты. – Ты мог хотя бы делать вид, что замечаешь, когда тебе прислуживают, – с упреком обратилась она к Монкрифу.
– Они терпеть не могут, когда я их замечаю, – пробурчал он, не глядя на Кэтрин. – Предпочитают оставаться невидимыми. По крайней мере, для меня. – Монкриф присел на край кровати. – Это не Колстин-Холл. Здесь прислуга не привыкла видеть тебя во многих ролях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35