Зения писала письмо своему отцу, но рука у нее еще дрожала, она сломала перо, и ей пришлось зачинить его, чтобы закончить послание. Она разорвала свое первое письмо – то, в котором писала отцу, что должна немедленно вернуться к нему, что не решается оставаться там, где этот человек, этот незнакомец пугает ее и Элизабет и угрожает забрать у нее дочь.
Зения предполагала, что лорд Уинтер придет, но надеялась, что, увидев открытую дверь в соседнюю комнату, он сделает соответствующие выводы. Но он все же вошел и расстроил ее планы.
А кроме того, он принес ей еду. Он посмотрел на нее ярко-голубыми глазами и сказал «кушай» так же, как говорил в пустыне. А Зения хотела забыть пустыню, хотела забыть, что значит быть голодной. Но она была голодной даже здесь, потому что, сидя за столом, уставленным несметным количеством еды, чувствовала себя неуклюжей и прожорливой. Ей все время хотелось набить в себя столько, сколько влезет, и так быстро, как только возможно. Ей постоянно хотелось есть, как изголодавшемуся нищему, но она ничего не ела, упорно стараясь стать настоящей английской леди. Еду приносили ей лично, и Зения полагала, что ни граф, ни графиня даже не подозревают об этом.
Однако лорд Уинтер догадался, что она голодна. Он принес ей сливовый пудинг и приказал есть. Он увидел, что под бриллиантами и шелком она все еще оставалась несчастным, голодным, грязным, босоногим существом. Она тихо грустно усмехнулась и, сморщив нос, посмотрела на тарелку, стоявшую на словаре. «По крайней мере мог бы спросить, что я люблю, – подумала Зения. – Нет, он просто помнит, как я мечтала попробовать пудинг. А в пустыне он бросил меня на спину верблюда, и я видела его кровь на седле. А если бы он не задержался, чтобы поднять меня и бросить в руки египтянина, а сел бы на верблюда, он бы не остался там. Вероятно, я должна была остаться там, и меня давно должны были забить камнями до смерти. Элизабет никогда не родилась бы. А он жил бы здесь в безопасности в Англии, в своем доме и женился бы на одной из английских девушек, которую выбрала бы для него леди Белмейн».
Зения знала, что она находилась в Суонмире по одной-единственной причине: родители Ардена считали сына мертвым, а Элизабет – его дочерью, и ее как единственную, желанную кровную наследницу Суонмира нужно оберегать. Зения понимала и не очень беспокоилась за свою судьбу – сначала она была одинокой и напуганной, а после появления Элизабет почувствовала, что будет справедливо, если его дочь получит то, что ее отец мог бы дать ей. Она чувствовала, что таково его желание, что она должна сделать все во имя него и Элизабет. По ночам она сидела в комнате и вспоминала свое первое Рождество в Англии, как она вместе с собственным отцом и Марианной впервые окунулась в смех и приятные хлопоты на Бентинк-стрит. Она делала все возможное, чтобы создать для Элизабет праздничную атмосферу. Единственное празднование Рождества в Суонмире ознаменовалось большим общим обедом для арендаторов, на котором Зения не присутствовала. Однако там все проходило без украшений и без картонных хлопушек. Леди Белмейн объявила, что Зения не хотела бы снимать траур и все домочадцы следуют ее примеру.
Зения очень мало времени прожила в семье своего отца, а его короткие визиты в Суонмир напоминали ту короткую ночь, которую она провела в крепких объятиях любимого мужчины и компенсацией которой оказалась Элизабет. Зения могла прижимать к себе дочь, развлекать ее или утешать, когда она плакала, выбирать для нее одежду и игрушки, водить гулять. Но они очень редко покидали апартаменты, потому что Зения ужасно боялась, что девочка может заболеть. Зения тщательнейшим образом оберегала ее от простуд, инфекций и грязи. У нее не укладывалось в голове, как мог лорд Уинтер даже просто пошутить, что увезет Элизабет в Сибирь. Кроме того, Элизабет еще совсем младенец и не знает, чего следует остерегаться. Глядя на дочь, Зения вспомнила, как однажды, убежав от няни, Элизабет ползком спустилась по лестнице на нижний этаж и, когда Зения обнаружила ее, уже ковыляла по верхней площадке парадной лестницы, готовая упасть. При одном воспоминании о ее поступке у Зении останавливалось сердце. Няню рассчитали, новая женщина внимательнее относилась к своим обязанностям, но Зения все же не хотела надолго оставлять с ней Элизабет. Новая няня порывалась закрыть дверь и оставить Элизабет наедине с лордом Уинтером, даже не зная, кто он такой, а просто поверив ему на слово. Зения понимала, что несправедливо слишком строго винить няню за то, что она впустила отца Элизабет. Но маленькое тельце, свернувшееся в кровати, казалось Зении таким беззащитным, таким болезненно ранимым, а мир таким огромным и полным опасностей, боли и одиночества, что сердце ее разрывалось от страха. А лорд Уинтер принес его с собой – страшный мир воспоминаний, которые Зения старалась стереть из памяти. Лорд Уинтер был сумасшедшим, в этом мире он любил только пустыню и опасности.
Чайник с чаем постепенно остывал. Зения знала, что под серебряными крышками ее ждет ягненок с рисом, хлеб с маслом, а на десерт бисквитные пирожные и миндальное печенье, все гораздо более вкусное, чем сливовый пудинг. Но Арден принес его, зная, что она будет голодна. Зения встала, взяла тарелку с пудингом и отнесла ее на стол. Она, кривясь, проглатывала кусок за куском и, доев весь пудинг, подошла к двери между комнатами. С бешено колотившимся сердцем Зения постучала в дверь. Не получив ответа, постучала еще раз, а потом медленно открыла ее и увидела, что в комнате темно. Тогда она осторожно поставила пустую тарелку на пол так, чтобы лорд Уинтер мог ее заметить, и плотно закрыла дверь.
* * *
Грейс была единственным человеком, который узнал Ардена. Он вошел в трактир «Черный лебедь» и сел. Заведение нисколько не изменилось: те же закопченные окна и балки и такая же пара полупьяных кучеров, которые сейчас уставились на него со своих мест у камина, Харви так же потягивал трубку, и его громоздкая фигура занимала большую часть пространства за стойкой. Грейс, добродушно пререкаясь с ним, подтолкнула в сторону одного из кучеров, чтобы подбросить в огонь угля. Покончив со своим делом, она вытерла руки о фартук и тут увидела Ардена. Внезапно в ней произошла странная перемена: она вздернула подбородок и движением головы, которое он очень хорошо помнил, откинула назад каштановые волосы.
– Ваша мать здесь? – спросил он.
– Моя… – Она немного нахмурилась.
– Разве вы не дочь Грейс Хэрринг? – Лорд Уинтер позволил уголку рта приподняться в улыбке.
– О-о! – протянула она, потом повторила: «О-о!» – и, развязав фартук, отбросила его в сторону и направилась к Ардену. – Ну, разве вы не величайший обманщик в стране! Моя мать . О Боже – да вы только посмотрите на самого себя!
Арден встал, и Грейс схватила его за руки.
– Господи помилуй! – обернувшись, прогремел Харви. – Мы слышали, что вы вернулись домой, а говорили, что проклятые язычники убили вас!
– Я выжил. – Арден через стойку пожал буфетчику руку, и его пальцы утонули в огромной красной лапище Харви.
– Да, милорд, по-моему, Господь всемогущий дал вам, как кошке, несколько жизней. Что будете заказывать, сэр?
– Домашнее пиво, если не возражаете.
Грейс все еще держала Ардена за другую руку. Ее муж, как всегда, был забывчивым, но Арден никогда не мог с уверенностью сказать, преднамеренна ли его забывчивость.
– О, Харви не станет возмущаться, – однажды проговорила Грейс, – пока я не заставляю его воспитывать еще одного ребенка.
Ее глаза покуда не утратили своей красоты, только окружавшие их морщинки смеха стали немного глубже, и каштановые волосы, все так же спадавшие вьющимися локонами вдоль щек, в тусклом свете казались великолепными.
Приобщение Ардена первый раз к сексу произошло внезапно и бурно. Однажды в разгар лета он перелез через стену и, бродя по лесам, окружавшим Суонмир, с юношеским бесцельным упрямством пробирался сквозь заросли, когда услышал смех Грейс и между кустами увидел ее и Харви.
Грейс была на несколько лет старше Ардена – в то время ей стукнуло, наверное, семнадцать. А Харви и тогда отличался огромными размерами. Оставшись рано вдовцом, он женился на своей бойкой кухонной служанке. Харви опустил ее платье до талии, и в пятнах солнечного света груди Грейс с большими коричневыми сосками показались Ардену похожими на посыпанный крошками пудинг. Арден прирос к месту и стоял неподвижно, забыв, что нужно дышать. Харви накрыл своими громадными ладонями груди Грейс и увлек ее вниз, а она немного сосредоточенно и ожидающе улыбнулась, погрузив руки в зелень травы. Арден, не отрываясь, смотрел, как Харви задрал ей платье и, просунув одну руку под ее белые ягодицы, другой расстегнул бриджи. В свои невинные пятнадцать лет Арден, отчаянно покраснев, пришел в ужас от огромных размеров того, что увидел у Харви, и, как зачарованный, не мог отвести глаз. Буфетчик приподнял Грейс сзади, и, когда вошел в нее, ее груди закачались быстрыми короткими толчками. Она откинула голову и вцепилась руками в траву, а Арден обхватил руками ствол дерева и впился ногтями в его кору – отметины, вероятно, сохранились до сих пор.
Харви считался спокойным человеком и в речи, и в сексе. Не раздавалось никаких звуков, кроме глухого дыхания и редких шлепков его мускулистого тела о ее тело. Ардену показалось, что мужчина вот-вот лопнет, таким он стал красным, но вместо этого Харви рухнул вниз, обвился вокруг Грейс, как будто хотел поглотить ее своим телом, и обхватил ее за плечи так, что у него на руках вздулись мускулы. Он содрогался всем телом и тихо стонал, и Арден ухватился за дерево, чувствуя, что у него подкашиваются ноги. Когда Харви снова подал признаки жизни, Арден быстро спрятался за ствол и уставился на мотылька на коре, с трудом соображая. Потом кусты зашелестели, и Грейс сказала:
– Давай немного задержимся.
– Пора работать, лентяйка Грейс, – ответил Харви, подкрепив свои слова шлепком.
– Ну, пожалуйста, Харви, – льстиво промурлыкала она.
– Работать. Уже скоро появится еще один рот, который нужно кормить.
Грейс шумно вздохнула, и снова раздался шелест кустов, когда они пробирались через заросли.
Несколько мгновений Арден не мог пошевелиться и просто тупо смотрел на мотылька, а когда наконец вспомнил, что нужно дышать, у него раздулись ноздри. Его оглушила сила охватившего его простодушного естественного вожделения и вызвала в нем страдание. Он опустил голову и прижимался ею к стволу, до тех пор пока у него не зазвенело в ушах.
– Я знаю, что ты здесь. – Сквозь звон в голове голос Грейс показался Ардену нереальным, и он не пошевелился, продолжая тяжело дышать. – Ты молодой лорд из большого дома.
Арден все еще не мог говорить и, закрыв глаза, держался за дерево.
– Хочешь сделать со мной то же самое? – робко шепнула Грейс.
Если бы не робость, он повернулся бы и убежал. Арден слышал, что Грейс идет к нему, и, когда она заговорила снова, вздрогнул, обнаружив, что она совсем близко.
– Я видела тебя, хоть ты и притаился. – Она помолчала и задумчиво добавила: – По-моему, ты очень красив.
Арден чуть повернул голову, едва осмеливаясь взглянуть на Грейс. Ее лицо раскраснелось, волосы рассыпались по плечам; скрестив руки, она прижимала их к себе, отчего ее платье чуть топорщилось, и Арден видел прижатые друг к другу женские груди. Его сердце так отчаянно забилось, что он испугался, как бы оно не выскочило из груди.
– Красивые глаза, слишком красивые для такой девушки, как я, – с ноткой сожаления произнесла Грейс и отвернулась.
И по сей день Арден не знал, умышленно ли Грейс воспользовалась тактикой отступления, чтобы соблазнить его, или нет, но, когда она уже собралась уйти, он испуганно повернулся и сказал:
– Я никогда… – Все, что ему удалось выдавить из своего онемевшего горла.
Грейс оглянулась, понимающая улыбка умудренного возрастом человека нежно осветила ее лицо, и Арден решил, что она самая красивая женщина во всей Вселенной.
– Все совсем нетрудно, я покажу тебе. Но, думаю, ты уже видел.
Она вернулась, взяла его за руку и, наклонившись, быстро поцеловала в уголок рта.
– Ты же замужем, – задыхаясь, пробормотал он, ощущая ее тело, ее запах и мягкое, нежное прикосновение ее пальцев, когда Грейс поглаживала его руку, поднимая ее к своей груди.
– М-м-м… И у меня будет ребенок. – Она языком коснулась его губ. – Моя мама говорит, ребенок внутри делает девушку ненасытной. Мне все время хочется, понимаешь? А Харви работает. Я бы ни с кем другим не стала заниматься этим, но ты же молодой лорд. Настоящий аристократ. Ты боишься Харви?
Арден ужасно боялся Харви. Он ясно видел перед собой огромную руку Харви, лежавшую на груди Грейс, а чувствовал только сосок, наливающийся у него самого между указательным и средним пальцами. Арден сжал пальцы, грудь Грейс поднялась под его рукой, а сама она глухо застонала. Грейс потянулась вниз к его брюкам, но он, от страха потеряв дар речи, схватил ее руку, твердо уверенный, что убежит, если она дотронется до него.
– Ты боишься Харви? – снова спросила она.
– Нет, – прохрипел Арден.
Грейс привлекла его к себе и потянула вниз на травянистую солнечную прогалину. Дрожа с головы до пят, он неуклюже опустился на колени позади нее и, когда она тоже опустилась на колени, скользнул руками ей под юбку и сделал то, что делал Харви. Его юношеское возбуждение вызвало у него странные, незнакомые, болезненные ощущения. Он оказался не способен пошевелиться или вздохнуть, без того чтобы его не стошнило. Он до сих пор помнил, как она прижалась к нему и подбодрила:
– Вперед.
Но Арден не мог. Ничего не сказав, он просто отодвинулся, застегнул одежду и сел, спрятав лицо в ладонях. И в довершение его полнейшего позора у него от расстройства хлынули слезы.
– Все в порядке. – Грейс похлопала его по ноге. – Харви говорит, иногда бывает так, что мужчина не может.
– Прости, – извинился он, почувствовав разочарование в ее голосе и не отрывая рук от лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50