Множество сотрудников службы безопасности в штатском и солнцезащитных очках заполнили гражданский терминал.
В течение всего дня к главному входу в аэропорт подъезжали такси и частные автомобили, из которых выходили хорошо одетые мужчины и женщины. Их встречали и быстро проводили либо в зал для особо важных персон, либо в кабинет службы безопасности компании «Эль-Аль» на верхнем этаже.
В дальней части летного поля размещались казармы. Коммандос в камуфляже пребывали в разной степени боевой готовности. Еще дальше, за бараками, стояли двенадцать «Ф-14», внутри и вокруг которых суетились механики и пилоты.
Дорога из Иерусалима в аэропорт проходила через городок Лод и древнее мусульманское селение Рамла. С самого раннего утра жители Лода и Рамлы стали замечать необычную активность как гражданского, так и военного транспорта. В прошлом такое оживление предвещало обычно какого-либо рода кризис, но на сей раз дело было в другом.
В самом Лоде крещеные арабы и другие местные христиане, потомки то ли византийцев, то ли крестоносцев, заполнили православную церковь Святого Георгия. Никакой особенной службы не проводилось, но люди приходили сами, влекомые желанием побыть вместе с другими, разделить с соседями этот день, события которого могли затронуть их жизни.
В городских синагогах люди сидели небольшими группами перед вечерней службой и негромко переговаривались. На рыночной площади, возле церкви Святого Георгия, еврейские женщины делали покупки накануне шабата. Разговоры здесь отличались в этот день какой-то особой сердечностью, торг шел легко, и многие, сделав покупки, задерживались дольше обычного, просто так, без дела.
В Рамле площадь перед мечетью Джами-эль-Кебир заполнилась задолго до того, как муэдзин начал созывать правоверных к молитве.
Арабский рынок Лода тоже был запружен людьми, но здесь было шумнее, чем в прочих местах города. Арабы, люди по природе своей не склонные к спешке, с интересом разглядывали проносящиеся по дороге «лендроверы» и «бьюики», но не пропускали без внимания и других участников столь оживленного в этот день дорожного движения, например, верблюдов и жеребцов.
В военной тюрьме Рамлы палестинские террористы проводили этот день с надеждой, что, может быть, хотя бы некоторые из них скоро выйдут на свободу.
Настроения, свойственные Лоду и Рамле, царили по всему Израилю и захватывали весь Ближний Восток. Здесь, в этой части мира, чуть ли не каждая великая историческая сила искала когда-либо военных побед в соперничестве с другой силой. Пытаться жить здесь в мире, как гласит пословица, равносильно тому, что пробовать уснуть на перекрестке. Тысячи армий, миллионы людей прошли по клочку суши, известному под именем Святая Земля. Но не только армии завоевателей сталкивались на этих кажущихся голыми холмах и бесплодных пустынях. Здесь сходились в смертельной схватке идеологии и верования. Сходились и расходились, оставляя кровавое наследие. Едва ли не каждая западная и восточная культура представлена в этом месте руинами, разбросанными повсюду могильными камнями или скрытыми песком захоронениями. В современном Израиле трудно раскопать какое-либо место, не наткнувшись при этом на то или иное свидетельство богатого событиями прошлого или просто кости.
Рамла и Лод в этом смысле типичные примеры мучительной истории древней земли, разделенности и единства нынешнего Израиля. Они отражают настроения сложного, многоконфессионального государства. Надежда без праздника. Отчаяние без плача.
Яков Хоснер, начальник службы безопасности компании «Эль-Аль», положил на место красивую трубку французского телефонного аппарата и повернулся к своему младшему помощнику, Матти Ядину:
— Когда только эти негодяи перестанут мне досаждать?
— Какие негодяи, шеф? — спросил Ядин.
Хоснер смахнул со стола, сделанного из атласного дерева, невидимую пылинку. Он обставлял кабинет за собственный счет и не терпел беспорядка. Подойдя к большому окну, выходившему на стоянку самолетов, Хоснер раздвинул тяжелые бархатные шторы. В комнате стало чуточку светлее.
— Все. Все эти. — Он сделал широкий жест рукой, включавший целый мир. — Звонили из Цитадели. Они немного обеспокоены.
— Их трудно винить.
Хоснер окинул помощника холодным взглядом.
Ядин улыбнулся и сочувственно посмотрел на шефа. Даже в более спокойное время работа в аэропорту не была легкой. Последние недели превратились для службы безопасности в настоящий ад.
Яков Хоснер был сыном пятой Алии, пятой волны иммигрантов. Эта Алия состояла в основном из немецких евреев, покинувших прежнюю родину и отправившихся на родину далеких предков после прихода к власти Гитлера. Одни называли их счастливчиками, другие отдавали должное их дальновидности и прозорливости. Все эти люди избежали европейского холокоста, уехав тогда, когда это было еще возможно. Богатые и образованные, они принесли с собой столь необходимый Палестине капитал и умение работать по-европейски. Поселившись в районе старой немецкой колонии в морском порту Хайфы, они быстро превратились в процветающую социальную группу. Детские годы Хоснера прошли в атмосфере, типичной для других богатых немецких евреев, обосновавшихся в Хайфе накануне войны.
Когда началась Вторая мировая война, Хоснер, которому едва исполнилось семнадцать, вступил в ряды МИ-6, британской секретной разведывательной службы. Пройдя обучение у англичан, он во многом воспринял манеру своих учителей, манеру дилетанта. Но при этом, как и многие другие британские шпионы, казавшиеся со стороны дилетантами, Хоснер прекрасно делал свою работу. Возможно, он и относился к службе, как к необходимому в военное время хобби, но такое отношение только шло на пользу делу. Молодой человек из богатой семьи вел себя как угодно, но только не так, как, по представлению многих, полагается вести себя шпиону.
В том-то и заключалась идея.
За пределами Хайфы Хоснер легко сходил за немца. Работа предполагала активное общение и участие в светской жизни немецких колоний в Каире и Стамбуле, и это получалось у него легко и непринужденно. Он без труда ухватывал тонкости и детали этого странного бизнеса, необходимости вести двойную жизнь и наслаждался работой примерно так же, так наслаждался музыкой Шопена и Моцарта.
Перед войной Хоснер от скуки записался в британский летный клуб и стал одним из немногих в Палестине лицензированных гражданских пилотов. В промежутках между шпионскими заданиями он проводил долгие часы в кабинах «спитфайеров» и «харрикейнов», совершенствуя знание приборов и инструментов.
После войны Хоснер отправился в Европу, где купил несколько списанных боевых машин для подпольной организации «Хагана». Именно на приобретенном им британском «спитфайере» летал генерал Ласков, хотя ни один из мужчин и не догадывался об этом.
После войны 1948 года Хоснер стал одним из руководителей службы безопасности «Эль-Аль», что было совсем неудивительно, учитывая его опыт работы в МИ-6 и летные навыки.
По сравнению с другими евреями его возраста Хоснер устроился весьма неплохо. Он жил в Герцлии, в небольшой вилле на берегу Средиземного моря. Часто меняя любовниц и не брезгуя непродолжительными связями, он тем не менее регулярно навещал свою жившую в Хайфе семью по религиозным дням.
Внешне Хоснер напоминал типичного европейского аристократа. У него были тонкий орлиный нос, высокие скулы и редкие седые волосы.
Хоснер посмотрел на Ядина:
— Надеюсь, меня пустят в этот полет.
Ядин покачал головой и улыбнулся:
— А кого они тогда распнут, если самолеты взорвутся, шеф?
— Мы не употребляем в одном предложении слова «взорвутся» и «самолеты», Матти.
Хоснер улыбнулся. Он мог себе это позволить. Все шло хорошо. Никаких замечаний не поступало, у него был прекрасный послужной список, и он не видел абсолютно никаких причин, которые потенциально могли бы помешать полету «конкордов» и испортить вышеупомянутый список.
Матти поднялся из-за стола и потянулся:
— Есть ли какие-нибудь сигналы из разведки?
Хоснер продолжать смотреть из окна:
— Нет. Наши палестинские друзья, или то, что от них осталось, молчат, словно залегли на дно.
— Не слишком ли тихо они себя ведут?
Хоснер пожал плечами. Он относился к числу тех людей, которые не желают делать какие-либо выводы при отсутствии информации. Отсутствие новостей означало для него всего лишь отсутствие новостей. Он верил в эффективность секретных служб своей страны. Они редко его подводили. Если в паутину, раскинутую израильской разведкой, попадет муха, паутина задрожит, и эту дрожь уловит паук, сидящий в центре. Все, что происходит за пределами паутины, к делу не относится.
Хоснер задвинул шторы и отошел от окна. Встав перед зеркалом, он поправил галстук и пиджак и, пройдя по кабинету, открыл дверь в соседнюю комнату, служившую конференц-залом.
Ядин последовал за шефом и сразу направился к дальней стене, где нашел свободное место.
Шум разговоров моментально стих, все повернулись к Хоснеру.
Народу в зале было много. За большим круглым столом сидели весьма влиятельные в стране люди: Хаим Мазар, начальник Шин Бет — службы внутренней безопасности Израиля; бригадный генерал Ицхак Талман, глава оперативного отдела израильских ВВС; генерал Бенджамин Добкин, представитель штаба армейского командования; Мириам Бернштейн, заместитель министра транспорта; Исаак Берг, шеф «Мивцан Элохим» — «Гнева Господня», антитеррористического подразделения.
Кроме Мириам Бернштейн, здесь присутствовали пять членов кнессета. Вдоль стены расселись помощники и адъютанты, а секретарь уже приготовился вести стенограмму заседания, устроившись за маленьким столиком.
Хоснер направился к столу.
Все собравшиеся представляли собой специальный комитет, призванный обеспечить безопасность полета «конкордов». Помимо прочего, они намеревались заслушать Хоснера и задать ему интересующие их вопросы.
Окинув сидящих членов комитета внимательным взглядом, Хоснер заметил, что из всех присутствующих он один одет в обычный костюм. Он посмотрел на Мириам Бернштейн. Опять эти глаза. Ну и ничего. Только почему у него всегда возникает чувство, будто она приглядывается к нему? И конечно, этой женщине не откажешь в сексуальности. Хоснер не желал признавать, что Мириам Бернштейн пользуется этим в собственных целях, довольствуясь лишь констатацией факта. Все просто. Чувственная женщина. Он отвел глаза. Строго говоря, заместитель министра транспорта была его непосредственным начальником. Возможно, напряжение объяснялось именно этим. Оставшись стоять, он откашлялся:
— Я согласился присутствовать на этом заседании для того, чтобы ни у кого не осталось сомнений в моих способностях обеспечить безопасный взлет. — Он поднял руку, останавливая нетерпеливые протесты. — Хорошо. Забудем. Не обращайте внимания на мои слова.
Зал, почти полностью лишенный каких-либо украшений, освещался тем светом, который проникал в помещение через большое окно с неизменным видом на забетонированную стоянку. На самом краю площадки, в стороне от других самолетов, стояли два длинных обтекаемых «конкорда» со Звездой Давида на хвостах. Недавно покрашенные, они отражали яркие лучи солнца. Оба самолета окружали вооруженные автоматами «узи» и снайперскими винтовками люди из службы безопасности аэропорта. Армия снарядила им в помощь взвод из десяти солдат, что отнюдь не улучшило настроение Хоснера.
Воспользовавшись наступившей тишиной, Хоснер сделал драматический жест:
— Вот они. Гордость нашего воздушного флота. Каждый стоит почти восемьдесят миллионов долларов, включая запасные покрышки и радио. Мы берем со всех по тарифу первого класса и еще добавляем двадцатипроцентную надбавку, но, как вы знаете, они не дают нам ни шекеля прибыли. — Он повернулся к Мириам Бернштейн, которая была одним из его жесточайших критиков в парламенте. — А знаете ли вы, почему «Эль-Аль» не получает прибыли? Потому что я потребовал принятия самых строгих мер безопасности. А безопасность стоит очень дорого. — Хоснер сделал несколько шагов вдоль окна. Собравшиеся, прищурившись, следили за ним. — Некоторые из вас, — медленно продолжил он, — обеспокоенные финансовой стороной дела, несколько месяцев назад даже согласились на ослабление этих мер. Сейчас те же самые люди тревожатся по поводу того, что я сделал слишком мало. — Хоснер подошел к свободному стулу и сел. — Хорошо. Давайте покончим с этим. — Он обвел слушателей взглядом и заговорил быстро, чеканно: — Эти самолеты поступили к нам тринадцать месяцев назад. С тех пор они под охраной моих людей. С них ни на минуту не спускают глаз. Еще тогда, когда они находились на заводах Тулузы и Сен-Назера, мы потребовали укрепить переборки и багажный отсек. Все работы по обслуживанию проводили только механики нашей компании в Лоде. Я лично проверял поступавшее горючее. Уверяю вас, это чистый авиационный керосин. Как только мы получили «конкорды», я потребовал установить дополнительный блок питания в передней нише шасси. Все прочие «конкорды» приводятся в действие с помощью внешней наземной силовой установки. Установив дополнительный блок питания, мы избавились от необходимости подпускать к нашим птичкам два грузовика в иностранных аэропортах. Теперь мы в состоянии сами запускать двигатели в любом месте и в любое время, после чего наши самолеты переходят на самообеспечение. Мы пошли на установку агрегата весом в девятьсот килограммов ради укрепления безопасности. И мы всегда действовали подобным образом. Конечно, деньги на этом не заработаешь, но по-другому у меня не будет. Уверен, вы поступали бы точно так же.
Хоснер сделал паузу, ожидая комментариев, но их не последовало, и он продолжил:
— Мы также пошли на другие дополнительные расходы, позаботившись о расширении технического обслуживания здесь, в Лоде. Например, только здесь к нашим самолетам подъезжает теплозаправщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61