https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_vanny/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А если бы на багдадском или каком-то еще коммутаторе услышали «Тель-Авив», сразу бы заподозрили неладное.
— Вавилон, вы слушаете?
— Да, конечно. Афины. Соедините меня с Афинами.
— Зачем вы звоните в Афины? Кто вы такой?
Вот и влип!
— Я доктор Омар Саббах, девушка, и я желаю позвонить коллеге в Афины. Пожалуйста, соедините меня немедленно!
На некоторое время воцарилась тишина, а потом голос произнес:
— На это потребуется некоторое время, доктор. Я вам позвоню, когда получу связь, доктор.
— Нет!
— Почему же нет?
— Ну... здесь неисправен звонок. Я не слышу входящего сигнала.
В трубке наступило молчание.
— Вы меня слышите, Багдад?
— Да-да. Подождите немножко. Сейчас я попробую вас соединить. Не кладите трубку.
— Спасибо. — Генерал услышал, как Багдад разговаривает с Дамаском, а Дамаск с Бейрутом. В Бейруте крупнейший коммутатор Ближнего Востока быстро соединился со Стамбулом. Было время — фактически еще и сейчас случались такие дни, — когда из Бейрута можно было дозвониться в Тель-Авив, всего-то двести километров по побережью. Но сегодня, возможно, не такой день, и рисковать не хотелось. Приятная беглая арабская речь сменилась спотыкающейся турецкой, а потом такой же плохой арабской, когда международные операторы в Стамбуле и Бейруте заговорили друг с другом. Часы продолжали свою неумолимую и безжалостную работу. Добкин и поверить не мог, что зашел уже так далеко. Он со страхом ждал, что с секунды на секунду связь прервется или же неожиданно откроется дверь. По лицу его лил пот, рот пересох, сердце тяжело и гулко стучало в темноте.
В соседней комнате карточная игра, очевидно, подходила к концу. В коридоре пытались докричаться дежурного. Застонал и позвал санитара кто-то из раненых. Добкину показалось, что он слышит, как на севере раздаются автоматные очереди. Девушка рядом, на оттоманке, вскрикнула во сне, и он затаил дыхание.
Стамбул разговаривал с Афинами. В Афинах по-турецки говорили лучше, чем в Стамбуле по-гречески. Потом Стамбул вступил в разговор с Бейрутом. Бейрут же обошел Дамаск и заговорил непосредственно с Багдадом. Хиллах уже не держал связь, и поэтому Багдад разговаривал непосредственно с Вавилоном.
— Афины на связи.
— Спасибо.
Последний афинский оператор говорил по-турецки, но потом генерала автоматически переключили на арабо-язычную связь:
— Ваш номер, пожалуйста?
Интересно, остался ли кто-нибудь из исламских операторов на линии? Генерал хотел попросить англоязычного оператора, но не хотел больше вызывать суету вокруг своей особы. Он выдержал паузу, чтобы дать возможность лишним слушателям отключиться. Операторы — народ любопытный и будут продолжать подслушивать до тех пор, пока их не вызовут снова или же пока им не надоест.
— Это Афины? — спросил он по-арабски.
— Да, сэр. Ваш номер, пожалуйста.
— Не могли бы вы узнать для меня номер?
— Разумеется, сэр. Кто конкретно вам нужен?
Добкин помолчал. Он вспомнил о своем знакомом по одной из археологических экспедиций.
— Доктор Адамандиос Стататос. Он живет в районе Кипсели. — Он медленно произнес по буквам имя и фамилию.
— Подождите, пожалуйста.
Теперь генерал уже успокоился относительно арабских операторов — они наверняка отключились, — но оставался шанс, что на одной из линий сидит и внимательно слушает кто-то из «серых» людей. Международные телефонные переговоры — не такое уж частое дело в этой части света, особенно в это время суток. Даже в Израиле международные звонки регистрируются службами безопасности.
Оператор вернулся к нему:
— Доктор Стататос в Кипсели. Я набираю номер.
— Отмените, пожалуйста.
— Сэр?
— Отмените звонок. Я только что вспомнил другой номер.
Он, конечно, мог поговорить с доктором Стататосом и этим, возможно, завершить свою миссию, но больше всего на свете Добкину хотелось поговорить непосредственно с Тель-Авивом, который казался таким близким.
— Отмените этот звонок!
Дама-оператор в Афинах не стала набирать заказанный номер, но капризы клиента ее явно очень раздражали.
— Хорошо, сэр.
— Соедините меня... с Тель-Авивом.
— Тель-Авив?
Здесь наступила пауза, как уже случалось и раньше. Оператора это не касалось, поскольку Греция и Израиль сохраняли хорошие отношения, а политика — дело глупое и неблагодарное. Однако этот несчастный очень и очень рискует, вызывая Тель-Авив из Ирака.
— Оставайтесь на линии, сэр.
Последовала еще одна смена операторов, а после нее — щелканье, жужжание, гудение и звон в телефонном пространстве.
Появился новый голос, который произнес:
— Тель-Авив на линии, сэр.
Молодой женский голос, деловитый и живой, где-то очень далеко заговорил на иврите:
— Ваш номер, пожалуйста.
Добкин постарался взять под контроль свой голос:
— Подождите секундочку, пожалуйста. — У него в запасе находилось несколько номеров. Например, его собственный домашний телефон. Но жена, конечно, окажется у кого-нибудь из своих многочисленных родственников. Есть и много других номеров — друзья, офицеры, политики. Но если он сейчас поговорит с посредником, то потом возникнет ненужная суета при связи с правительством.
— Сэр, вы будете заказывать номер?
— Кабинет премьер-министра в Тель-Авиве. — Добкин не мог дать особый номер международной линии, и поэтому ему придется говорить с обычным оператором министерства. Интересно, находится ли правительство в Иерусалиме или Тель-Авиве? Но в любом случае в Тель-Авиве он сможет поговорить с дежурным офицером министерства. В коридоре вновь раздались голоса. Всего лишь вопрос времени, причем недолгого, пока они не обнаружат исчезнувшего Касыма. В телефонной трубке слышались звонки на линии.
— Кабинет премьер-министра, пожалуйста, — произнес любезный голос оператора.
— Алло! Собрание Совета безопасности проходит здесь или в Иерусалиме?
Наступила долгая пауза. Эта информация печаталась в газетах, поэтому не было причины не давать ответа на вопрос. И все-таки...
— Будьте добры, кто это?
— Генерал... — Он не знал, какова будет реакция на его имя этой телефонной дамы. — Генерал Коэн.
Она помолчала, потом продолжила:
— Я вас соединю через оператора в Тель-Авиве с оператором в Иерусалиме, генерал.
— Спасибо. — Он услышал сигнал «занято». Должно быть, весь Израиль сейчас звонит премьер-министру, излагая свои жалобы и советы. Так случается во время каждого кризиса. Каждый израильтянин считает себя основным помощником министра.
— Все линии в Иерусалиме заняты, сэр.
— Но я звоню издалека. Дело государственной важности. Пожалуйста, продублируйте вот этим номером.
Он назвал особый запасной номер Иерусалима.
Телефон зазвонил почти сразу.
— Да, — ответил усталый мужской голос, не назвавший ни себя, ни место службы. — Кто говорит?
Вдалеке Добкин слышал голоса операторов на линии. Да уж, ночка выдалась горячая. Осознание этого принесло некоторое успокоение.
— Выслушайте меня внимательно и не вешайте трубку.
— Разумеется, сэр.
За эти вечер и ночь дежурный принял немало звонков, и почти все они не несли ничего приятного, но он даже и не помышлял о том, чтобы положить трубку, не дослушав сообщение по особой линии.
— Я генерал Бенджамин Добкин. — Он дал свое кодовое имя и номер.
— Да, сэр.
Человек нажал кнопку, и в соседней комнате трубку снял один из офицеров безопасности.
— Я звоню из Вавилона, из Ирака, оттуда, где совершил вынужденную посадку «конкорд».
— Да, сэр.
— Вы определили мой код?
— Да, сэр.
— Но, очевидно, вы все-таки не верите, что я тот, за кого себя выдаю?
— Нет, сэр.
Добкин заговорил медленно и отчетливо, хотя и не слишком громко:
— Запишите фамилии этих генералов. Если хоть один из них здесь, дайте ему возможность идентифицировать мой голос.
— Хорошо, сэр.
Добкин выпалил фамилии дюжины армейских и авиационных генералов.
— Если вы пригласите хотя бы одного из них, то он наверняка сможет идентифицировать мой голос.
Интересно, окажется ли связь прерванной где-то на линии? Будет ли оператор слушать — хотя бы для того, чтобы удостовериться, что он, этот странный генерал, все еще здесь и говорит на иврите? Как он поведет себя?
— Вы согласны, молодой человек?
— Да, сэр.
* * *
Человек из службы безопасности разговаривал по линии международной связи с одним из помощников премьер-министра в конференц-зале, в то время как сам он прослушивал разговор.
Помощник быстро нацарапал записку и передал ее премьер-министру.
Тедди Ласков открыл свой портфель и вынул оттуда шесть фотографий, на каждой из которых оказалась рахчичима в разной степени расплывшаяся и стертая Звезда Давида, вставленная туда искусной рукой фотомастера. Он ощущал в душе какое-то странное спокойствие, скорее даже безразличие в отношении того, что он намеревался сейчас сделать. Так или иначе подделка будет обнаружена, причем довольно скоро. Карьера Ласкова уже завершена, но после этого имя его окажется опозоренным, и он непременно попадет в тюрьму. Но поскольку обман обнаружится лишь после операции по спасению, ему все это абсолютно безразлично. Возможно ли, что ничего не всплывет и все поверят, будто эти фотографии — иллюзия или чудо? На самом деле в каком-то смысле так и есть: чудо, что его осенило — они в Вавилоне; чудо, что он до сих пор так уверен в этом настолько, что готов рисковать своей свободой и даже жизнью, не говоря уже о репутации, чтобы заставить поверить в это и других.
Ласков подровнял и без того аккуратно сложенную на столе стопку фотографий. Взгляд его задержался на Талмане, стоящем в другом конце комнаты. Тот выглядел грустным, а вернее, даже потерянным, испуганным, запутавшимся и виноватым. Но Талман не отвел глаз от лица товарища и даже попытался изобразить некое подобие улыбки, кивнув в знак солидарности.
Премьер-министр оттолкнул записку, даже не взглянув на нее.
— Итак, генерал, что же вы нам принесли? Цветные картинки и координаты «конкорда», сообщенные Тедди Ласкову посланником небес? Ну, вперед! Посмотрим...
Ласков, казалось, не слышал его слов.
Помощник премьер-министра настойчиво постучал пальцем по записке, и тот наконец-то удосужился обратить на нее внимание. Тут же взял ее в руки и быстро прочитал.
* * *
Бенджамин Добкин вновь услышал, как зовут Касыма. Девушка снова вскрикнула во сне. Кто-то из арабов за стеной услышал ее голос, произнес что-то неприличное и грубо засмеялся. Звук стрельбы усилился, перекрыв шум ветра, и Добкин понял, что времени осталось совсем немного. На линии раздался щелчок.
— Иерусалим, Иерусалим, вы все еще здесь?

Книга третья
Вавилон
Ворота Иштар
Выходите из Вавилона, бегите от Халдеев, со гласом радости возвещайте и проповедуйте это, распространяйте эту весть до пределов земли; говорите: «Господь искупил раба Своего Иакова».
И не жаждут они в пустынях, чрез которые Он ведет их: Он источает им воду из камня; рассекает скалу, и льются воды.
Исайя 48, 20-21
31
Устроенная Капланом засада оказалась не только удачной, но и послужила еще одной цели: она предупредила израильтян на холме. Наткнувшись на смертоносный огонь, ашбалы кинулись врассыпную, но несколько человек, включая Риша и Хаммади, сохранили присутствие духа и стали отстреливаться.
Возможно, Каплан и смог бы отступить, но им уже овладело безумие боя. Расстреляв один магазин, он вставлял в разогревшийся «АК-47» другой и продолжал бить по врагу короткими очередями. Звук выстрелов, запах пороха, вырывающееся из дула оранжевое пламя словно гипнотизировали Каплана. При скорострельности двести выстрелов в минуту он выпустил не меньше тысячи патронов по рассыпавшимся на склоне ашбалам. Хоснер не призывал его к экономии, и Каплан не собирался жадничать.
Риш, Хаммади и еще несколько человек, сохранивших присутствие духа, быстро заметили, что им противостоит всего лишь один человек. Посоветовавшись, они обошли его с флангов и вышли в тыл. Из-за ветра и грохота выстрелов Каплан ничего не услышал, и арабы набросились на него сзади.
Израильтяне на холме слышали его крики, перекрывавшие завывание ветра, с такой ясностью, словно Каплан находился в соседней траншее. Он умирал долго и мучительно, и, как бывает обычно в таких случаях, смерть под пытками оказала двойной эффект: укрепила решимость стойких и поколебала волю неуверенных.
Хоснер схватил микрофон громкой связи и закричал:
— Риш! Хаммади! Скоты! Недочеловеки! Риш, тебе не жить! Я сам оторву тебе яйца!
Он так распалился, что его крики уже ничем не отличались от предсмертных воплей Каплана и дикого визга начавших собираться внизу шакалов.
Мужчины и женщины на холме старались не смотреть друг на друга, слушая излияния Хоснера, его угрозы и проклятия, мало чем отличавшиеся от вульгарных угроз и неприличных проклятий примитивного дикаря, восполняющего нехватку слов ревом, воем и скрежетом зубов. Шеф службы безопасности явно потерял контроль над собой.
Кто-то — скорее всего Берг — отобрал микрофон у Хоснера и прокричал несколько слов ободрения Каплану, но они вряд ли помогли несчастному, чьи стоны продолжались еще долго.
Израильтяне открыли огонь по склону и бросили несколько бутылок с керосином, но ветер и песок не дали пламени разгореться.
Оставшиеся ашбалы, человек сорок, снова перешли в наступление. Растянувшись по склону, подталкиваемые дувшим в спину ветром, они медленно поднимались к вершине. Поднятый в воздух песок маскировал их перемещения, и израильтянам приходилось стрелять наугад, в неясные тени, возникавшие порой в тучах серой пыли.
Автоматы то и дело отказывали из-за набивавшейся в них пыли, но арабы могли по крайней мере пользоваться машинным маслом, которого не хватало противной стороне.
На данный момент шансы обеих сторон выглядели примерно равными, но и Хоснер, и Берг, и все остальные прекрасно понимали, что положение защитников бесперспективно. Их оборонительные позиции не выглядели неприступными, все военные хитрости были исчерпаны, а боеприпасы не пополнялись. Голод и отсутствие воды снижали эффективность обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61


А-П

П-Я