Одно н
еверное движение, слово, и Эйтан передумает, поднимет брови и скажет: «Шут
ка. У тебя же нет проблем с чувством юмора».
Ч Мики! У тебя есть две фотографии?
Ч Тамира?
Ч Нет, твои, Мики, твои!
Ч Зачем, Эйтан...
Ч Завтра идем регистрировать наш брак. Мы будем жить вместе.
Ч Долго и счастливо, Ч шепчу я, Ч и умрем в один день...
Ч Нет. Мы не умрем. Просто перейдем в новую форму существования.
Ч Значит, смерти нет?
Ч Нет. Смерти не существует. Уж я-то точно знаю.
Ч Потому что пересаживаешь сердца?
Ч Потому что... Ч Эйтан прижимает меня к себе, целует в лоб, Ч главное, что
бы наши души всегда были вместе.
Ч Или хотя бы рядом, Ч шепчу я.
Ч Пообещай, что больше не будешь бояться войны и голода.
Ч Я постараюсь.
Ч И вообще ничего не будешь бояться.
Ч Ничего?
Ч Ничего. Я буду всегда с тобой, Мики, потому что ты помогла мне понять, что
главное в жизни.
Ч И что же ты понял?
Ч Человеку для счастья... настоящего, огромного счастья нужен всего один
человек.
Ч Любимый.
Ч Да. Очень любимый...
У всякого события есть точная дата. Такого-то числа, месяца, года родила... Т
огда-то вышла замуж Вернее, наоборот Ч вышла замуж, родила... Хотя порядок
событии может быть иной. У кого как...

ПОПИСАТЬ В НЕБО

Посвящается моему брату

Круговые огни Иерусалима тонут в ночной глубине. Взлет окончен. Отворачи
ваюсь от иллюминатора. Молоденькая стюардесса наклоняется к соседу сле
ва. Синяя форменная юбочка туго обтягивает ягодицы. Прикрываю газетой св
ое звериное желание. Я бы мог много заплатить, если бы она согласилась. Но
мы не в джунглях, а в «бизнес-классе». Не стоит портить настроение себе и ю
ной леди. Мысленно читаю строки Танаха: «Не можешь справиться с собой, над
ень черные одежды, иди туда, где тебя никто не знает». Стремительно пронош
усь сотни километров. Лечу туда, где меня не знает никто. Лечу в Будапешт.
Прижимаюсь щекой к теплому надгробию, шепчу брату свои желания. Мне каже
тся... нет, я совершенно уверена, он слышит меня там, на небесах... Ставлю в сво
дчатое окошко в камне поминальную свечу. Зажигаю. Прикрываю миниатюрную
дверцу из толстого стекла. Пламя мгновенно выравнивается и, просвечивая
сквозь молочные узоры стекла, становится похожим на вечерние огни, котор
ые мы видим через морозное окно нашей комнаты в те далекие зимние вечера,
когда сидели с братом на подоконнике и мечтали о дальних странах. Закури
ваю, продолжаю рассказывать о своих новостях. Чувствую Ч он рядом, мы кур
им вместе... Брат умер на моих глазах. Я видела его мертвым и обернутым в тал
ес. Была на похоронах и семь дней читала молитвы, но все это никак не убеди
ло меня, что брата больше не существует. Иногда хочется рассказать о нем с
обеседнику, я произношу: «У меня был брат» Ч и тут же удивляюсь звучанию с
воих слов, замолкаю... Собеседник думает Ч от чувства утраты, на самом дел
е хочется сказать: «У меня есть брат, очень талантливый поэт и композитор.
Он живет сейчас на небесах. Ему трудно, но лучше, чем на земле. Он летает и ви
дит Всевышнего... Он прочел книги жизни всех близких. Брат был младше меня
на семь лет, а теперь старше на тысячу. Он мудрый и вознесся на седьмое неб
о». Все это брат рассказывает, когда мы с ним курим около его могилы. Все эт
о хочется поведать живому собеседнику, но совсем не хочется выглядеть су
масшедшей...
Иногда брат говорит, что наступит время и моя жизнь станет стабильной, уп
орядоченной, обеспеченной, тогда он оставит меня навсегда. Слово «навсег
да» затягивает душу в безысходную тоску, я умоляю брата взять меня к нему
на небеса...
Сегодня очень жарко, градусов тридцать... Выливаю на белый иерусалимский
камень холодную воду. Влага мгновенно испаряется.
Ч Ты получишь в подарок золотой перстень с еврейской монетой времен Ма
ккавеев и Александра Македонского. Символ полководца в виде якоря будет
изображен с лицевой стороны монеты, а арамейские буквы иудейского госуд
арства Ч с обратной.
Ч И что тогда произойдет?
Ч Якорь даст устойчивость и силу, а мудрость древних букв позволит мног
ое...
Ч Например?
Ч Этого я не могу тебе сказать.
Ч Перстень сделает меня счастливой?
Ч На небе понимание счастья отлично от земного.
Ч Наше с тобой понимание счастья было одинаковым.
Ч Было... Монету сделал Иегуда Бецалель специально для тебя в триста двад
цать седьмом году до нашей эры по твоему летосчислению.
Ч Неужели древний еврей знал, что делает монету для моего перстня?
Ч Нет, это знал лишь Всевышний.
Ч Когда я получу мой якорь?
Ч Скоро.
Ч И ты оставишь меня навсегда?
Ч Да...
Ч Нет! Я не смогу без тебя жить!
Слезы горячей волной омывают лицо. Впервые за пять лет после смерти брат
а на доли секунды ощущаю вдруг Ч его действительно нет со мной! Смотрю на
мирные зеленые горы за каменной стеной кладбища.
Ч Умоляю, не уходи навсегда! Я ни за что не возьму этот перстень! Мне прост
о не смогут его подарить! Никто не сможет!
Ч Синди, я читал книгу твоей жизни...
Розовый муравей заползает в белую ложбинку буквы «р», пьет из нее остатк
и воды, вылитой мною на могильный камень. Буква «р» вместе с другими соста
вляет строки из песни моего брата:
Странник бывает странным.
Странник уходит рано.
Странник идет по свету ,
И исчезает где-то...
Скульптор вылепил гитару и высек на ней стихи. С гитарой брат не расстава
лся всю жизнь. У евреев не принято украшать надгробия. Из праха человек вы
ходит, в пpax и уходит. Но надгробие нужно живым Ч тем, кто помнит...
Музыка колеблется и засасывает, как болотная жижа. Лазерные лучи выхваты
вают из полумрака обнаженные женские ягодицы, груди, плечи. Все это движе
тся на длинном помосте, пересыпанное тенями перьев, мужских силуэтов, ды
мящихся сигар и стонущих саксофонов. Я впервые в ночном клубе. Сначала лю
бопытство побеждало все остальные чувства, особенно одиночества, но про
шел час, и я неожиданно поймала себя на том, что абстрагировалась от окруж
ающей действительности и теперь сижу не за стойкой бара среди полусотни
незнакомых людей, а на собственной лоджии, под яркими иерусалимскими зве
здами...
Справа от меня мужчина пытается расстегнуть ажурный лифчик, а его облада
тельница, томно улыбаясь, что-то шепчет мужчине в ухо.
... Ч Синди, вернись! Ч Ринат неожиданно возникает из полумрака, словно фа
нтом, рожденный лазерным лучом. Это ее ночной клуб. Ее бизнес. Заведение та
к и называется: «У Ринат».
Когда-то в детстве, да и многие годы после, сестра управляла моей жизнью. Я
старше Ринат на год, но она родилась с таблицей умножения в голове. Дисцип
линированная, целеустремленная. Родители всегда поручали ей следить за
мной. Следить, чтобы я никуда не опаздывала, ничего не теряла, ни от кого не
отставала. Они надеялись, я вырасту и стану такой, как Ринат. Нормальной. П
онятной. Они не догадывались, что этот деспотичный верховный главнокома
ндующий в виде девчонки ниже меня на целую голову и младше на целый год уп
равляет лишь моей внешней жизнью, а внутренняя не подвластна никому. Поэ
тому, когда однажды ранним июньским утром, вернувшись с выпускного бала,
я объявила, что уезжаю в Ленинград поступать в университет, родители и Ри
нат неделю пребывали в шоке, только брат, перебирая струны гитары, смотре
л на меня восхищенно и тихо напевал:
Не вспоминайте вновь про Ленинград ,
Он превратился в муки ожиданья.
Ты любишь этот город на Неве ,
А мне из-за него одни страданья.
Ему было тогда всего десять лет... Прошли годы, и вот с дипломом об окончани
и никому не нужного философского факультета я пересекла границу Израил
я и спустилась по трапу в душную палестинскую ночь. Брат ждал меня около с
правочного бюро. У нас был с детства такой уговор: на всю жизнь, для всех во
кзалов и аэропортов мира Ч встречаться около справочного бюро. Дым наши
х сигарет соединился в единое облако, запутался между жесткими пальмовы
ми листьями, а через два года я впервые курила около белого надгробного к
амня с розовой глиняной гитарой.
«Время Ч машина смерти.
Время Ч машина любви».
У меня часто звучат в голове строки его стихов...
Год назад Ринат разошлась с мужем Ч венгром. Сестра познакомилась с ним
в Будапеште на блошином рынке, где торговала советскими елочными игрушк
ами. В те времена она делала по десять челночных рейсов в год.
При разводе сестра отсудила у венгра дом и что-то еще, продала все это, сня
ла небольшую квартирку в тихом пригороде Будапешта и открыла ночной клу
б. Я приехала к Ринат две недели назад.
Мы гуляли по новогодним проспектам, чуть припудренным снегом, рассматри
вали огромные корзины с рождественскими подарками, говорили о чем-то, но
были бесконечно далеки друг от друга, словно я не улетала из Иерусалима в
Будапешт. И вдруг сестра сказала:
Ч Знаю, никогда не смогу заменить тебе брата, но ведь я тоже родной челов
ек и очень тебя люблю. Ч В глазах ее сверкнули слезы (или огни новогодней
иллюминации?).
Ч Почему ты говоришь мне это?
Ч У тебя такой потерянный, несчастный вид... Хочу помочь, но не знаю как...
Ч Несчастный вид? Может быть... Видишь в витрине серебристый игрушечный с
амолет?
Ч Да.
Ч Загляни в иллюминаторы. На креслах сидят люди, а стюардесса предлагае
т им вишневый сок.
Ч Ч Да, действительно, все Ч как настоящее.
Ч Мы мечтали с братом сделать такой же, но это было невозможно. У нас в маг
азинах игрушек продавались лишь самолеты с нарисованными иллюминатора
ми.
Ч Ч Потому вы стали делать кораблики с человечками?
Ч Ты помнишь?!
Ч Да... Вы всегда хотели куда-нибудь уехать, улететь, будто вам было плохо
дома.
Ч Мы мечтали о невероятных, фантастических местах!
Ч Пока не выросли и не поняли, что хорошо там, где вас нет.
Ч Наоборот, где мы есть. Лучше там, где мы есть вместе! То есть были...
Ч Подарить тебе этот самолет?
Ч Нет! Он дорого стоит!
Ч Глупости! Я очень хочу сделать тебе подарок к Рождеству. Думала купить
кулончик на золотой цепочке или перстень, но ты равнодушна к украшениям.

Ринат исчезла в игрушечном магазине, а я осталась возле стеклянной витри
ны. Брат говорил мне однажды, что когда-нибудь в моей жизни появится челов
ек, который будет счастлив исполнить мои желания. Я могла подумать о ком у
годно, но только не о сестре...
Она вышла через несколько минут с большой коробкой, перевязанной двумя л
ентами Ч розовой и голубой, Глаза ее лучились сумасшествием, слова сыпа
лись восторженной скороговоркой:
Ч Продавщица спрашивает меня: «Вы для кого покупаете Ч для мальчика ил
и девочки?» Отвечаю: «Для девочки». Она перевязала коробку розовой ленто
й. Тогда я сказала, что девочка любит голубой цвет, и мне добавили вторую л
енту.
Я почувствовала, как Ринат одинока, Ч ведь, наверное, впервые за свою взр
ослую жизнь она что-то купила в магазине игрушек. Сердце мое наполнилось
жалостью. Оно словно напоминало о несправедливости. Детские впечатлени
я довлели надо мной все эти годы, затмевая собой настоящую Ринат.
Вечер мы провели в кафе. Впервые я была искренна с сестрой, потому что искр
енность Ч самая большая плата за доброту. Постепенно открывала ей себя.
Чувствовала Ч сестра нуждается в этом, как в чем-то очень целебном. Видел
а, как Ринат пытается понять меня, постичь непостижимое.
Рассуждения в данном случае бесполезны, и я приводила примеры из жизни:
Ч Мы познакомились с Рафи в бассейне. Через полчаса нашей беседы он вклю
чил телефон и заказал билет в Италию.
Ч Зачем?
Ч Венеция Ч самое романтическое место в мире. Я объяснила Рафи, что гото
ва составить ему компанию на несколько дней, но о сексе не может быть и реч
и.
Ч Вот глупая! Он, конечно, сразу передумал и отменил заказ.
Ч Нет, наоборот Ч в Венеции Рафи снял два отдельных номера на разных эта
жах.
Ч Хорошо же ты его закрутила!
Ч Я никого не крутила, Ринат. Не умею крутить, да не хочу!
Ч Но ведь в тебя влюбился миллионер! Неужели ты не понимала, какие возмож
ности открываются благодаря этому?
Ч Если действительно хочешь понять меня, не оценивай ситуации, не ставь
себя на мое место, а просто слушай и воспринимай как есть. Мне трудно объяс
нить тебе, но я хочу это сделать... Может быть, впервые в жизни.
Видела, как сестра поборола обиду, словно проглотила разом кусочки сухар
я. Я искала нечто очень образное:
Ч В Иерусалиме есть подземный туннель, его сделали древние ессеи за три
тысячи пятьсот лет до того, как царь Давид захватил город и обратил его в и
удейство. Через туннель в Иерусалим поступала вода из подземного источн
ика, который находился за стенами города. Спустя восемьсот лет Израильск
ое царство было разрушено ассирийцами, та же участь, несомненно, ожидала
Иудею. Царь Хискиягу, который правил в то время, воплотил в жизнь три проек
та по укреплению столицы Иудеи Ч Иерусалима. Одним из проектов было рас
ширение туннеля. В семьсот первом году до нашей эры его начали пробивать
двумя группами. Первая группа продолжала пробивать старый ход, а вторая
пошла с обратной стороны горы. В какой-то момент евреи должны были встрет
иться... В скале, в кромешной тьме...
Ч Встретились?
Ч Конечно. Через четыре года.
Ч Наверное, они были хорошие математики.
Ч Математики?.. Может быть, но я больше верю в иррациональное начало их ус
пеха. От их встречи зависела жизнь людей, дальнейшее существование свято
го Иерусалима. По-моему, они не могли не встретиться... Стояли по колено в во
де, дробили каменные глыбы, молились Богу и верили. Верили... И вдруг услыша
ли стук и голоса друг друга.
Ч Может, это красивая сказка?
Ч Нет, в конце девятнадцатого века, в тысяча восемьсот восьмидесятом го
ду, турки нашли в туннеле каменный щит. На нем все это записано.
Ч Ты читала?
Ч Да. Щит хранится сейчас в Стамбуле в национальном музее.
Ч Почему в Стамбуле?
Ч Турки владели в то время Палестиной и все ценное, что находили, увозили
к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33