Она не знала, радоваться этому или нет.
Клео предложила на выбор кофе или что-нибудь выпить.
– Я вижу, у вас есть «Уайлд Терки». Неразбавленное, со льдом, пожалуйста.
– Вы знаете, что пьют в Америке? – спросила она, наливая ему виски.
– Я провел там шесть месяцев, изучая их систему охраны и контроля больших городов. Три месяца в Нью-Йорке и три – в Лос-Анджелесе. Как там сейчас, в Нью-Йорке?
– Как всегда, безумная жизнь, все вверх тормашками, – не моргнув глазом солгала она. Она передала ему бокал с виски. У Марка были большие, но не грубые руки с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Ни перстней, ни колец.
– У вас очень скрытная домовладелица. Она ограничилась тем, что похвалила вас как клиентку.
– Она тоже очень хорошая домовладелица и прекрасная женщина. – Клео сделала небольшой глоток джина с тоником. Тоника она налила очень много, а джина – всего несколько капель.
– Это все принадлежит ей или вам? – Он обвел взглядом роскошную обстановку гостиной. Во всем чувствовались элегантность и спокойствие, здесь преобладали нежно-кремовые и светло-желтые тона, некоторые предметы были черного цвета, в нескольких местах стояли живые цветы перед роскошными сияющими зеркалами.
– Мне. Я сняла этот дом без мебели.
– Очень красиво, – только и сказал он, но в этих словах чувствовалось искреннее восхищение. – Это все ваши книги? – через некоторое время спросил он, показав на полки по обе стороны камина.
– Да, – ответила она и сладким, почти елейным голосом спросила: – А вы что, раньше никогда не встречали образованную проститутку, суперинтендант?
– Всего несколько раз. Я знаю одну, у которой степень доктора экономических наук и профессорское звание, но она больше зарабатывает своими исследованиями в области секса, хотя за это научную степень ей никто не присвоит.
Клео помолчала и произнесла:
– Думаю, я ее не знаю.
– В этом нет ничего удивительного. Она больше не работает в Лондоне. Здесь она уже провела все «исследования», какие только возможны. Она осела в Париже, там есть что изучать. – Он говорил это сухим голосом со спокойным выражением лица. Но Клео почему-то не осмеливалась взглянуть ему в глаза. Вместо этого она сконцентрировала свое внимание на большом конверте, лежащем на лакированном столике кофейного цвета.
– Вы говорили мне об этом конверте? – спросила она.
– Да.
– У вас уже есть какие-либо результаты по той информации, которую я вам передала? Или вам не разрешается об этом говорить?
– Результаты есть, но их недостаточно, чтобы выдвинуть обвинение против кого-нибудь из этих лиц. – Отставив бокал в сторону, он наклонился вперед, и Клео заметила, что ремень на брюках туго стягивал его талию и под ним не было даже намека на жир или маленькое брюшко, чего нельзя было сказать кое о ком из ее клиентов. Однако Стивенс лет на десять моложе, чем самый молодой из мужчин, с которыми она имела дело. И двойного подбородка у него тоже нет. Гладко выбрит, и хотя по лицу и морщинам видно, что он мужчина средних лет, это не бросается в глаза. Глаза такие же голубые, как и раньше. Она до сих пор помнила, как одна девушка много лет назад, когда сама Нелл еще была у Мики Шафнесси, сказала об этих глазах: «Расскажи мне о Моем Голубом Рае... Клянусь, благодаря своим глазам он может снять любую девчонку!»
Стивенс поднял голову, увидел, что она внимательно на него смотрит, и спокойно открыл конверт. Своими длинными пальцами он достал оттуда, как колоду карт, целую стопку черно-белых фотографий размером шесть на восемь. Она просмотрела их все. Ей показалось, что она узнала Резо Доминициана.
– Мы хотим, чтобы вы опознали не его, а людей рядом с ним, – произнес Марк Стивене. – Никакое из этих лиц не всплывает у вас в памяти?
Она еще раз не спеша просмотрела все фотографии, прекрасно зная, что он за ней очень внимательно наблюдает. Это мешало ей сосредоточиться. Но когда она сообщила ему, что никого не знает, это была чистая правда.
– Нет, я не припоминаю, чтобы видела кого-нибудь из этих людей раньше.
Клео приподняла голову и снова увидела эти голубые глаза.
– Неужели ни один из них не является вашим нынешним или бывшим клиентом?
– У меня нет «бывших» клиентов, суперинтендант, разве что те, кого уже нет в живых.
Их глаза встретились. Его взгляд был слишком настойчивым и решительным. Она снова видела перед собой эти голубые глаза. У нее было такое чувство, что если бы можно было протянуть руку и коснуться их пальцами, то пальцы окрасились бы в ярко-голубой цвет.
Не забирая фотографий, он спросил:
– Не замечали ли вы за этим необыкновенным клиентом каких-либо странностей, свидетельствующих о его аномальных сексуальных увлечениях?
– Нет. Это очень расчетливый, точный и хладнокровный человек. Он очень осторожен. Задолго до самой встречи начинает проводить подготовительные мероприятия. В этих вопросах он очень пунктуальный человек. И он очень не любит, если его не понимают и не выполняют его требования.
– Поэтому вы и были удивлены тем, что он попросил вас приехать к нему в Уилтшир?
– Да, поэтому. Раньше мы всегда встречались в Лондоне.
– Здесь? – Он протянул руку и показал на одну из фотографий, где Резо Доминициан был изображен у высокого узкого дома в Челси.
– Нет. Он всегда назначал мне встречу в специально снятой для этого квартире в «Сент-Джонсвуд».
– Не могли бы вы дать адрес?
Она назвала ему адрес, и он записал его в блокнот.
– А ключи от квартиры у вас есть? – В ответ на ее молчание он вынужден был добавить: – С них будут сняты копии, после чего ключи вернут вам. Нам необходимо вести наблюдение за всеми местами, где он бывает.
Клео встала с софы и вышла. Он слышал, как она поднималась по ступенькам наверх. Он мгновенно вскочил и стал просматривать книги, проводя пальцами по корешкам, чтобы понять, не спрятано ли сзади что-нибудь. Обычно он никогда ничему не удивлялся, но сейчас был искренне поражен. Здесь было все – от Монтеня до Мэри Маккарти. На специальной полке под книгами стоял суперсовременный музыкальный центр, а чуть ниже – блок кассет и лазерных дисков. В музыке диапазон ее вкусов оказался еще шире. У нее было очень много записей Стефана Сондейма. Он сам очень любил Сондейма. Были записи Синатры, Кармен Макрас, Эди Горме и еще таких музыкальных групп, о которых даже он – любитель музыки – не слышал. Например, «Боссом Диэри». Рядом стояли записи Стравинского, Равеля, Дебюсси, Аарона Копелэнда, а также Бетховена, Брамса и Берлиоза. Услышав, что она спускается, он еле успел закрыть крышку полки с записями. Когда она вошла в гостиную, он листал страницы прекрасного, редкого издания «Ярмарки тщеславия».
Стивенс хотел было что-то сказать, но, заметив на ее лице отрешенное выражение, отложил книгу и сел в кресло. Она положила на стол ключи на брелке.
– Думаю, нет смысла напоминать вам, что моя жизнь теперь в ваших руках.
– И эти руки позаботятся о ней самым тщательным образом, – пообещал он. – Я прекрасно понимаю, какому риску вы подвергаетесь, мисс Мондайн... кстати, ведь это не ваше настоящее имя?
– Да, не настоящее. Это одно из тех имен, которыми я пользуюсь на работе. А моя работа пока является единственной сферой, которая могла бы интересовать полицию.
Он откинулся назад.
– Понятно. Я постараюсь вернуть вам эти ключи как можно скорее.
– Положите их, пожалуйста, в почтовый ящик, – холодно предложила она. – Еще что-нибудь?
– Да. Посмотрите, знакомо ли вам какое-нибудь из этих лиц? – Он спрятал обратно в конверт первую пачку фотографий и достал оттуда вторую.
– Это Тони Панаколис. – Она указала его на одной из фотографий. Несмотря на то, что она видела его в ту злосчастную субботу почти мельком, она сразу же узнала это отвратительное лицо.
– Вы знаете стоящего рядом с ним человека?
– Нет.
– А кого-нибудь из остальных?
Она внимательно посмотрела на каждого.
– Нет... хотя подождите... – Она взяла в руки фотографию с группой мужчин, покидающих клуб «Сохо». Один из них надевал пальто, и его рука немного закрывала его лицо. Но в нем было что-то определенно знакомое...
– Мне кажется... только кажется, что один из них тот человек, который тогда нес ковер к фургону. Очень похоже спадают на лоб волосы, и нос... у того он тоже был сломан. – Она закусила губу. – У человека, несшего ковер, часть лица тоже была закрыта ковром, но он очень похож на этого...
– А не заметили ли вы какую-нибудь особенность его волос? Кроме того, конечно, что они зачесаны на лоб.
Он неодобрительно посмотрел на нее.
– Нет... за исключением того, что они были темно-рыжего цвета. Возле дороги горел фонарь, и, когда он проходил мимо, мне бросилось в глаза, что они необычцого цвета. Цвета мармелада. – Она подняла на него глаза и, встретившись с его пронзительным взглядом, безразлично спросила: – Это вам пригодится?
– Вы только что опознали Рыжего, Телфорда. Известный друг Тони Панаколиса. Помощник во всех делах, махинатор и исполнитель всяких грязных дел вроде вывоза тел.
– Вы можете его арестовать?
– Пока нет. Кроме ваших слов о том, что вы видели его вместе с Тони Панаколисом, у нас ничего нет. Зато мы прекрасно знаем, что эти люди обеспечат себе железное алиби, если их заранее спугнуть. Всегда найдутся друзья за пару сотен миль от этого места, где они были в тот день. Нам нужно нечто большее, чем просто...
– ...показания проститутки? Он не стал притворяться.
– Да.
Она откинулась назад, взяла бокал и опорожнила его одним глотком.
– Тогда я сделала все, что могла... если вы, конечно, не собираетесь вызывать меня в суд для дачи свидетельских показаний, – в ее голосе послышались ледяные нотки.
– Вы оказали нам неоценимую услугу, большое спасибо. Я знаю, чем вы рисковали, идя на это.
– Да? – с издевкой спросила она.
– Да. И я обещаю вам, что, если будет хоть какая-то возможность не привлекать вас к расследованию этого дела, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее использовать.
– Вы имеете в виду, что постараетесь не привлекать меня в качестве свидетеля для дачи показаний?
– Я надеюсь, мне удастся провести расследование таким образом, что в этом не будет никакой необходимости.
– Но вы же не можете этого утверждать с полной уверенностью?
– В моей работе никогда ничего нельзя утверждать с полной уверенностью. – Он улыбнулся и прищурился, – Но вы все равно верьте мне.
– Именно поэтому я тогда вам и позвонила, – вырвалось у нее еще до того, как она поняла, что этого не следовало говорить. Слишком уж эмоционально. Он может подумать, что она «мажет масло на хлеб слишком толстым слоем». Она пожала плечами и добавила: – Вы просто были одним из двух полицейских офицеров, которые отнеслись ко мне как к человеку, а не телу, на котором висела бирка «На продажу».
Говоря эти слова, Нелл прекрасно понимала, что на самом деле он к ней так и относился.
– А кто был вторым? – спросил он.
– Женщина-сержант с Кингз-кросс. Ее звали Мамаша, потому что она ко всем относилась по-матерински и больше жалела, чем упрекала.
– Мамаша Паркер.
– Да... Я забыла ее имя. Наверное, потому, что все время думала о ней просто как о Мамаше. Но мне казалось, что она давным-давно уже ушла на пенсию...
– Да, она в отставке...
– Поэтому я и позвонила вам. – Она сделала паузу и, заметив, что его бокал пуст, предложила: – Не хотите ли еще выпить?
– Да, пожалуйста. Мне не часто предлагают бурбон.
– Я купила его потому, что очень люблю кислый привкус в виски.
– Да уж, если вы пьете такой бурбон-виски!.. Его, кстати, надо пить неразбавленным и только со льдом, потому что тогда сохраняется прекрасный вкус. Обязательно надо охлаждать. Если вам нравится кислый привкус в виски, то вы должны любить «Джек Дэниэлс» или «Олд Грэндэд».
– Да, я люблю эти сорта.
«Малый не промах, – подумала она. – Шесть месяцев в Штатах, и он уже во всем разбирается». Она налила ему двойное виски, подумав, что интересно будет посмотреть, как он выпьет все это и потом сядет за руль. Взяв бокал, он улыбнулся ей своей прежней «инспекторской» улыбкой, и она почувствовала укол в сердце. В нем еще оставалось что-то такое, что привлекало всех девушек на улице.
– Вы провели в Штатах немало времени, да? – спросил он.
– Я езжу туда раз десять в году. Обычно это короткие поездки на уик-энд или на три-четыре дня. Все определяет клиент.
Возникла пауза, во время которой он внимательно разглядывал великолепный хрусталь «Уотерфорд».
– Думаю, не будет неприличным или бестактным, если я спрошу вас, как вам удалось пройти путь от тротуара до гостиничного люкса? – произнес Стивенс. Чувствовалось, что он спрашивает это не в силу своего служебного положения, а просто потому, что ему интересно.
Чтобы выиграть время, она взяла бокал, сделала глоток и немного посмаковала джин с тоником.
– Мне просто очень повезло, меня заметила одна замечательная женщина. Она уже думала о жизни в прошедшем времени и хотела передать свои знания и опыт какой-нибудь достойной преемнице, которая смогла бы продолжить ее дело с того момента, как она его бросит. Она... прививала мне свои навыки, учила, переделывала и изменяла. Всем, что у меня есть, я обязана только ей.
– Это, должно быть, замечательная женщина.
– Да, такой она и была.
– Сейчас она на заслуженном отдыхе?
– Нет. Она умерла.
Снова повисло неловкое молчание. Она ни на секунду не теряла бдительности и очень осторожно отвечала на все его вопросы. Если бы Нелл была невнимательна, то многие ее ответы впоследствии, после детального анализа, могли бы дать ему ту информацию, которую она так тщательно скрывала.
– А как вам удалось так быстро стать суперинтендантом? – в свою очередь, спросила она.
– Я пошел в муниципальную полицию вместе с другими выпускниками университета и после Кембриджа поступил в Брамшилл... – Он рассказал ей о своем пути в полиции после Кингз-кросс.
– А то подразделение, которое вы теперь возглавляете, специализируется на порнографии?
– На серьезных преступлениях против детей. Типа убийства Даррена Генри.
– И далеко вы продвинулись?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64