— А что, если эта пленка — обман?— Обман? Мы здесь говорим о мертвецах, Джексон. Я видел вдову, настоящую, живую вдову. Эта газета дала материал о его убийстве. Он мертв. Даже в его фирме сказали, что он мертв. И вот пленка, где он говорит о своей смерти. Я знаю, что это он. Мы разговаривали с нотариусом, который засвидетельствовал его подпись на аффидевите. Она опознала его. — Грей говорил все громче и громче, оглядывая комнату. — Все, что он сказал, подтверждает дело о пеликанах. Все! Маттис, судебный процесс, убийства. Наконец, у нас есть Дарби, автор письма. И чем больше мертвых тел, тем упорнее они преследовали ее по всей стране. Здесь нет проколов, Джексон, это настоящий материал.Наконец-то он улыбался!— Это не просто материал. Напиши его к двум часам. Сейчас одиннадцать. Можешь остаться в этой комнате, только запри дверь. — Фельдман опять начал прохаживаться. — Встретимся здесь ровно в два и прочтем черновик. Ни слова больше.Мужчины встали и гуськом вышли из комнаты, но прежде каждый пожал руку Дарби Шоу. Они не знали, поздравлять ли ее, сказать ли “спасибо” или что-нибудь еще, поэтому просто с улыбкой пожали ей руку. Она продолжала сидеть.Когда они остались одни. Грей присел рядом с ней и они взялись за руки. Перед ними был чистый стол заседаний. Вокруг чинно стояли стулья. Стены были белые, и комната освещалась люминесцентными лампами и светом, падавшим из двух узких окон.— Как ты? — спросил он.— Даже не знаю. Надеюсь, это конец пути. Мы победили.— Что-то не вижу радости.— У меня были в прошлом лучшие времена. Я рада за тебя.Он взглянул на нее.— Почему за меня?— Ты собрал все по кусочкам, и завтра будет нанесен удар. И знаешь, то, что ты напишешь, заслуживает пулитцеровской премии.— Я не думал об этом.— Лгунишка!— Ну хорошо, может быть, один раз и думал. Но когда ты вчера вышла из лифта и сказала, что Гарсиа мертв, я забыл о премиях.— Однако это несправедливо. Я сделала всю работу, в ход пошли мои мозги, глаза и ноги, а вся слава досталась тебе.— Я был бы рад назвать твое имя. Я твой должник, как автора письма. Мы поместим твой портрет на первой странице рядом с Розенбергом, Дженсеном, Маттисом, Президентом, Верхиком и...— Томасом? Его фото будет в газете?— Это зависит от Фельдмана. Он будет редактировать статью.Она немного подумала, но ничего не сказала.— Итак, мисс Шоу, у меня три часа, чтобы написать сенсационнейшую статью за всю мою жизнь. Она потрясет мир. И, может быть, приведет к отставке Президента. Она раскроет тайну убийств, а меня сделает богатым и знаменитым.— Уж лучше я напишу ее.— А сможешь? Я устал.— Давай твои записи. И принеси чашечку кофе.Они заперли дверь и расчистили стол. Ассистент принес персональный компьютер с принтером. Они послали его за кофе. Потом за фруктами. Набросали в общих чертах историю по разделам, начиная с убийств, затем случай с пеликанами в южной Луизиане, затем Маттис и его связь с Президентом, затем дело о пеликанах и опустошение, которое оно вызвало, Каллахан, Верхик, затем Куртис Морган и его убийцы, затем “Уайт и Блазевич” и Вейкфилд, Вельмано и Эйнштейн. Дарби предпочитала писать от руки. Она описала судебную тяжбу, историю со своим письмом, и то, что было известно о Маттисе. Грей взял все остальное и набрал вчерне на компьютере.Дарби была сама организованность: тщательно собранные на столе записки, аккуратно записанные на бумаге слова. Он же был воплощением беспорядка: бумаги на полу, работа на компьютере, печатание наобум целых параграфов, которые тут же забраковывал, когда они уже были на бумаге. Она все время призывала его к спокойствию. Он возражал, что это не библиотека юридического факультета, это газета, в которой работают с телефоном на каждом ухе среди всеобщего шума и гама.В полпервого Смит Кин прислал еду. Дарби ела холодный сандвич и смотрела в окно на уличное движение. Грей копался в отчетах кампании.И тут она увидела того типа. Он медленно шел вдоль здания, пересекающего Пятнадцатую улицу, и в нем не было бы ничего подозрительного, кроме разве того, что час тому назад он стоял, прислонясь к стене отеля “Мэдисон”. Он потягивал что-то из высокой чашки и наблюдал за парадным входом в “Пост”. На нем была черная шляпа, куртка из грубой хлопчатки и джинсы. Возраст — под тридцать. Сейчас он стоял там, внизу, оглядывая улицу. Она продолжала грызть свой сандвич и минут десять наблюдала за ним. Он потягивал из своей чашки и не двигался.— Грей, подойди, пожалуйста.— В чем дело? — Он подошел, и она показала на человека в черной шляпе.— Посмотри внимательно, — сказала она, — и скажи мне, что он сейчас делает.— Что-то пьет, вероятно, кофе. Подпирает то здание и смотрит на это.— Во что он одет?— В хлопок с головы до ног и черная шляпа; похоже, в ботинках. А в чем дело?— Я видела его час назад, он стоял у отеля. Он как бы прятался за фургоном, но знаю, это он. А теперь он здесь.— И что из этого?— Да то, что уже час он шатается вокруг, ничем не занят, а лишь наблюдает за этим зданием.Грей кивнул. Для остроумного замечания не было времени. Этот тип выглядел подозрительно, и она в этом была убеждена. Она уже две недели моталась из Нового Орлеана в Нью-Йорк, а теперь, возможно, в Вашингтон, и знала несравненно больше о преследователях, чем он.— Что ты говоришь, Дарби?— В таком случае приведи мне хоть одну вескую причину, почему этот тип, по всему не являющийся уличным бездельником, стал бы здесь торчать.Тип взглянул на часы, медленно пошел вдоль тротуара и скрылся. Дарби посмотрела на свои часы.— Ровно час, — сказала она. — Давай проверять каждые пятнадцать минут, хорошо?— Хорошо. Сомневаюсь, что в этом есть что-то серьезное, — сказал он, стараясь успокоиться. Но это не помогло. Он посмотрел на нее и медленно вернулся к компьютеру.Грей четверть часа усердно печатал, затем подошел к окну. Дарби внимательно следила за ним.— Его не видно, — сказал он. Но он его увидел в час тридцать.— Дарби, — сказал он, указывая на то место, где она увидела его в первый раз. Она выглянула в окно и медленно высматривала человека в черной кепи. Но теперь на нем была темно-зеленая ветровка, и он не смотрел на “Пост”. Он рассматривал свои ботинки и каждые десять секунд взглядывал на входную дверь. Это делало его еще более подозрительным, но он частично был прикрыт грузовым фургоном. Чашки уже не было в руках. Он курил сигарету. Взглянув на “Пост”, он обегал взглядом тротуар перед входом.— Почему у меня должно все время сосать под ложечкой? — спросила Дарби.— Как они могли тебя выследить? Это невероятно.— Они ведь знали, что я в Нью-Йорке. Тогда это тоже казалось невероятным.— Может, они шли за мной. Ведь мне говорили, что за мной следят. Вот чем занят этот парень. Откуда ему было знать, что ты здесь? Этот хлыщ следит за мной.— Возможно... — задумчиво произнесла она.— Ты видела его раньше?— Обычно они не представляются.— Послушай, через полчаса сюда вернутся эти молодцы с ножами, чтобы кромсать нашу статью. Давай закончим ее, а потом будем наблюдать за этим пижоном за окном.Они вернулись к работе. В час сорок пять она опять подошла к окну, но тип уже ушел. Жужжа, принтер выдал первый черновик, и она начала выверять его.С карандашами в руках редакторы приступили к чтению. Литски, юрист, читал с явным удовольствием. Казалось, статья нравилась ему больше, чем остальным.Материал получился объемный, и Фельдман кромсал его с видом хирурга за операционным столом. Смит Кин делал быстрые пометки на полях, а Кротхэммер на все смотрел одобрительно.Они молча читали. Грей еще раз откорректировал текст. Дарби стояла у окна. Тот тип опять вернулся, на сей раз в куртке военного моряка и джинсах. Было пасмурно, около 60 по Фаренгейту, и он опять что-то попивал из чашечки. Он дышал в нее, пытаясь согреться. Делал глоток, бросал взгляд на “Пост”, потом на улицу, и опять склонялся над своей чашкой. Он стоял перед другим зданием и ровно в два пятнадцать начал смотреть на север вдоль Пятнадцатой авеню.С той стороны улицы, где он стоял, остановилась машина. Открылась задняя дверца, — а вот и он! Машина отъехала, и он огляделся. Едва заметно прихрамывая, Хромой как бы случайно подошел к типу в черной кепи. Они перекинулись парой слов, и Хромой пошел в южном направлении к пересечению Пятнадцатой и L-улицы. В кепи остался на месте.Дарби оглянулась на работающих. Они с головой погрузились в чтение статьи. Хромой скрылся из поля зрения, и она не могла показать его Грею, который сейчас читал и улыбался. Нет, они выслеживали не репортера. Они поджидали девушку. И были почти в отчаянье. Они простаивали на улице в надежде на какое-нибудь чудо, когда эта девушка выйдет из здания и они схватят ее. Они были в панике. Она была там, внутри, выкладывая все перед этими парнями, размножая копии этого проклятого письма. Завтра утром игра закончится. Ее нужно как-то остановить. У них ведь тоже есть приказ.Дарби находилась в комнате, где было полно мужчин, и вдруг почувствовала, что она беззащитна.Фельдман закончил последним. Он перекинул свою копию Грею.— Дополнительный материал. Займет около часа. Нужно сделать несколько телефонных звонков.— Думаю, хватит трех, — сказал Грей. — Белый дом, ФБР и “Уайт и Блазевич”.— Почему из этой фирмы ты упомянул только Симза Вейкфилда? — спросил Кротхэммер.— Морган особенно указывал на него.— Но записка была от Вельмано. Следовало бы и его назвать.— Я тоже так считаю, — сказал Смит Кин.— И я, — присоединился Де Басио.— Я впишу его имя, — сказал Фельдман. — А Эйнштейна введем позже. Подождем до четырех тридцати или пяти часов, прежде чем звонить в Белый дом и “Уайт и Блазевич”. Если сделать это раньше, они могут свихнуться и побежать в суд.— Я согласен, — сказал Литски. Они не могут остановить газету, но могут попытаться сделать это. Я бы подождал до пяти, а потом уж звонил.— Хорошо, — сказал Грей. — Я переработаю материал к половине четвертого, затем позвоню в ФБР и попрошу прокомментировать, потом в Белый дом, а уж после в “Уайт и Блазевич”.— Встретимся здесь опять в полчетвертого, — Фельдман был уже почти за дверью, — не отходи от телефонов.Когда они снова остались одни, Дарби заперла дверь и указала на окно.— Помнишь, я упоминала Хромого?— Ты хочешь Сказать...Они тщательно осмотрели улицу внизу.— Боюсь, что так. Он встретился с нашим типом, а затем исчез. Я знаю, это был он.— Кажется, на крючке не я.— Кажется, не ты. Как я хочу выбраться отсюда!— Мы что-нибудь придумаем. Я позабочусь о нашей безопасности. Хочешь, я скажу Фельдману?— Нет. Не сейчас.— У меня есть знакомые полицейские.— Прекрасно! Так вот просто подойдут к нему и ни с того ни с сего начнут колотить.— Эти полицейские так и сделают.— Они не смогут к ним придраться. Ведь они не делают ничего плохого.— Всего-навсего замышляют убийство.— Насколько мы здесь в безопасности? Грей подумал минуту.— Все же давай я скажу Фельдману. Он приставит к этой двери двух охранников.— Ладно.В полчетвертого Фельдман одобрил второй черновик, и Грею был дан зеленый свет на ФБР. В конференц-зал принесли четыре телефона, к которым подключили магнитофон. Фельдман, Смит Кин и Кротхэммер слушали по параллельным телефонам.Грей позвонил Филу Норвеллу, своему хорошему знакомому, а иногда и информатору, если что-то такое появлялось в Бюро. Норвелл ответил по собственной линии.— Фил, это Грей Грентэм из “Пост”.— Надеюсь, я знаю откуда ты, Грей.— У меня подключен магнитофон.— Должно быть, что-то серьезное. В чем дело?— Мы собираемся огласить одну историю в утреннем номере, с подробностями убийств Розенберга и Дженсена. Будут названы имена Виктора Маттиса, нефтяного дельца, и двух его адвокатов. Упоминается также Верхик, но не в связи с заговором, разумеется. Мы уверены, что ФБР еще раньше знало о Маттисе, но отказывалось от расследования под нажимом Белого дома. Сейчас мы хотим дать шанс твоим ребятам прокомментировать это дело.Ответа не последовало.— Фил, ты меня слышишь?— Кажется, да.— Что ты скажешь?— Уверен, что мы сможем прокомментировать, но я, должен буду тебе перезвонить.— В самое ближайшее время мы сдадим материал в набор, так что спеши.— Послушай, Грей, это выстрел в спину. Неужели нельзя подождать один день?— Исключено.Норвелл помолчал.— Хорошо. Дай мне увидеться с мистером Войлсом, и я перезвоню тебе.— Спасибо.— Это тебе спасибо. Грей. Это великолепно! Мистер Войлс будет вне себя от радости.— Мы ждем. — Грей нажал на кнопку и освободил линию. Кин выключил магнитофон.Прошло восемь минут, и позвонил сам Войлс. Он настаивал на разговоре с Джексоном Фельдманом. Опять включили магнитофон.— Мистер Войлс? — вежливо спросил Фельдман. Эти двое многократно встречались прежде, так что, как правило, не пользовались обращением “мистер”.— Называй меня Дентоном, дьявол тебя побери! Слушай, Джексон, что там у твоего парня? Это безумие! Твои ребята прыгают через пропасть. Мы вели дело Маттиса и продолжаем заниматься им, но еще слишком рано на него выходить. Скажи, какие у твоего парня материалы?— Имя Дарби Шоу тебе о чем-нибудь говорит? — сказав это, Фельдман стрельнул на Дарби глазами. Она по-прежнему стояла у стены.Войлс медлил с ответом.— Да, — наконец сказал он.— У моего парня, Дентон, имеется копия дела о пеликанах, а я сейчас сижу здесь и смотрю на Дарби Шоу.— Я боялся, что она мертва.— Нет, и выглядит очень живой. Они с Греем Грентэмом подтвердили из другого источника те факты, что изложены в деле. Это крупное дело, Дентон.Войлс глубоко вздохнул и сдался.— Мы преследуем Маттиса как подозреваемого, — сказал он.— Магнитофон включен, Дентон, будь осторожен.— Ладно, нам нужно поговорить. Я имею в виду, как мужчине с мужчиной. Возможно, у меня есть дополнительные материалы для тебя.— Добро пожаловать сюда!— Я приеду. Буду через двадцать минут.Редакторов восхищала сама мысль, что великий Ф. Дентон Войлс вскакивает в свой лимузин и мчится к “Пост”. Они наблюдали за ним годами и знали, что он мастер выходить сухим из воды. Он ненавидел прессу, и эта готовность говорить об их болоте и под перекрестным огнем их вопросов означала только одно — он хотел указать пальцем на кого-то другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49