На этом ковре сидел мужчина с расплывшимся лицом и курил хуку — допотопную персидскую трубку.— Что вам надо? — спросил он довольно грубо.Мне не понравился тон, которым был задан вопрос, поэтому я в свой черед ответил вопросом:— А вы кто такой?Он с удивлением посмотрел на меня и ответил:— Векиль!— Мы хотели бы поговорить с гостем, который сегодняили вчера пришел к тебе.— Кто ты?— Вот мой паспорт.Я дал ему документ. Он заглянул в него, потом сложил и засунул в карман своих широких шаровар.— А это что за человек? — продолжал он спрашивать, показывая на Халефа.— Мой слуга.— Как его зовут?— Он называет себя Хаджи Халеф Омар.— А другой спутник?— Это проводник Омар бен Садик.— А кто ты сам?— Ты уже прочел в документе.— Я не читал его.— Мое имя записано в паспорте.— Он заполнен знаками неверных. Кто тебе его дал?— Французские власти в Алжире.— Здесь французская власть не действует. Твой паспорт стоит не дороже пустой бумаги. Итак, кто ты?Я решил сохранить имя, данное мне Халефом.— Меня зовут Кара бен Немей.— Ты — сын Немей? Я такого племени не знаю. Где они живут?— Западнее Турции вплоть до стран Franzesler и Engle— terri Французов и Англии (искаж. тур.)

.— Они живут в одном большом оазисе или у них много мелких оазисов?— Они живут в одном-единственном оазисе, но он так велик, что в нем проживают пятьдесят миллионов человек.— Аллах акбар! Есть же оазисы, которые кишмя кишат Божьими тварями. Есть ли ручьи в твоем оазисе?— В моем оазисе течет пятьсот рек и миллионы ручьев. Многие из рек так велики, что по ним ходят суда, каждое из которых вмещает больше людей, чем живет народа в Басме или Рахмате.— Аллах керим! Вот было бы несчастье, если бы все эти суда в одночасье исчезли!.. В какого Бога верят немей?— Они верят в твоего Бога, но называют его не Аллах, а Отче.— Ты гяур? И осмеливаешься говорить с векилем Кбилли! Я прикажу высечь тебя, если ты не потрудишься немедленно исчезнуть с глаз моих.— Разве я сделал что-нибудь противозаконное или оскорбительное?— Да. Гяур никогда не смеет показываться мне на глаза. Итак, как зовут твоего проводника?— Омар бен Садик.— Хорошо! Омар бен Садик, как долго тебе служит твое имя?— Со вчерашнего дня.— Это недолго. Я постараюсь быть милостивым и прикажу дать тебе только двадцать палочных ударов. — Обратившись ко мне, он продолжал: — А как зовут твоего слугу?— Аллах акбар, но он, к сожалению, сделал твою память такой маленькой, что ты не можешь запомнить двух имен! Как я уже тебе сказал, моего слугу зовут Хаджи Халеф Омар.— Ты осмелился укорять меня, гяур? Я вынесу тебе приговор позже. Итак, Халеф Омар, ты называешь себя хаджи и служишь неверному? За это я удвою тебе наказание. Как долго ты находишься при нем?— Пять недель.— Стало быть, ты получишь шестьдесят ударов по пяткам и еще должен будешь ни есть, ни пить в течение пяти дней… А ты теперь снова скажи свое имя.— Кара бен Немей.Хорошо, Кара бен Немей, ты совершил три крупных преступления.— Какие, сиди?— Я тебе не сиди! Называй меня «ваша милость» или «ваше высочество»! Твои преступления таковы: во-первых, ты совратил двоих правоверных, взяв их к себе в услужение, — это пятнадцать палочных ударов; во-вторых, ты осмелился помешать мне, нарушив мой кейф Кейф — слово, в арабском языке имеющее значение «удовольствие», «наслаждение».

, — еще пятнадцать палочных ударов; в-третьих, ты усомнился в моей памяти — двадцать палочных ударов. Итого пятьдесят ударов по пяткам. А поскольку я вправе требовать за каждый приговор налог, то все, чем ты владеешь и что носишь с собой, отныне будет принадлежать мне. Я конфискую твое имущество.— О ваша милость, я восхищен тобой! Твоя справедливость велика, твоя мудрость — выдающаяся, твое милосердие — еще возвышеннее, а твои ум и хитрость — самые выдающиеся. Но я прошу тебя, благородный бей Бей — господин, крупный феодал, вельможа (тур.).

Кбилли, позволь нам увидеть твоего гостя, прежде чем мы подвергнемся столь изощренному наказанию.— Что ты от него хочешь?— Я предполагаю, что он знаком со мной, и хотел бы насладиться его видом.— Он знает, что вы должны прибыть.— Да? Откуда же?— Вы прошли мимо и не заметили его, а он сразу же донес мне про вас. Если бы вы не пришли сами, я бы приказал привести вас силой!Наместник хлопнул, в ладоши, и сейчас же появился чернокожий слуга, бросившийся перед векилем ниц, словно это был сам султан. Векиль прошептал ему на ухо несколько слов, после чего африканец удалился. Через какое-то время дверь отворилась, и вошли десять солдат под предводительством онбаши. Они выглядели жалко в своих лоскутных одеяниях, которые ни в малейшей степени не напоминали военную форму. Большинство солдат были босиком. В руках у них были ружья, которыми можно было делать что угодно, но только не стрелять. Солдаты беспорядочно свалились в ноги векилю, который оглядел их как можно более воинственно, а потом скомандовал:— Встать!Они поднялись, и онбаши выхватил из ножен огромную саблю.— Становись! — рыкнул он зычным голосом.Солдаты стали один подле другого, как попало держа ружья в смуглых руках.— Ружья на плечо! — скомандовал теперь онбаши.Ружья взлетели, стукаясь одно о другое, задевая о стены и натыкаясь на головы статных героев, но через некоторое время все же благополучно улеглись на плечи своих хозяев.— Ружья на караул!Снова ружья сцепились в беспорядочный узел. Неудивительно, что одно из них вдруг потеряло… ствол. Солдат спокойно нагнулся, поднял упавший ствол, оглядел его со всех сторон и посмотрел сквозь него на свет, дабы убедиться, что дырка, из которой вылетает заряд, еще на месте. Потом вытащил из кармана веревку, сплетенную из пальмового волокна, и бережно привязал к ложу. Потом солдат с огромным удовлетворением на лице привел, наконец-то, оружие в положение, предписанное последней командой.— Смирно и не болтать!При этой команде солдаты с показной энергией и силой сжали губы, вскинули головы и стали буквально поедать глазами начальство в ожидании новых приказов. Солдаты уже заметили, что были вызваны охранять троих преступников, и хотели произвести должное впечатление.Мне стоило немалого труда оставаться серьезным при этих диковинных действиях. Надо отметить, что мое веселое расположение духа удесятеряло мужество моих спутников.И снова отворилась дверь. Вошел человек, которого мы ожидали. В нем я сразу же узнал убийцу из пустыни.Не удостаивая нас взглядом, он прошел к ковру, опустился подле векиля и взял раскуренную трубку из рук черного слуги, вошедшего вместе с ним. Только после этого наш знакомец поднял глаза и презрительно посмотрел на нас. Большего презрения невозможно было представить. Тогда заговорил, обращаясь ко мне, наместник:— Вот этот человек, которого ты так хотел видеть. Он знаком тебе?— Да.— Ты сказал правильно. Он знаком тебе, а это означает, что ты его знаешь. Но он не твой друг.— Я поблагодарил бы его за дружеские отношения. Как его зовут?— Его зовут Абу эн-Наср.— Это неверно! Его имя Хамд эль-Амасат.— Гяур, не смей обвинять меня во лжи, а то получишь на двадцать ударов больше! Моего друга и в самом деле зовут Хамд эль-Амасат. Но знай ты, собака неверного, что однажды ночью, когда я еще был миралаем Миралай — полковник (тур.).

в Стамбуле, на меня напали греческие бандиты; случайно Хамд эль-Амасат оказался рядом. Он поговорил с ними и спас мне жизнь. С той ночи его зовут Абу эн-Наср, Отец Победы, потому что никто не может противостоять ему, даже бандиты.Я, не в состоянии сдержать смех, покачал головой и спросил:— Ты был в Стамбуле миралаем? В каких войсках?— В гвардии, сын шакала.Я приблизился к нему на шаг и поднял правую руку.— Попробуй еще раз оскорбить меня, и я дам тебе такую пощечину, что завтра утром ты сможешь сравнить свой нос с минаретом и сравнение будет в твою пользу. Ты уверяешь меня в том, что был полковником? Можешь рассказывать свои побасенки этим героям-воякам, но только не мне. Понял?Векиль вскочил с необычайной поспешностью. Подобным образом с ним еще никто не обращался. Это было выше его понимания. Он уставился на меня, словно я был привидением, и пролепетал потом — не знаю, во гневе ли, или во смущении:— Человек, я мог бы стать даже лави-пашой, что соответствует генерал-майору в армиях неверных, но мне милее было место здесь, в Кбилли!— Да, ты можешь служить образцом мужества и храбрости. Ты боролся с бандитами, которых твой друг победил, сказав им лишь несколько слов. Значит, он был очень хорошим их знакомым или даже членом шайки. Он совершил в Алжире убийство с ограблением. Он убил человека в Вади-Тарфои. Он застрелил в Шотт-Джериде моего проводника, отца этого юноши. Он хотел и меня погубить. Я преследовал его до Кбилли и вот вижу, что этот человек является другом чиновника, утверждающего, что он находится на государственной службе. Здесь я обвиняю твоего гостя в убийстве и требую, чтобы ты его задержал!Теперь вскочил и Абу эн-Наср. Он воскликнул:— Этот человек — гяур! Он напился вина и не знает, что говорит. Он должен проспаться, а потом уже держать ответ.Это было уже слишком. В мгновение схватил я его за грудки, высоко поднял и швырнул на землю. Он снова вскочил и выхватил нож.— Собака, ты поднял руку на правоверного! Сейчас ты умрешь!При этих словах он бросился на меня. Я остановил его метким ударом. Он рухнул и остался неподвижно лежать.— Взять его! — приказал векиль солдатам и указал им на меня.Я ожидал, что солдаты немедленно схватят меня, однако, к своему удивлению, обнаружил, что происходит нечто вроде маневров.Унтер-офицер выступил перед «строем» и скомандовал:— Положить оружие!Все одновременно нагнулись, положили ружья на пол, а потом приняли в прежнее положение.— Направо!Солдаты повернулись направо и теперь стояли в затылок друг другу.— Взять человека, находящегося посреди комнаты! Марш!Они, словно находились на плацу, подняли левую ногу, фланговый чеканил: «Левой — правой, левой — правой!» Солдаты обошли вокруг меня и остановились по команде унтера, взяв меня в кольцо.— Схватить его!Двадцать рук, ровно сотня грязных смуглых пальцев, протянулись ко мне сзади и спереди, слева и справа и схватили меня за бурнус. Происходящее было тем комичнее, что я мог бы освободиться одним движением из их рук.— Ваше высочество, мы держим этого человека! — сообщил верховный главнокомандующий храброго войска.— Больше не отпускайте его! — приказал со строгим выражением на лице наместник.Сотня пальцев впилась еще основательнее в мой бурнус, и как раз это чопорное восточное достоинство, с которым все совершалось, достоинство, несшее в себе что-то комическимарионеточное, стало виною тому, что я громко рассмеялся.Во время этих событий Абу эн-Наср снова поднялся. Его глаза сверкали гневом и жаждой мести, когда он прошипел векилю:— Прикажи его расстрелять!— Да, он должен быть расстрелян. Однако прежде я выслушаю его, потому что я справедливый судья и не могу никого приговорить, не предоставив обвиняемому возможности высказаться.— Этот гяур, — начал убийца, — шел с проводником и со своим слугой через шотт. Он наткнулся на нас и спихнул моего спутника в трясину, в которой тот утонул.— Почему он это сделал?— Из мести.— Почему он хотел мстить?— Он убил одного человека в Вади-Тарфои. Мы как раз проезжали мимо и хотели его задержать, однако он улизнул от нас.— Ты можешь поклясться в правдивости своих слов?— Клянусь бородой Пророка!— Этого достаточно!.. Ты слышал эти слова? — спросилменя векиль.— Да.— Что ты можешь возразить на это?— Что он негодяй. Это он убийца. В своем обвинении он просто переменил действующих лиц.— Он поклялся, а ты — гяур. Я верю не тебе, а ему.— Спроси моего слугу. Он — мой свидетель.— Но он служит неверному. Его слова ничего не стоят. Я прикажу созвать большой совет оазиса, который услышит мои слова и решит твою судьбу.— Ты не хочешь мне верить, потому что я христианин, и тем не менее оказываешь доверие гяуру. Этот человек армянин, а следовательно, тоже христианин, а совсем не мусульманин.— Он поклялся Пророком!— Это низость и грех, за которые его накажет Бог. Если ты не хочешь меня выслушать, я обвиню его перед советом оазиса.— Гяур не может обвинять правоверного, и совет оазиса не может причинить Абу эн-Насру ни малейшего вреда, так как у него есть надежный паспорт, — следовательно, он один из тех, кто стоит в тени государя, то есть находится под высочайшей защитой.— И я один из тех, кто ходит под защитой моего короля. И у меня есть надежный паспорт. Ты положил его в свой карман.— Он написан на языке гяуров; я осквернюсь, если прочту его. Твое дело будет изучено еще сегодня, но прежде вы получите свои колотушки: ты — пятьдесят ударов, твой слуга — шестьдесят, а проводник — двадцать. Отведите их вниз, во двор! Я спущусь следом!— Уберите руки! — сразу же приказал унтер.Сотня пальцев мгновенно отпустила меня.— Взять ружья!Герои бросились к оружию и мигом разобрали его.— Окружить их!В один миг они взяли в кольцо меня, Халефа и Омара. Нас вывели во двор, посреди которого квадратом стояли скамьи. Было ясно, что они предназначались для тех, кто должен был получить палочное наказание.Глядя на то, как я спокойно позволил вывести себя, оба моих спутника пошли безо всякого сопротивления, но я прочел в их глазах, что они ожидают лишь моего знака, чтобы положить конец фарсу.Когда мы ненадолго задержались перед скамьей, появились векиль с Абу эн-Насром. Негр вынес ковер, расстелил его на земле, а когда они уселись, подал им огонь для их погасших трубок.— Дайте ему полсотни! Настало самое время действовать.— Мой паспорт все еще у тебя в кармане? — спросил я веки ля.— Да.— Отдай мне его!— Ты никогда не будешь держать его в своих руках!— Это почему же?— Чтобы ни один правоверный не мог о него замараться.— Ты и в самом деле хочешь наказать меня?— Да.— Тогда я тебе покажу, как поступает немей, когда он вынужден заниматься правосудием!Маленький дворик был с трех сторон окружен высокой стеной, а с четвертой его закрывало здание. Никакого другого выхода не было, кроме того, через который мы вошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50