Слово взял приветствовавший нас старик:— Я — шейх этого лагеря и буду говорить с тобой, сиди. Обычай запрещает мучить гостя вопросами, но тем не менее я должен тебя спросить кое о чем. Ты позволишь мне это?— Позволяю.— Ты принадлежишь к нессара?— Да, я христианин.— Что ты делаешь здесь, в стране правоверных?— Хочу изучить эту страну и ее жителей.Всем своим видом он выразил сомнение.— А когда ты все изучишь, что ты будешь делать потом?— Вернусь к себе на родину.— Аллах акбар, а мысли нессара неисповедимы! Ты мой гость, и я поверю всему, что ты скажешь. Этот человек твой слуга? — при этом он показал на Халефа.— Мой слуга и мой друг.— Мое имя Малик. Ты говорил с дочерью шейха Малика. Она сказала мне, что твой слуга хочет совершить хадж.— Это так.— И ты будешь ждать, пока он вернется?— Да.— Где?— Я еще не знаю.— Ты чужестранец: но ты понимаешь язык правоверных. Знаешь ли ты, что такое делиль?— Делилем называется проводник, который показывает паломникам святые места и достопримечательности Мекки.— Это ты знаешь. Однако делиль делает и кое-что другое. Незамужним женщинам запрещено находиться в священном городе. Если девушка хочет попасть в Мекку, она отправляется в Джидду и фиктивно выходит замуж за какого-нибудь делиля. Он везет ее в Мекку как свою жену, там она выполняет положенные священные обряды. Когда хадж кончается, делиль снова дает ей свободу. Она остается девушкой, а делиль получает плату за свой труд.— И это я знаю.Пространное введение старого шейха пробудило мое любопытство. Какие такие планы позволили ему связать паломничество Халефа со службой делиля? Это я получил возможность узнать немедленно, потому что шейх безо всякого перехода попросил:— Разреши своему слуге стать на время хаджа делилем!— Зачем? — спросил я его.— Это я скажу тебе после того, как ты дашь разрешение.— Не знаю, сможет ли он. Ведь делили — чиновники, поставленные властями.— Кто же запретит ему жениться на девушке, а после паломничества снова освободить ее?Это верно. Что касается меня, то я охотно дам свое разрешение, если ты думаешь, что оно необходимо. Он — свободный человек. По этому поводу ты можешь сам к нему обратиться.Было форменным наслаждением наблюдать за лицом моего доброго Халефа. Он был по-настоящему смущен.— Хочешь ты это сделать? — спросил его старик.— А девушку я могу прежде увидеть?Шейх слегка усмехнулся, а потом ответил:— Почему ты хочешь увидеть ее прежде? Стара она или молода, красива или безобразна — это же безразлично, потому что после хаджа ты ее освободишь.— Та, которую нельзя видеть, дочь араба или турка?— Дочерям арабов не пристало прятать свои лица. Ты увидишь девушку.По его знаку один из присутствующих поднялся и покинул палатку. Вскоре он вернулся с девушкой, очень похожей на ту амазонку, которую я сразу же посчитал матерью этой девушки.— Вот она. Посмотри на нее! — сказал шейх.Халеф жадно воспользовался этим разрешением. Кажется, ему понравилась эта, видимо, пятнадцатилетняя, но уже полностью повзрослевшая темноглазая красавица.— Как тебя зовут? — спросил он.— Ханне, — ответила она.— Твой взор блестит подобно лунному свету; твои щеки горят, как цветы; губы пылают, как плод граната, а ресницы тенисты, словно листва акаций. Мое имя звучит Халеф Омар бен Хаджи Абулаббас ибн Хаджи Дауд аль-Госсара. Если смогу, я буду исполнять твои желания.Глаза моего Халефа тоже светились, но не как лунный, а как солнечный свет; его речь распускалась цветами восточной поэзии. Возможно, он остановился на краю той самой пропасти, в которую рухнули планы его отца и деда, Абулаббаса и Дауда аль-Госсара, — пропасти, в которую их влекли любовь и брачные узы.Девушка снова удалилась, и шейх спросил Халефа:— Ну, как же звучит твое решение?— Спроси моего хозяина. Если он не отсоветует, я выполню твое пожелание.— Твой хозяин уже сказал, что он дает тебе разрешение.— Верно! — согласился я. — Но теперь скажи нам, почему эта девушка хочет в Мекку и почему она не отыщет делиля в Джидде?— Ты знаешь Ахмед-Иззет-пашу?— Губернатора Мекки?— Да. Ты должен его знать, потому что каждый чужеземец, посещающий Джидду, обязательно представляется ему ради получения покровительства.— Значит, он живет в Джидде? Я не был у него. Я не нуждаюсь в покровительстве турка.— Ты, правда, христианин, но и ты человек. Покровительство паши получают только за высокую цену. Да, он не живет в Мекке, куда, собственно говоря, и назначен; он живет в Джидде, потому что там находится порт. Его жалованье превышает миллион пиастров, но он умеет превысить эту сумму в пять раз. Каждый должен ему платить, даже контрабандисты и пираты, и именно поэтому он живет в Джидде. Мне сказали, что ты видел Абузейфа…— Я видел его.— Ну, этот разбойник — хороший знакомый паши.— Быть того не может!— Почему же? Что лучше: умертвить вора или оставить его в живых, чтобы постоянно вытягивать из него деньги? Абузейф принадлежит к джехеинам, я — к атейба. Два этих племени живут в смертельной вражде, несмотря на это, он осмелился прокрасться к нашим палаткам и похитить мою дочь. Он вынудил ее стать его женой. Конечно, она сбежала от него и вернулась с дочерью назад. Ты видел обеих: с моей дочерью ты приехал, а ее дочь только что была здесь, в палатке. С того самого времени я ищу его, чтобы с ним рассчитаться. Однажды я нашел его. Это было в серале Сераль — дворец или его покои.

наместника. Тот стал защищать разбойника и позволил ему ускользнуть, пока я караулил у ворот. Позднее шейх моего племени послал меня с этими вот людьми совершить жертвоприношение в Мекке. Мы стали лагерем недалеко от ворот ар-Рама. Там я увидел Абузейфа с несколькими его людьми. Он намеревался посетить святилище. Гнев овладел мной; я напал на него, хотя вблизи Каабы любая ссора запрещена. Я не хотел его убивать. Я собирался только заставить его последовать за мной, чтобы драться с ним вне городских стен. Он защищался, и его люди помогали ему. Завязалась потасовка, которая кончилась тем, что подоспели евнухи и пленили нас. Но Абузейфу и его людям оставили свободу. Нам же в наказание запретили доступ к святым местам. Все наше племя было проклято и вынуждено было изгнать нас, чтобы освободиться от проклятия. Теперь мы вне закона. Однако мы отомстим за себя и покинем эти края. Ты был пленником Абузейфа?— Да.— Расскажи, как это случилось.Я кратко рассказал ему о своих приключениях.— Точно ли ты знаешь место, где прячется корабль?— Я бы нашел его и ночью.— Проведешь нас туда?— Вы убьете джехеинов?— Да.— В таком случае моя вера запрещает мне быть вашимпроводником.— Ты не хочешь отомстить за себя?— Нет, потому что наша религия требует от нас любить всех, даже своих врагов. Только законные власти имеют право наказывать злодеев, а вас никто не уполномочил быть судьями.— Твоя религия милостива, но мы не христиане, мы наказываем врага, потому что он нашел бы защиту у судьи. Ты описал мне место, и я найду корабль даже без твоей помощи. Только обещай мне, что ты не предупредишь джехеинов.— Я не буду их предупреждать, потому что у меня нет желания еще раз стать их пленником.— Так мы договорились. Когда Халеф поедет в Мекку?— Завтра, если ты мне позволишь, сиди, — ответил слуга вместо меня.— Ты можешь ехать завтра.— Тогда пусть он останется с нами, — попросил шейх. — Мы будем сопровождать его до священного города — до тех пор, куда нам можно приблизиться, а потом доставим его тебе.Здесь мне пришла в голову мысль, и я ее высказал:— Я мог бы поехать с вами и ожидать его возвращения у вас.Я заметил, что это пожелание вызвало общую радость.— Эфенди, я вижу, что ты не презираешь отверженных, — ответил шейх. — Добро пожаловать к нам! Ты останешься с нами и поможешь нам вечером заключить брак.— Так не пойдет. Сначала я должен вернуться в Джидду, чтобы уладить дела. Мой хозяин должен знать, где я нахожусь.— Тогда я буду сопровождать тебя до самых ворот города. В Джидду мне также нельзя входить, потому что это тоже священный город. Когда ты хочешь ехать?— Немедленно, если тебе угодно. Мне потребуется очень немного времени, и я снова вернусь к тебе. А надо ли для заключения этого брака привезти кади Кади — мусульманский судья, выносящий решения на основе шариата, исламского права.

или муллу Мулла — служитель культа у мусульман.

?— Ни кади, ни мулла нам не нужны. Я — шейх своего лагеря, и все, что мною совершается, имеет законную силу.Но пергамент или бумагу, на которых мы напишем контракт, ты мог бы прихватить. Воск и печать у меня есть.Чуть ли не моментально приготовили верблюдов, и мы забрались в седла. Маленький отряд состоял, кроме нас троих, из шейха, его дочери и еще пятерых атейба. Я последовал за стариком без возражений, хотя он и поехал не прямым путем, а ближе к морю, гораздо правее. Албани теперь держался на верблюде увереннее. Длинные ноги джеммелов буквально отбрасывали назад расстояние.Но вот шейх остановился и указал рукой в сторону.— А знаешь, эфенди, что находится там?— Что?— Бухта, в которой укрылся корабль разбойников. Что, я угадал?— Ты можешь так думать, но ты не должен спрашивать меня.Он угадал верно и теперь молчал. Мы поехали дальше. Через какое-то время на горизонте показались две маленькие точки как раз в том направлении, где лежала Джидда. Мне показалось, они двигались не нам навстречу, а как раз в только что упомянутую бухту. В подзорную трубу я различил, что это были пешеходы; здесь, в пустыне, это просто поражало. Нетрудно было догадаться, что это были люди Абузейфа. Возможно, мой сторож уже сумел сообщить капитану о нашем бегстве. В таком случае эти двое были бы гонцами, возвращавшимися на корабль.Малик тоже опознал их и очень внимательно наблюдал за ними. Потом он повернулся к своим людям и шепотом отдал распоряжение. Сейчас же трое из них повернули назад в том самом направлении, откуда мы приехали. Я разгадал замысел. Малик предположил то же самое, что и я; он хотел захватить этих людей в плен. А чтобы осуществить свой план, он должен был отрезать им путь к бухте. И сделать это таким образом, чтобы разбойники ничего не заметили. Поэтому он не послал свою троицу наперерез, а приказал им сделать вид, что они возвращаются назад, а потом, лишь только они исчезнут из поля зрения встречных, описав дугу, обогнать их. В то время как оставшиеся продолжали путь, шейх спросил:— Эфенди, не мог бы ты немного подождать нас? Или ты поскачешь в город, а потом мы встретим тебя у ворот?— Ты хочешь говорить со встречными, и я останусь подле тебя, пока ты будешь с ними беседовать.— Вполне возможно, что это джехеины!— Возможно. Трое твоих людей отрежут их от корабля; ты поскачешь прямо за встречными, а мы с Халефом будем продолжать скакать в прежнем направлении, чтобы джехеинам не пришло на ум убежать в Джидду.— Твой совет хорош; я последую ему.Он повернул, и я дал Албани знак присоединиться к шейху. Албани тем охотнее выполнил мой приказ, что мы с Халефом должны были скакать самым быстрым галопом. Мы вдвоем летели словно в атаку и, оказавшись на одном уровне с преследуемыми, повернули им за спину. Только теперь они поняли наши намерения и пришли в замешательство. Позади себя они увидели меня и Халефа, сбоку к ним приближался Малик, и только путь вперед казался еще свободным. Они удвоили скорость, но ушли совсем недалеко, когда перед ними выросли три всадника атейба. Хотя на расстоянии им было невозможно узнать хотя бы одного из нас, однако путники предположили в окружающих их всадниках врагов и попытались убежать. Возможность для этого им представилась.Они были вооружены. Если бы встречные разделились, мы тоже должны были бы это сделать, ну а уверенно целящемуся хладнокровному пешеходу вполне возможно было помериться силами с двумя или даже тремя всадниками. Однако либо им эта идея не пришла в голову, либо им не хватило мужества осуществить ее. Путники остались стоять рядом, и мы окружили их. Я сразу узнал в этих двоих моряков с разбойничьего корабля.— Откуда вы идете? — задал им вопрос шейх.— Из Джидды, — ответил один из них.— И куда направляетесь?— В пустыню, искать трюфели.— Но у вас же нет ни верховых животных, ни корзинок!— Мы только хотели сначала посмотреть, растут ли они здесь, а потом мы приедем с корзинками.— Из какого вы племени?— Мы живем в городе.Разумеется, они нагло лгали — ведь должны же были эти люди понять, что я их узнал. Халефа тоже разозлила их дерзость. Он раскрутил свою плетку и сказал:— Не думаете ли вы, что этот эфенди и я ослепли? Вы — негодяи и лжецы! Вы — джехеины из команды Абузейфа. Если вы сейчас же не признаетесь в этом, я научу вас говорить, отстегав плеткой!— Что вам за дело до того, кто мы такие?Я спрыгнул с верблюда, не заставляя его опускаться на передние ноги, и взял у Халефа плетку.— Не будьте посмешищем! Слушайте, что я вам скажу. Меня не касается, что у вас произошло с этими воинами из племени атейба, что они от вас хотят; зато мне вы должны дать ответ на несколько вопросов. Если ответите, вам нечего меня бояться. Не ответите — я так вас разукрашу этой плеткой, что вы никогда больше не сможете показаться на глаза ни одному храбрецу из свободных арабов!Пригрозить побоями — одно из величайших оскорблений для бедуина. Оба немедленно схватились за ножи.— Мы убьем тебя раньше, чем ты сможешь ударить, — с угрозой в голосе сказал один из них.— Вы, верно, еще не поняли на своей шкуре, как крепок кнут из шкуры нильского бегемота. Он острый, как ятаган; он обрушивается тяжелее, чем дубина, и он быстрее пули из вашего пистолета. И разве вы не видите, что оружие всех этих людей направлено на вас? Оставьте же свои ножи за поясом и отвечайте! Вы были посланы к Абузейфу?— Да, — медленно процедили они, осознав, что молчать они дальше не могут.— Чтобы рассказать ему о моем бегстве?— Да.— Где вы его встретили?— В Мекке.— Как же вы так быстро сходили в Мекку и обратно?— В Джидде мы наняли верблюдов.— Как долго останется Абузейф в священном городе?— Очень недолго. Он направляется в Таиф, где сейчас находится шериф-эмир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50