Он внимательно выслушал меня, а потом угрожающе поднял руку.— Ты вел себя неправильно. Я приказал, и ты должен был немедленно явиться. Благодари Аллаха, что он обучил тебя удалять зубы без боли.— А что ты мне сделал бы?— Ты был бы наказан. Как — об этом я еще не успел подумать.— Наказан? Нет, ты бы этого не сделал!— Машалла! Это почему же? Кто смог бы мне помешать?— Сам государь.— Государь? — спросил он удивленно.— И никто другой. Я не совершил ничего противозаконного и, пожалуй, мог требовать, чтобы твои офицеры были вежливы со мной. Или ты полагаешь, что на этот пергамент не стоит обращать внимания? Вот, возьми и прочитай!Он раскрыл грамоту и, кинув на нее беглый взгляд, благоговейно приложил ко лбу, рту и сердцу.— Паспорт, выписанный государем — благослови его Аллах!Он прочитал документ, сложил и вернул мне.— Ты находишься в тени падишаха! Как тебе удалось проникнуть к нему?— Ты — губернатор Мосула! Как ты добрался до этого поста, о паша?— Ты действительно очень смел! Я стал губернатором здешнего округа, потому что меня осветило солнце падишаха.— А я нахожусь в тени падишаха, потому что на меня снизошла милость государя. Падишах дал мне разрешение посетить все его страны, а потом я напишу статьи и целые книги о том, как меня принимали его подданные.Это подействовало. Паша указал мне место рядом с собой, на драгоценном смирненском ковре.— Садись!Потом он приказал негритенку, сидевшему перед ним на корточках, принести мне трубку и подать нам кофе. Принесли и мои сандалии, которые я немедленно обул. Потом мы, покуривая и попивая кофе, уселись рядышком, как давние, добрые знакомые. Кажется, его расположение ко мне росло, и он, чтобы доказать мне это, послал за теми двумя арнаутскими офицерами, что приходили за мной. Лицо его стало таким благостным, словно паша готов был наобещать им величайшее блаженство в мире:— Вы должны были привести этого бея ко мне?— Ты так приказал, о господин! — ответил один из них.— Вы его не поприветствовали! Вы не сняли своей обуви! Вы его даже назвали неверным.— Мы делали это, потому что ты сам его так называл!— Молчи, ты, собака! Отвечай, действительно лия его так называл?— Господин, ты…— Отвечай! Называл я его неверным?— Нет, о паша!— Однако ты это утверждал! Спускайтесь во двор! Каждый из вас должен получить по пятьдесят ударов по пяткам. Доложите об этом старшему!Видимо, это было самым лучшим доказательством дружбы. Пятьдесят ударов? Это уж слишком. Десять или пятнадцать я бы допустил. Но теперь я вынужден был позаботиться об арнаутах.— Ты судишь справедливо, о паша, — сказал я. — Твоя мудрость велика, но доброта еще больше. Милость — право всех императоров, королей и властелинов. Ты князь Мосула, и ты позволишь воссиять своей милости! Сжалься над этими людьми!— Простить негодяев, оскорбивших тебя? Это ведь то же самое, что проявить неуважение ко мне.— Господин, ты стоишь так высоко над нами, как звезда над землей. Шакал воет на звезды, но те его не слышат и продолжают светить. Твою доброту будут восхвалять в странах Запада, когда я расскажу, что ты выполнил мою просьбу.— Эти собаки не стоят того, чтобы мы прощали их, однако, чтобы ты понял, как я тебя люблю, я могу освободить их от наказания. Убирайтесь и не смейте сегодня показываться нам на глаза!Когда они покинули комнату, он осведомился:— А в какой стране ты был в последний раз?— В Египте. А потом я через пустыни пришел к тебе.Я сказал так, потому что не мог выдать ему, что побывал у хаддединов.— Через пустыни? Наверняка через Синайскую и Сирийскую! Это плохой путь; но слава Аллаху, что ты его прошел!— Почему?— Потому что ты мог попасть к арабам-шаммар и они убили бы тебя.Если бы он знал, о чем я умолчал!— Эти шаммары такие плохие, ваше высочество? — спросил я.— Это дерзкий разбойничий сброд, который я скоро развею по степи. Они не платят ни налогов, ни дани, а поэтому я уже приступил к истреблению их.— Ты послал против них свои войска?— Нет, арнауты нужны для других, более важных дел. Одним таким «важным делом» был грабеж подданных ради обогащения паши.— А, я догадался!— О чем ты догадался?— Умный правитель щадит своих воинов и бьет врагов, поссорив их между собой.— Аллах-иль-Аллах! Немей — неглупые люди. Я так и сделал.— И задумка удалась?— Плохо! И знаешь ли, кто этому виной?— Кто?— Один англичанин и какой-то чужой эмир. Хаддедины — самые храбрые среди шаммаров. Однако их должны были уничтожить, не пролив ни капли крови ни одного из моих людей. Мы послали против них три других племени. Но в это время появились этот англичанин с эмиром и навербовали в помощь хаддединам союзников. Дружественные мне племена были либо перебиты, либо взяты в плен. Они потеряли большую часть своих стад и теперь вынуждены платить дань.— К какому племени принадлежал этот эмир?— Никто этого не знает. Говорят даже, что он и не человек вовсе. Он один ночью убил льва. Его пуля бьет на много миль, а его глаза сверкают в темноте подобно адскому огню.— Разве ты не можешь схватить его?— Я попытаюсь, хотя у меня очень мало надежды. Абу-мохаммед уже однажды пленили его; однако он улетел от них по воздуху.Бравый паша, кажется, был чуточку суеверным. Он и понятия не имел, что этот молодец только что пил с ним кофе.— От кого ты это узнал, ваше высочество?— От одного обеида, которого отправили ко мне послом, когда было слишком поздно. Хаддедины уже увели стада.— Ты их накажешь?— Да.— Тотчас?— Хотелось бы, но я, к сожалению, вынужден отложить наказание, хотя я уже собрал свое войско. Ты уже побывал на развалинах Куфьюнджика?— Нет.— Там собралось все войско, которое должно выступить против шаммаров, однако теперь я пошлю людей совсем в другое место.— Могу ли я спросить, куда?— Это моя тайна, и никто не должен ее знать. Ты, видимо, понимаешь, что дипломатические переговоры надо сохранять в строгой тайне.В этот момент вошел человек, которого паша не так давно послал с заданием разыскать страдающих от зубной боли. Я попытался прочесть на его лице результат поиска, потому что мне нисколько не улыбалось старой козьей ножкой или чудовищными щипцами проделывать брешь в зубном палисаде какого-нибудь арнаута — и притом без боли, как это непременно требовалось.— Ну? — спросил губернатор.— Прости, о паша, я не нашел ни одного человека, страдающего зубами.— И сам ты не страдаешь?— Нет.На сердце у меня полегчало. Любезный паша с удивлением обернулся ко мне:— Жалко! Я хотел дать тебе возможность блеснуть своим искусством. Но завтра или послезавтра, возможно, кто-нибудь найдется.— Завтра или послезавтра меня уже здесь не будет.— Не будет? Ты должен остаться. Ты должен пожить в моем дворце. Тебя будут обслуживать так же, как меня самого. Иди! — Последнее слово относилось к офицеру, который после этого удалился.Я отвечал:— И все же я теперь должен уехать, но я вернусь.— Куда ты направляешься?— Я хочу поехать в курдские горы.— Как далеко?— Это еще не решено. Может быть, до Тура-Шины или даже до Джульамерика.— Что тебе там нужно?— Хочу посмотреть, что там за люди живут, какие деревья и травы растут в тех местах.— А почему ты так торопишься, что не сможешь остаться у меня на несколько дней?— Потому что растения, которые я ищу, быстро отцветают.— Нечего тебе знакомиться с людьми там, наверху в горах. Это разбойники-курды да кучка езидов — да будут они прокляты Аллахом! Но травы? Для чего?.. А, ты же хаким, и тебе нужны травы! Но подумал ли ты о том, что курды могут тебя убить?— Я бывал и у худших людей, чем они.— Без сопровождения? Без арнаутов и башибузуков?— Да. У меня есть острый кинжал и хорошее ружье и… у меня есть ты, о паша!— Я?— Разве твоя власть не простирается до Амадии?— Как раз только до Амадии. Это — пограничная крепость моего округа. Там у меня пушки и гарнизон албанцев из трехсот человек.— Должно быть, Амадия очень сильная крепость?— Не только сильная, но и неприступная. Это — ключ к стране свободных курдов. Хотя покоренные племена столь же строптивы и враждебны.— Ты же видел мой паспорт и, значит, должен принять меня под свое покровительство. С этой просьбой я к тебе и пришел.— Я обеспечу тебе защиту, но с одним условием. Ты вернешься сюда и будешь моим гостем.— Принимаю твое условие.— Я дам тебе двух хавасов, которые будут прислуживать тебе и защищать тебя. Может быть, ты не знаешь, что поедешь через страну езидов? Езиды — злой, непокорный народ, которому надо постоянно демонстрировать силу. Они поклоняются дьяволу, гасят во время службы свет и пьют вино.— Разве последнее так плохо?Он испытующе посмотрел на меня.— Ты пьешь вино?— И очень охотно.— Есть оно у тебя с собой?— Нет.— Я думал, у тебя есть немного… Тогда бы… тогда бы… я посетил тебя до твоего отъезда.Услышать такое мог только достойный доверия гость. Видимо, паша уже полностью доверял мне. Я воспользовался этим и сказал:— Посети меня! Я достану вино.— Шипучее?Он имел в виду шампанское.— Ты его уже пил когда-нибудь, о паша?— О нет! Разве ты не знаешь, что Пророк запретил пить вино? Я — верный последователь Корана!— Я это знаю. Но подобные шипучие вина можно подделать, и тогда это будут уже ненастоящие вина.— Ты можешь сделать шипучее вино?— Да.— Но на это надо какое-то время… Возможно, много недель или даже месяцев?— На это надо несколько часов.— Ты сделаешь для меня такой напиток?— Охотно, но у меня нет необходимых для этого продуктов.— Что тебе нужно?— Бутылки.— Ну, пустых бутылок у меня вдосталь.— Сахар, изюм.— Ты их получишь.— Уксус и воду.— Они есть у моего повара.— И еще кое-что из препаратов, которые можнополучить только в аптеке.— Ты говоришь о лекарствах?— Да.— У моего хакима есть аптека. Еще что-нибудь тебе надо?— Нет. Но тебе придется разрешить мне приготовить вино в твоей кухне.— А могу я посмотреть и поучиться этому?— Это почти невозможно, о паша. Это очень большая тайна — готовить вино, которое может пить мусульманин, вино, которое пенится и веселит душу.— Я дам тебе все, что ты пожелаешь.— Столь важную тайну купить нельзя. Ее может узнать только друг.— Разве я не друг твой, Кара бен Немей? Я люблю тебя и охотно исполню все, о чем ты меня попросишь.— Я знаю это, о паша, и поэтому открою тебе свою тайну. Сколько бутылок я должен тебе наполнить?— Двадцать… Или это много?— Нет, немного. Пойдем на кухню!Паша Мосула, конечно, был тайным поклонником Бахуса. Мы раскурили еще по одной трубке, а потом отправились на кухню.Люди в передней вытаращили глаза, увидев меня в столь тесной дружбе с пашой и даже с «трубкой мира» во рту. Сам паша просто не заметил собравшихся. Кухня находилась на первом этаже и представляла собой высокую темную комнату с огромным очагом, где нам огнем висел большой котел, наполненный кипящей водой, которая была предназначена для заваривания кофе.Наше появление вызвало скорее страх, чем удивление. Пятеро или шестеро парней курили, сидя прямо на полу, а перед ними дымились чашечки с мокко. Паша, видно, впервые посетил свою кухню, и люди при его появлении буквально застыли от ужаса. Они так и остались сидеть, глядя на своего господина широко открытыми глазами.А тот вышел на середину, расчистив себе место пинками, и закричал:— Встать, вы, лентяи! Рабы! Вы продолжаете сидеть, как будто не узнаете меня, как будто я вам ровня?Повара вскочили и молниеносно пали к его ногам.— Есть у вас горячая вода?— Кипятится в котле, господин, — ответил один из поваров, который, видимо, считал кухню своей вотчиной, потому что был самым толстым и самым грязным из всех.— Подай изюм, ты, болван!— Сколько?— Сколько тебе нужно? — спросил меня паша.Я показал на пустой сосуд.— Трижды заполнить вот этот кувшин.— А сахара?— Полный кувшин.— А уксуса?— Пожалуй, десятую часть кувшина.— Слышали вы, негодяи? Убирайтесь!Повара поспешили вон и вскоре вернулись с требуемыми припасами. Изюм я заставил вымыть, а потом бросил его весь в кипящую воду. Западный фабрикант шампанского высмеял бы мое варево, у меня же не было времени — я должен был покончить с этим делом как можно быстрее, чтобы не отягощать память благородного паши слишком большим количеством процедур.— Теперь в аптеку! — попросил я его.— Пошли!Он пошел впереди и ввел меня в комнату, где лежал на земле со связанными ногами бедный хаким. Паша и ему дал пинок.— Вставай, мерзавец, и воздай мне и этому великому эфенди полагающиеся нам почести. Возблагодари его, так как это именно он попросил, чтобы я освободил тебя от предназначенного наказания. Он так ловко вытащил мне зуб, что я ничего даже не почувствовал. Приказываю тебе поблагодарить его!О, какое удовольствие быть придворным врачом паши! Этот бедняга бросился передо мной ниц и поцеловал край моей поношенной одежды. Потом паша спросил:— Где твоя аптека?Врач показал на большой, источенный жучками сундук. — Здесь, о паша!— Открывай!Я увидел перемешанные в невообразимом беспорядке всевозможные кульки, листочки, кружки, амулеты, пластыри и многие другие вещи, характер и предназначение которых были мне полностью неизвестны. Я спросил соды и виннокаменной кислоты. Соды было вдоволь, а кислоты очень мало, но для моих нужд достаточно.— Теперь у тебя все есть? — спросил меня паша. — Да.Он дал врачу прощальный пинок, наказав при этом:— Заготовь большое количество этих веществ и запомни их названия. Они мне очень пригодятся, когда вдруг заболеет какая-нибудь лошадь. Но если ты забудешь названия, получишь полсотни хороших ударов!Мы вернулись на кухню. Туда уже принесли бутыли, сургуч, проволоку и холодную воду. Губернатор всех немедленно выгнал. Ни один человек, кроме него, не должен был даже слегка приподнять завесу великой тайны приготовления вина, которое разрешено пить каждому доброму мусульманину без каких-либо угрызений совести, поскольку вино это ненастоящее.Потом мы варили, охлаждали, наливали бутылки, закупоривали и опечатывали их, так что у паши пот капал с лица, а когда мы наконец закончили свои труды, слугам разрешено было войти, чтобы отнести бутылки в самое холодное место подвала. Одну бутыль паша взял с собой на пробу и нес ее в собственных высочайших руках через приемную в парадный покой, где мы снова уселись на ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50