Однако был атакован неким Бургежей, приспешником и исполнителем злой воли кассарийского некроманта; существом, которое настолько презрело опасность, что было вооружено исключительно заточенными карандашами и защищено заговоренным тазиком для бритья.
Наше утверждение не голословно: кто еще сможет отбиваться от врагов, пинать и клевать храброго Люсипуна и брать интервью у маркиза Гизонги.
Детский же истребительный батальон скелетов окончательно подкосил боевой дух нашего репортера. У кассарийцев не осталось ничего святого, ибо их скелеты шли в бой под штандартом «Жить вредно», били на жалость, тыча под нос флаг «В ребенка стрелять и король не посмеет», и применяли к нашим войскам запрещенные приемы, пугая их блюваблями.
Генерал Галармон безуспешно искал счастья в контратаках.


ТРИДЦАТЬ ТРИ БОГАТЫРЯ
Школа жесткой обороны ветеранов Харцуцуйской кампании. Учимся на чужих ошибках! Обращаться в булли-толлийский военный гарнизон, гвардейский полк им. Нумилия Второго Кровавого. Спросить Гришу.


Генерал Топотан успешно искал счастья в яростных атаках и в результате нашел и захватил войсковую казну, что явилось причиной глубокой депрессии господина главного казначея.
Многие наши храбрые рыцари были окружены, взяты в котел, наголову разбиты и пленены кошмарным троглодитом на неистовом осле. Это порождение тьмы очаровало воинов неизвестным заклятием «брыслъ».
За разъяснениями мы. обратились к нашему постоянному консультанту, специалисту в области черной и белой магии, профессору Булли-Толльского университета, лауреатуIV Всениакрохского конкурса чародеев господину Пупавитусу Хухе.
К. П. – Господин Хуха, что вы можете сказать о заклинании, которое было использовано в битве под Кассарией против наших войск?
П.X. – О, это очень древнее и страшное заклинание, тайну которого тщательно оберегают варварские племена троглодитов Сэнгерая. Возможно, корни его уходят в глубокую древность, в те времена, когда Сэнгераем безраздельно правила раса драконов. В устах опытного чародея, знающего особый секрет его произнесения, «брыслъ» становится страшным оружием. Дилетант же будет бессмысленно и напрасно произносить его хоть до второго рождения Тотиса. (Улыбается).
К. П. – Разрешите задать вам вопрос интимного, так сказать, свойства. Вы сами знаете, как использовать силу «брысля»?
П.X. – (Тонко улыбаясь.) Ну, я-то знаю, но никогда не решусь воспользоваться этим знанием. Я же не троглодит какой-нибудь.
К. П. – И правда. (Смеется.) Ну что же, мы благодарим нашего консультанта и снова возвращаемся к месту событий.
Мы не беремся описывать зверские деяния хлебопекарной роты, дерзко окопавшейся на пути следования его королевского величества к столице, откуда наш король мог более результативно руководить обычно победоносной армией.


Дешево продам вечнозеленую дубовую рощу, дающую до 30 телег желудей за сезон. Или обменяю на равноценную в другом государстве. Продам мынамыхряка по ценам производителя. Обращаться на мельницу в агрипульгии Двух Филинов. Пароль «Унылая русалка».


Но что же на самом деле произошло под Кассарией? Увы, мы не знаем.
Известно только, что, когда Зелг да Кассар и Та-кангор Топотан уже собирались праздновать победу, в происходящее вмешалось третье лицо. Мы не владеем фактами, чтобы наверняка утверждать, что это за персона, но скажем, что на поле битвы опустилась тьма и все явственно слышали бой часов, которые отбивали 12 раз.
– Пробил наш час, – утверждает герой Люсипун. Как ему не поверить?
Неужели нас ждет конец мира?


Караул?!!
Успейте насладиться нашей сдобой! Изготовление и распространение пончиков вручную. Кондитерская «Золотые кренделя».


P.S. Этим исчерпываются сегодняшние новости. Но завтра, пусть даже с риском для жизни, наши свежие репортеры добудут новую порцию информации. Оставайтесь с нами! Покупайте ваш любимый «Королевский паникер» во всех почтовых отделениях страны!
P.P.S. Редакция не несет ответственности за содержание и паникерские настроения рекламных объявлений, помещенных в сегодняшнем выпуске.

– Хур-хур! – радостно завопили Бакандор и Милталкон. – Такангор выиграл! Такангор победил!
– Интересно, он догадается привести нам прекрасных пленных рыцарей? – хихикнула Тохиморутха.
– Издевательства и жестокое обращение с пленными запрещены Комалсальским договором еще в шесть тысяч пятьсот пятьдесят седьмом году от рождества Тотиса, – невинно заметил Бакандор. – Брат блюдет воинский кодекс чести.
– Подумаешь, – обиделись сестрички. – Хвост у тебя не дорос дразниться. Маменька, скажите ему…
– Помолчите! – строго сказала Мунемея, сворачивая газету. – Мадам Горгарога! У вас больше нет никаких новостей?
– Оно вам не новость? – возмутилась горгулья. – Вам не хватает? Так я добавлю – наступает конец света. А это что-нибудь да значит. Только вы не волнуйтесь, пожалуйста. Это еще не конец света. Ой, и так не вовремя.
– А что, такое может случиться вовремя?
– Ну как вам сказать: конечно, всеобщая катастрофа – это далеко не марципанчик. Но иногда бывает под настроение. Поймите меня правильно…
– Я понимаю.
– Маменька, – взволновался Милталкон, – я же просил вас отпустить меня ударить в тыл. А теперь вот, пожалуйста, допрыгались. Кстати, я совершенно ничего не понял. Такангор победил?
– В битве – да.
– Чего же еще? Радоваться надо, праздник устроить. Воинственно-зажигательные пляски, всенародное гулянье в Малых Пегасиках, оргии и, думаю, по такому случаю можно позволить всеобщее распутство. А?
– Какие часы? – недоумевал Бакандор. – Какой конец света? Братец добрый, разве что обложит короля непомерным налогом или объявит всеобщую мобилизацию и справедливую войну за власть над миром.
– Чем вы всю неделю занимались? – строго спросила Мунемея. – Опять играли в Такангора? А книги по диагонали просматривали? Марш в лабиринт и читайте исторический учебник Авилопса с пятнадцатой по сорок седьмую главу. Очень успокаивает. И просвещает.
– Маменька, – завопили сынули. – Это же на неделю с гаком.
– Меня устраивает, – вынесла вердикт маменька. – Давайте, давайте, весело, с огоньком.
Минотавры, понурившись, поплелись в глубь лабиринта.
– Девочки, а вам нужно особое приглашение? – обратилась Мунемея к дочерям. – Брат стал великим полководцем, о нем уже в газетах пишут, скоро к вам толпой женихи повалят. И что вы им скажете? Что, вместо того чтобы вышивать себе приданое, развесив уши слушали, как мама разговаривает с тетей Горгарогой? Вы думаете, их это утешит?
– Если полюбит, возьмет и без приданого, – фыркнула Урхомуфша, самая смелая из сестер. – И вообще, Милталкон прав – давайте устроим праздник со всеобщим распутством. Это очень патриотично.
– Кого я вырастила?! – грозно нахмурилась Мунемея. – Еще какие-нибудь предложения есть?
Сестры молчали, насупившись. Они совершенно не понимали, отчего маменька сама не радуется блестящей победе старшего сына и им не позволяет.
– Без приданого, нет, вы слышали? – обратилась минотавриха к почтальонше. – В невесте все должно быть прекрасно: и мать, то бишь будущая теща, и порода, и ум, и приданое. С двумя последними пунктами у нас пока проблемы.
Девочки исчезли, возмущенно посапывая и крутя хвостами.
– А вас, мадам Горгарога, я прошу в беседку. Выпьем по паре коктейлей и поговорим.
– Мадам Топотан, я восхищаюсь вашим педагогическим талантом и умом, – сказала горгулья. – Я могу рассчитывать на вашу моральную поддержку?
– Полностью.
– Это утешает. А то я хотела было рассказать все Прикопсу, но он уже заметил у меня в сумке свои «Вершки и корешки», вы меня понимаете?
– Конечно.
– Почему вы не объяснили детям?
– Это еще не конец света, – сказала Мунемея. – Пусть живут спокойно, а там посмотрим. Что-то мне подсказывает, что вся эта история только начинается. Конечно, вы подумаете, что во мне говорит чрезмерно любящая и гордящаяся мать, но я очень надеюсь на своего сына. Он не должен нас подвести.
– Ваши бы слова да Тотису в уши, – вздохнула горгулья. – У меня такая радость, а тут такое горе. Просто ума не приложу, что делать. Господин Цугля сделал мне предложение лапы и сердца. Вы свидетель – я ждала этого светлого момента долгих восемьсот лет. Вам все про меня известно, я бывала замужем и бывала счастлива, но я всегда любила только его. А он все не решался, не решался, не решался. И тут увидел статью, весь встопорщился и вдруг бросился на меня, как грифон какой-то. «Будьте, – говорит, – моей парой, восхитительная. Желаю, чтобы вы сидели в моем гнезде на правах хозяйки».

Я была счастлива в браке двадцать лет. На это у меня ушло пять мужей.
Жанна Голоногова

Вот я и на распутье: то ли давать объявление об обмене наших гнезд на одно, побольше. Или переехать в грот над водопадом? В «Твоем счастье» как раз описывали одну лавочку, где предлагают чудесную обстановку для гротов и пещер, и просто даром. Или махнуть на все крылом: какая тут свадьба? Пробил наш час.
– Еще не пробил. Я рада за вас, мадам Горгарога, – улыбнулась минотавриха. – Поздравляю. Господин Цугля такой милый и благовоспитанный горгул. Он, несомненно, сделает вас счастливой.
– Вы думаете? – И почтальонша смущенно почесала когтем кончик носа. – Представляете, он мне открытку написал: «Моей сумрачной прелестнице».
– Романтично.
– И преподнес коллекцию пестрых камешков. Мы уже хотели заказывать свадебный обед в «На рогах» и шить у мадам Хугонзы шляпки. Мне такую, знаете, розовую, в мелкий цветочек и непременно с острой тульей, чтобы с нее волнами ниспадал шлейф; а господину Цугле – солидного синего цвета с двумя симпатичными ушками по бокам. Как вы находите?
– Это уже серьезный разговор.
– Вы меня успокоили. Как хорошо, что я зашла оказать вам моральную поддержку, просто камень с души спал. Так что вы скажете насчет грота?
– Идеальный выбор, я полагаю. Вы с вашим вкусом сделаете его самым уютным жилищем на этом берегу Нэ-Нэ.
– Я уже подумываю про дубовый насест с бронзовыми накладками и кожаным сиденьем. И палевые шторки в голубой дрипчик.
– Изумительно! – воскликнула Мунемея, знать не зная, что цитирует графа да Унара.

* * *

А что же несчастнейший из смертных – граф, который только теперь понял, что натворил, но уже не мог ничего исправить? Мы оставили его во вчерашнем дне, за сутки до того, как Мунемея и Горгарога читали статью в «Королевском паникере», он еще не знает, как разрешился конфликт, и оттого ему отчаянно плохо.
О, он пребывал в кошмарном состоянии. Посудите сами, его трезвый и практичный ум ни на секунду не допускал, что все истории про Галеаса Генсена, Нерожденного короля Бэхитехвальда, и его хищное королевство могут оказаться правдой. Он не позволял себе так думать. Самой верной ему представлялась следующая мысль: некто из могущественных чародеев современности в погоне за властью и славой воспользовался давними суевериями и разыгрывает древнего владыку, чтобы влиять на слабых духом людей. Начальник Тайной Службы и сам многое узнал о Генсене в последнее время, но был склонен считать его мифом, легендой, а не реальным существом. До того мгновения, как страшный гость объявился в его шатре, он вообще был уверен, что его обманули, и лихорадочно искал выход из сложившегося положения. В ту секунду, когда он увидел своего партнера, эта уверенность внезапно улетучилась, уступив место совершенно необъяснимому страху.
Вероятно, его более мудрое «я», которое любой, даже самый разумный из нас (а возможно, самый разумный – более всех) старается заглушить, пусть даже для этого приходится кричать в полный голос, уже уверовало в реальность короля Бэхитехвальда. Просто граф с этим не мог согласиться.
Он цеплялся за слабую надежду, что таинственный его гость разыгрывает свою комедию до конца, и даже бой часов и внезапная тьма, упавшая на равнину, еще не вполне убедили его. Тем более что такие фокусы были под силу и не самому сильному колдуну. Но когда пространство на его глазах стало меняться, когда все вокруг стало истончаться, словно тонкая корочка льда на солнцепеке, и сквозь очертания одних предметов стали смутно проступать абрисы иного мира, графа да Унара впервые в жизни охватила паника.
И он еще успел подумать, как странно, что человек, не пробовавший это состояние на вкус, сразу узнает его, едва только почувствует.
Часто, когда он проводил допросы, его собеседники бледнели и потели, и это вызывало у него сдержанную брезгливость: он терпеть не мог слабодухих людей и презирал их естественные реакции. Теперь же он сам утирал пот, холодными каплями выступивший на лбу и висках, ненавидел себя за это и одновременно испытывал нечто вроде запоздалого раскаяния по отношению к тем, кто узнал это чувство по его вине.
– Отчего вы так взволнованы, друг мой? – прошелестело из-под черного капюшона.
Граф подумал, что голос Генсена похож на шелк на ветру.
– Не беспокойтесь, я намерен честно соблюсти нашу договоренность. Если я получу Кассарию – а на сей раз я ее все-таки добуду, – то ваше игрушечное королевство с вашим игрушечным королем не будет меня интересовать.
– Я читал, что случалось в странах, где проявлялся Бэхитехвальд, – отвечал да Унара, борясь с приступами тошноты. Ему никто не говорил, что от страха может тошнить, как во время качки на корабле. – Нам конец.
– Глупости, вы так ничего и не поняли. А я считал вас достойным партнером. Кассария – это живительный источник силы. Это бурный океан энергий и стихий, это как гроза. Бэхитехвальд и его жители могут поглотить целый мир и не получить того, что способна дать Кассария. Уверяю вас, что потеряю всякий интерес к Тиронге и ее гражданам, когда осуществлю свою давнюю мечту.
– А если нет?
– Если нет, милый друг мой, то вам и подавно нечего бояться.
– Послушайте, – молвил да Унара, лихорадочно соображая, что к Генсену следовало бы обращаться «ваше величество», но язык не поворачивался…
– Не нужно, – небрежно махнул тот рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49