https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/100x80cm/
С принцами крови, блестящими аристократами, о которых каждый уважающий себя придворный лакей знал не меньше пяти сотен легенд и которых почитал заочно, на уровне спинного мозга.
Граф встретил ночного гостя на пороге своего кабинета, что случалось не так уж часто, и тут же отправил слугу за горячим вином, отдельно подчеркнув, что за избыток вина никто и слова не скажет, а вот за недостаток могут и взыскать, ибо беседа предстоит долгая и отвлекаться на пустяки никто не намерен.
– Опасную авантюру затеяли вы, граф, – молвил маг вместо приветствия. – В очередной раз восхищаюсь вашей смелостью и умом, но испытываю некоторые опасения.
– Я тоже не столь уверен, сколь бы мне хотелось, – пожал плечами да Унара. – Выбор скуден, вот в чем беда, драгоценный мой Дауган. Собственно, потому и позвал вас.
– Существует древняя легенда, – без тени усмешки сказал маг. – Как-то раз пришла к мудрецу молодая мать с новорожденным ребенком и попросила, чтобы мудрец научил ее, как правильно воспитывать младенца, дабы из него вырос великий человек. «Ты опоздала, женщина, – укорил ее мудрец. – Ты пришла на девять месяцев позже, чем следовало».
– Полагаете, я так запоздал?
– Вроде того, граф. Вы замахнулись на то, что не в состоянии охватить человеческий разум, даже столь блестящий, как ваш. Это не комплимент, поверьте.
– Верю, милорд. Иначе бы вы не стали приходить сюда, – спокойно согласился граф. – И все же взвесьте ситуацию: государство в крайнем упадке, а короля просто невозможно заставить здраво взглянуть на вещи. Он витает в облаках – и, может, это не самое худшее. Еще хуже, если бы он вознамерился всерьез управлять страной. Однако казна почти пуста – это не беда, всегда найдется золото, припрятанное на крайний случай, но зачем доводить до крайностей? Народ волнуется, ему надо выпустить пар, смута неизбежна. Начинать войну хлопотно и глупо, хотя я рассматривал и этот вариант. Словом, кассарийские некроманты – это настоящий подарок. Юноша решил вступить во владение наследством в самый удачный момент.
– Он не осознает свою силу и власть, он не владеет ею…
Осторожно поскребся в дверь слуга. Граф не пустил его дальше порога, забрал поднос с дымящимися узкогорлыми кувшинами и два бокала и принялся хлопотать вокруг гостя.
Слуга же, отдав бокалы, сделал охранный знак и торопливо поцеловал амулетик, отгоняющий – как уверяла его бабка – нечистую силу. И манипуляцию сию за нынешнюю ночь он проделал далеко не впервые: слыхано ли, требовать, чтобы гостю ни в коем разе не подавали серебряной посуды – он-де ее не выносит. Знаем мы, кто не выносит серебра, слышали.
Итак, граф расставил золотые приборы на столе, сдвинув локтем кипу бумаг.
– Это меня и побудило к окончательному решению. Я имею в виду несостоятельность Зелга да Кассара как мага. Значит, сопротивляться правительственным войскам и ополчению он не сможет. По-настоящему, так, как я боюсь, не сможет. А если он захочет поиграть в войну по людским законам, то я ему еще и спасибо скажу.
– Bы не понимаете, – проговорил гость. – И не можете понимать. Дело ведь не только и не столько в юноше, который не знает пределов своего могущества. Дело не в ваших играх и планах, не в оскудении казны и глупости обожаемого монарха. Все это так – пшик, чушь, мелочь.
И он демонстративно щелкнул пальцами, сбрасывая с рукава своего черного одеяния воображаемую пылинку.
– В чем же тогда? – не без сарказма спросил да Унара.
Его порой злили безапелляционные суждения ночного гостя, который о земной власти и богатстве рассуждал слишком легко даже для мага. Раздражало также и отсутствие каких-либо сведений о нем, кроме тех, которые сам маг согласился в свое время представить начальнику Тайной Службы. И хотя гордость и цвет его ведомства, настоящие орлы, способные и иголку в стогу сена углядеть, вытащить и доставить пред светлые очи начальства, рыли носами землю (что, согласитесь, как-то странно для настоящих орлов) годами – а не смогли отыскать ни намека, ни следа, ни упоминания об этом загадочном человеке. Маркиз Гизонга, видевший черного мага всего лишь раз, яростно и до хрипоты спорил с графом по поводу этого жутковатого знакомства. Да Унара и сам понимал, что чересчур легкомысленно ведет себя в отношении Даугана, но доверял не голосу рассудка, а интуиции. Интуиция подсказывала, что пока они играют на одной стороне.
– Это вопрос могущества, милорд. Не власти, пусть даже абсолютной, в пределах страны-двух. Здесь речь идет об иных материях. Я все время пытаюсь сказать вам, что Зелг Галеас Окиралла, герцог и Ренигар да Аздакия, герцог да Кассария – принц крови и один из ближайших наследников правящего дома, – не понимает и не ощущает всей меры своего могущества. Но это не означает вовсе, что таковым могуществом молодой человек не обладает. Кто знает, где и когда сила настигнет его? Когда и при каких обстоятельствах проявится? Предсказывать не берусь, но предугадать можно: в пиковой ситуации, на пороге смерти, когда ему будет угрожать опасность. Логично?
– Вполне, – не мог не признать граф.
– А теперь вообразите вашу войну во всех подробностях. Нет, возможно, вы и правы – я не настаиваю. И вполне возможно, что вы поиграете с ним по вашим правилам, как в кошки-мышки. Естественно, кошка – это вы, а мышка – это бедный и глупый Зелг. Но может статься и так, что вдруг посредине игры он начнет устанавливать свои правила. И тогда горе вам, несчастная мышка, которую забавы ради будет ловить ночной владыка – вампир или оборотень.
– Вы рисуете незавидные перспективы.
– Я наиболее объективно выстраиваю возможную реальность. Когда какой-нибудь шарлатан твердит вам, что он никогда не думает, а лишь пророчествует от имени высших сил, то не слушайте ни его, ни те высшие силы, которые он представляет. Половина предвидения – это голый и холодный расчет.
– Не радует меня ваш расчет.
– Увы. А я ведь остановился на самом интересном месте.
Граф вздохнул и налил еще вина. А затем, будто завороженный, следил за тем, как гость неторопливо выпростал из складок одеяния длиннопалую белоснежную руку с голубоватыми ногтями и оплел бокал тонкими пальцами, как щупальцами. И непременно, как и при каждой встрече, бросился в глаза да Унара перстень с бесценным черным алмазом, на котором была вырезана печать в виде затейливой буквы «Г».
– На самом интересном месте, – повторил гость, пригубливая вина. – Ведь главным действующим лицом во всем этом спектакле являетесь не вы, не Зелг и не ваш бестолковый и суетный народ, а великая Кассария.
– Герцогство? – подозрительно переспросил граф.
– Нет, милорд, не герцогство, а замок. Точнее, то существо, которое частично обитает в замке, частично в пространстве, на котором он находится. Я бы сказал – суть и сущность могущества кассарийских некромантов. Их безмерные способности, коим черной завистью завидуют все без исключения маги на свете, не явились из ниоткуда. Я бы описал сие свойство как последствия тяжкой болезни, отравления. Именно отравления, я не оговорился, – поспешил уточнить он, видя, как высоко взлетели смоляные брови его собеседника. – Вообразите себе, что некий яд, разлитый в самом воздухе и воде этого места, поколение за поколением отравлял кровь кассарийцев. Некоторые умирали, не выдержав. Большинство выжили и обрели новые возможности, как любой, впрочем, человек, поправившийся после тяжелой болезни.
– Красивая аллегория, – усмехнулся да Унара. – Но каким образом эта поэзия может играть решающую роль в происходящем?
– До тех пор пока вы будете воспринимать мои слова как дань литературным традициям, наш разговор бесполезен. И грозит затянуться надолго. А между тем до первых петухов не так уж и долго, милорд. Посему попытайтесь воспринимать меня абсолютно серьезно. Итак, Кассария проснулась, ибо длительное отсутствие кассарийцев в ее пределах так же болезненно для нее, как долгое отсутствие дождей – для плодородной земли. Кассария начала искать замену, она взбунтовалась, она ощутила себя преданной. Ведь Зелг вернулся, но не обратился к ней. Гнев Кассарии страшнее, чем самый яростный гнев любого некроманта.
– Иными словами – мне нужно беречь и охранять да Кассара и сдувать с него пылинки? – изумился начальник Тайной Службы.
– Не совсем. Просто сейчас будет целесообразным заключить некую, естественно, взаимовыгодную сделку.
– С вами?
– У вас на примете есть кто-то другой? Кто предложит вам голову Зелга на блюде в обмен на пустяк и безделицу?
– Любопытно, что вы еще считаете безделицей, кроме королевской власти и сокровищ? – откровенно заинтересовался граф.
– Конечно, то, чего не могут оценить люди, – ответил маг, не сильно беспокоясь, что этими словами он проводит незримую границу между собой и родом человеческим. – Когда вы вторгнетесь в пределы поместья, забирайте все, что сможете унести. А там есть что забирать, уж поверьте. Но после вы отдадите Кассарию мне. Замок, саму эту землю. И я заплачу вам столько, что ваша несчастная казна наполнится до краев. Ну что, вас устраивают условия?
Ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом – нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.
К. Маркс
На какой-то краткий миг да Унара усомнился в правильности принятого решения, на долю секунды ощутил парализующий страх, но, на беду свою, он был человеком решительным и мужественным. А потому сомнения отринул, страх преодолел и четко выговорил:
– Да.
– Тогда вам не составит труда поставить свою личную печать под соответствующим документом, – вкрадчиво молвил Дауган.
Он все так же медленно покопался под плащом и извлек на свет божий мягчайший на ощупь лист, подозрительно напоминавший кожу, только выделанную неведомым способом. На этой мысли граф зацикливаться не стал в силу ее особой отвратности. Пробежал короткий текст взглядом и отметил, что все изложено четко, ясно и без пугающих двусмысленностей. Нагрел палочку черного сургуча над пламенем свечи и уронил две крупные кляксы по нижним углам листа. Затем слева поставил свою личную печать – сфинкса, стоящего на задних лапах и опирающегося передними на обоюдоострый меч.
Маг приложил к сургучу свой удивительный перстень. И теперь уж вовсе ясно разглядел да Унара сплетенное из змей двойное факсимильное «Г» и крохотный оскалившийся череп.
* * *
Армию, остановившуюся на расстоянии одного перехода от замка, не надо было рассматривать в крупноскоп. Ее присутствие и так ощущалось во всем.
Крестьяне из близлежащих деревень стекались к замку и разбивали шатры за первым рядом укреплений. Молодого герцога удивляло одно: они делали это без паники, сосредоточенно и споро, будто годами тренировались спасаться от врага. Имущество их было аккуратно упаковано, скот согнали в одно большое стадо на отдельном выпасе, и он степенно прогуливался там. Даже собаки вели себя тихо и почти не лаяли, в отличие от привычных Зелгу аздакских псов, которые в подобной ситуации учинили бы настоящее светопреставление.
Тянулись от деревень обозы с провиантом и оружием. Несколько пареньков пригнали табун лошадей, о которых доложили, что они обучены ходить под седлом и в бою не испугаются и не понесут.
Кого сажать в седла, Зелг не слишком понимал. И вообще происходящее наблюдал как бы из-за густой завесы тумана – это по внутреннему состоянию. А на самом деле – из высокого стрельчатого окна, забранного узорчатой решеткой.
Во-первых, он ощущал невероятное чувство вины за то, что по его милости все эти добрые и приветливые люди вынуждены были покинуть родной кров и искать убежища в замке. Во-вторых, видел уже, что война неизбежна, но как воевать, не имея войска, – уяснить не мог. И потому действия своих подданных рассматривал не иначе чем коллективное безумие. Спасти их могло только чудо.
Чудеса иногда случаются, но над этим приходится очень много работать.
Хайм Вейнцман
Крепостные стены Кассарии, несомненно, впечатляли. Логично чувствовать себя в безопасности под защитой таких стен. Они были настолько широки, что здесь вполне могли не только разъехаться двое всадников, но еще и пропустить кого-нибудь на пухлобоком ослике. Грозные башни с узкими бойницами, немыслимые ворота с тремя бронзовыми засовами, черная громада донжона – все это наводило на мысль о потенциальной неприступности замка. Но чтобы он действительно стал таковым, нужны защитники. Нужны солдаты, которые будут оборонять эти стены: лучники, копейщики, инженеры. Не худо бы приплюсовать топорников и меченосцев. И куда без неистовой конницы для мощных контратак?
Ничем подобным Зелг не располагал.
Считая возможных защитников замка, он загибал пальцы. Сам Зелг, затем голем Думгар. В том, что голем произведет неизгладимое впечатление на нападающих, герцог не сомневался, однако и не возлагал на каменного слугу неоправданно большие надежды. Даже самый устрашающий, но одинокий рыцарь не надолго задержит противника. Правда, есть еще этот забавный минотавр с его фамильным боевым топориком. Впрочем, то, что он забавный, знает только сам да Кассар, а вот остальные наверняка отнесутся с должным почтением к огромной мускулистой туше. А если еще он сверкнет рубиновыми глазами, то эффект получится двойной.
Ну, положим, Иоффа и его сыновья. Староста сразу заявил, что мессир не просто может, но и обязан рассчитывать на них в этом противостоянии с Юлейном. Еще трое. Кузнец Альгерс – крепкий малый, что и говорить. Вместе получается семеро. Не густо. Проще сразу капитулировать, чтобы не губить зря людей. И если понадобится, то снова отправляться в изгнание, а то и в темницу. В конечном итоге высокий герцогский титул дает ему не только права, но и налагает определенные обязательства.
Невеселые размышления Зелга были прерваны, что называется, на полуслове.
– Доброго здоровья, милорд, – кашлянул кто-то над ухом. – Я к вам с некоторыми вопросами по поводу предстоящей битвы.
– Какие уж тут вопросы, – меланхолично откликнулся Зелг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Граф встретил ночного гостя на пороге своего кабинета, что случалось не так уж часто, и тут же отправил слугу за горячим вином, отдельно подчеркнув, что за избыток вина никто и слова не скажет, а вот за недостаток могут и взыскать, ибо беседа предстоит долгая и отвлекаться на пустяки никто не намерен.
– Опасную авантюру затеяли вы, граф, – молвил маг вместо приветствия. – В очередной раз восхищаюсь вашей смелостью и умом, но испытываю некоторые опасения.
– Я тоже не столь уверен, сколь бы мне хотелось, – пожал плечами да Унара. – Выбор скуден, вот в чем беда, драгоценный мой Дауган. Собственно, потому и позвал вас.
– Существует древняя легенда, – без тени усмешки сказал маг. – Как-то раз пришла к мудрецу молодая мать с новорожденным ребенком и попросила, чтобы мудрец научил ее, как правильно воспитывать младенца, дабы из него вырос великий человек. «Ты опоздала, женщина, – укорил ее мудрец. – Ты пришла на девять месяцев позже, чем следовало».
– Полагаете, я так запоздал?
– Вроде того, граф. Вы замахнулись на то, что не в состоянии охватить человеческий разум, даже столь блестящий, как ваш. Это не комплимент, поверьте.
– Верю, милорд. Иначе бы вы не стали приходить сюда, – спокойно согласился граф. – И все же взвесьте ситуацию: государство в крайнем упадке, а короля просто невозможно заставить здраво взглянуть на вещи. Он витает в облаках – и, может, это не самое худшее. Еще хуже, если бы он вознамерился всерьез управлять страной. Однако казна почти пуста – это не беда, всегда найдется золото, припрятанное на крайний случай, но зачем доводить до крайностей? Народ волнуется, ему надо выпустить пар, смута неизбежна. Начинать войну хлопотно и глупо, хотя я рассматривал и этот вариант. Словом, кассарийские некроманты – это настоящий подарок. Юноша решил вступить во владение наследством в самый удачный момент.
– Он не осознает свою силу и власть, он не владеет ею…
Осторожно поскребся в дверь слуга. Граф не пустил его дальше порога, забрал поднос с дымящимися узкогорлыми кувшинами и два бокала и принялся хлопотать вокруг гостя.
Слуга же, отдав бокалы, сделал охранный знак и торопливо поцеловал амулетик, отгоняющий – как уверяла его бабка – нечистую силу. И манипуляцию сию за нынешнюю ночь он проделал далеко не впервые: слыхано ли, требовать, чтобы гостю ни в коем разе не подавали серебряной посуды – он-де ее не выносит. Знаем мы, кто не выносит серебра, слышали.
Итак, граф расставил золотые приборы на столе, сдвинув локтем кипу бумаг.
– Это меня и побудило к окончательному решению. Я имею в виду несостоятельность Зелга да Кассара как мага. Значит, сопротивляться правительственным войскам и ополчению он не сможет. По-настоящему, так, как я боюсь, не сможет. А если он захочет поиграть в войну по людским законам, то я ему еще и спасибо скажу.
– Bы не понимаете, – проговорил гость. – И не можете понимать. Дело ведь не только и не столько в юноше, который не знает пределов своего могущества. Дело не в ваших играх и планах, не в оскудении казны и глупости обожаемого монарха. Все это так – пшик, чушь, мелочь.
И он демонстративно щелкнул пальцами, сбрасывая с рукава своего черного одеяния воображаемую пылинку.
– В чем же тогда? – не без сарказма спросил да Унара.
Его порой злили безапелляционные суждения ночного гостя, который о земной власти и богатстве рассуждал слишком легко даже для мага. Раздражало также и отсутствие каких-либо сведений о нем, кроме тех, которые сам маг согласился в свое время представить начальнику Тайной Службы. И хотя гордость и цвет его ведомства, настоящие орлы, способные и иголку в стогу сена углядеть, вытащить и доставить пред светлые очи начальства, рыли носами землю (что, согласитесь, как-то странно для настоящих орлов) годами – а не смогли отыскать ни намека, ни следа, ни упоминания об этом загадочном человеке. Маркиз Гизонга, видевший черного мага всего лишь раз, яростно и до хрипоты спорил с графом по поводу этого жутковатого знакомства. Да Унара и сам понимал, что чересчур легкомысленно ведет себя в отношении Даугана, но доверял не голосу рассудка, а интуиции. Интуиция подсказывала, что пока они играют на одной стороне.
– Это вопрос могущества, милорд. Не власти, пусть даже абсолютной, в пределах страны-двух. Здесь речь идет об иных материях. Я все время пытаюсь сказать вам, что Зелг Галеас Окиралла, герцог и Ренигар да Аздакия, герцог да Кассария – принц крови и один из ближайших наследников правящего дома, – не понимает и не ощущает всей меры своего могущества. Но это не означает вовсе, что таковым могуществом молодой человек не обладает. Кто знает, где и когда сила настигнет его? Когда и при каких обстоятельствах проявится? Предсказывать не берусь, но предугадать можно: в пиковой ситуации, на пороге смерти, когда ему будет угрожать опасность. Логично?
– Вполне, – не мог не признать граф.
– А теперь вообразите вашу войну во всех подробностях. Нет, возможно, вы и правы – я не настаиваю. И вполне возможно, что вы поиграете с ним по вашим правилам, как в кошки-мышки. Естественно, кошка – это вы, а мышка – это бедный и глупый Зелг. Но может статься и так, что вдруг посредине игры он начнет устанавливать свои правила. И тогда горе вам, несчастная мышка, которую забавы ради будет ловить ночной владыка – вампир или оборотень.
– Вы рисуете незавидные перспективы.
– Я наиболее объективно выстраиваю возможную реальность. Когда какой-нибудь шарлатан твердит вам, что он никогда не думает, а лишь пророчествует от имени высших сил, то не слушайте ни его, ни те высшие силы, которые он представляет. Половина предвидения – это голый и холодный расчет.
– Не радует меня ваш расчет.
– Увы. А я ведь остановился на самом интересном месте.
Граф вздохнул и налил еще вина. А затем, будто завороженный, следил за тем, как гость неторопливо выпростал из складок одеяния длиннопалую белоснежную руку с голубоватыми ногтями и оплел бокал тонкими пальцами, как щупальцами. И непременно, как и при каждой встрече, бросился в глаза да Унара перстень с бесценным черным алмазом, на котором была вырезана печать в виде затейливой буквы «Г».
– На самом интересном месте, – повторил гость, пригубливая вина. – Ведь главным действующим лицом во всем этом спектакле являетесь не вы, не Зелг и не ваш бестолковый и суетный народ, а великая Кассария.
– Герцогство? – подозрительно переспросил граф.
– Нет, милорд, не герцогство, а замок. Точнее, то существо, которое частично обитает в замке, частично в пространстве, на котором он находится. Я бы сказал – суть и сущность могущества кассарийских некромантов. Их безмерные способности, коим черной завистью завидуют все без исключения маги на свете, не явились из ниоткуда. Я бы описал сие свойство как последствия тяжкой болезни, отравления. Именно отравления, я не оговорился, – поспешил уточнить он, видя, как высоко взлетели смоляные брови его собеседника. – Вообразите себе, что некий яд, разлитый в самом воздухе и воде этого места, поколение за поколением отравлял кровь кассарийцев. Некоторые умирали, не выдержав. Большинство выжили и обрели новые возможности, как любой, впрочем, человек, поправившийся после тяжелой болезни.
– Красивая аллегория, – усмехнулся да Унара. – Но каким образом эта поэзия может играть решающую роль в происходящем?
– До тех пор пока вы будете воспринимать мои слова как дань литературным традициям, наш разговор бесполезен. И грозит затянуться надолго. А между тем до первых петухов не так уж и долго, милорд. Посему попытайтесь воспринимать меня абсолютно серьезно. Итак, Кассария проснулась, ибо длительное отсутствие кассарийцев в ее пределах так же болезненно для нее, как долгое отсутствие дождей – для плодородной земли. Кассария начала искать замену, она взбунтовалась, она ощутила себя преданной. Ведь Зелг вернулся, но не обратился к ней. Гнев Кассарии страшнее, чем самый яростный гнев любого некроманта.
– Иными словами – мне нужно беречь и охранять да Кассара и сдувать с него пылинки? – изумился начальник Тайной Службы.
– Не совсем. Просто сейчас будет целесообразным заключить некую, естественно, взаимовыгодную сделку.
– С вами?
– У вас на примете есть кто-то другой? Кто предложит вам голову Зелга на блюде в обмен на пустяк и безделицу?
– Любопытно, что вы еще считаете безделицей, кроме королевской власти и сокровищ? – откровенно заинтересовался граф.
– Конечно, то, чего не могут оценить люди, – ответил маг, не сильно беспокоясь, что этими словами он проводит незримую границу между собой и родом человеческим. – Когда вы вторгнетесь в пределы поместья, забирайте все, что сможете унести. А там есть что забирать, уж поверьте. Но после вы отдадите Кассарию мне. Замок, саму эту землю. И я заплачу вам столько, что ваша несчастная казна наполнится до краев. Ну что, вас устраивают условия?
Ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом – нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.
К. Маркс
На какой-то краткий миг да Унара усомнился в правильности принятого решения, на долю секунды ощутил парализующий страх, но, на беду свою, он был человеком решительным и мужественным. А потому сомнения отринул, страх преодолел и четко выговорил:
– Да.
– Тогда вам не составит труда поставить свою личную печать под соответствующим документом, – вкрадчиво молвил Дауган.
Он все так же медленно покопался под плащом и извлек на свет божий мягчайший на ощупь лист, подозрительно напоминавший кожу, только выделанную неведомым способом. На этой мысли граф зацикливаться не стал в силу ее особой отвратности. Пробежал короткий текст взглядом и отметил, что все изложено четко, ясно и без пугающих двусмысленностей. Нагрел палочку черного сургуча над пламенем свечи и уронил две крупные кляксы по нижним углам листа. Затем слева поставил свою личную печать – сфинкса, стоящего на задних лапах и опирающегося передними на обоюдоострый меч.
Маг приложил к сургучу свой удивительный перстень. И теперь уж вовсе ясно разглядел да Унара сплетенное из змей двойное факсимильное «Г» и крохотный оскалившийся череп.
* * *
Армию, остановившуюся на расстоянии одного перехода от замка, не надо было рассматривать в крупноскоп. Ее присутствие и так ощущалось во всем.
Крестьяне из близлежащих деревень стекались к замку и разбивали шатры за первым рядом укреплений. Молодого герцога удивляло одно: они делали это без паники, сосредоточенно и споро, будто годами тренировались спасаться от врага. Имущество их было аккуратно упаковано, скот согнали в одно большое стадо на отдельном выпасе, и он степенно прогуливался там. Даже собаки вели себя тихо и почти не лаяли, в отличие от привычных Зелгу аздакских псов, которые в подобной ситуации учинили бы настоящее светопреставление.
Тянулись от деревень обозы с провиантом и оружием. Несколько пареньков пригнали табун лошадей, о которых доложили, что они обучены ходить под седлом и в бою не испугаются и не понесут.
Кого сажать в седла, Зелг не слишком понимал. И вообще происходящее наблюдал как бы из-за густой завесы тумана – это по внутреннему состоянию. А на самом деле – из высокого стрельчатого окна, забранного узорчатой решеткой.
Во-первых, он ощущал невероятное чувство вины за то, что по его милости все эти добрые и приветливые люди вынуждены были покинуть родной кров и искать убежища в замке. Во-вторых, видел уже, что война неизбежна, но как воевать, не имея войска, – уяснить не мог. И потому действия своих подданных рассматривал не иначе чем коллективное безумие. Спасти их могло только чудо.
Чудеса иногда случаются, но над этим приходится очень много работать.
Хайм Вейнцман
Крепостные стены Кассарии, несомненно, впечатляли. Логично чувствовать себя в безопасности под защитой таких стен. Они были настолько широки, что здесь вполне могли не только разъехаться двое всадников, но еще и пропустить кого-нибудь на пухлобоком ослике. Грозные башни с узкими бойницами, немыслимые ворота с тремя бронзовыми засовами, черная громада донжона – все это наводило на мысль о потенциальной неприступности замка. Но чтобы он действительно стал таковым, нужны защитники. Нужны солдаты, которые будут оборонять эти стены: лучники, копейщики, инженеры. Не худо бы приплюсовать топорников и меченосцев. И куда без неистовой конницы для мощных контратак?
Ничем подобным Зелг не располагал.
Считая возможных защитников замка, он загибал пальцы. Сам Зелг, затем голем Думгар. В том, что голем произведет неизгладимое впечатление на нападающих, герцог не сомневался, однако и не возлагал на каменного слугу неоправданно большие надежды. Даже самый устрашающий, но одинокий рыцарь не надолго задержит противника. Правда, есть еще этот забавный минотавр с его фамильным боевым топориком. Впрочем, то, что он забавный, знает только сам да Кассар, а вот остальные наверняка отнесутся с должным почтением к огромной мускулистой туше. А если еще он сверкнет рубиновыми глазами, то эффект получится двойной.
Ну, положим, Иоффа и его сыновья. Староста сразу заявил, что мессир не просто может, но и обязан рассчитывать на них в этом противостоянии с Юлейном. Еще трое. Кузнец Альгерс – крепкий малый, что и говорить. Вместе получается семеро. Не густо. Проще сразу капитулировать, чтобы не губить зря людей. И если понадобится, то снова отправляться в изгнание, а то и в темницу. В конечном итоге высокий герцогский титул дает ему не только права, но и налагает определенные обязательства.
Невеселые размышления Зелга были прерваны, что называется, на полуслове.
– Доброго здоровья, милорд, – кашлянул кто-то над ухом. – Я к вам с некоторыми вопросами по поводу предстоящей битвы.
– Какие уж тут вопросы, – меланхолично откликнулся Зелг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49