!" И послал великий голод, чтобы уничтожить нас. Шесть лет не
было дождя. Крупинки соли выступили из земли и покрыли поля. Погиб урожай.
Люди поедали собственных дочерей, один дом пожирал другой. Однако мудрый и
сострадательный Энки сжалился над нами и прогнал засуху.
Во второй раз разгневанный Энлиля наслал на нас чуму, и снова милость
Энки принесла нам спасение. Те, кто заболел - выздоровели, а у тех, кто
потерял своих детей - родились новые. И снова мир кишел людьми, и шум
по-прежнему поднимался к небесам, словно рев дикого быка. Тогда снова
проснулся гнев Энлиля. "Я не могу сносить этот шум", - сказал Энлиль
богам, собравшимся на совет, и поклялся перед ними погубить род
человеческий, утопив всех живущих на земле.
Повелитель вод - мудрый Энки, жил в бездонной пучине. Поэтому Энки
поручили устроить страшный ливень, наводнение и потоп. Но так как Энки
любил людей, он устроил так, что погибли не все.
В те далекие времена в городе Шуруппаке правил царь по имени Зиусудра,
человек больших достоинств и набожности. Ночью во сне Энки явился к царю и
прошептал ему: "Оставь свой дом! Построй ковчег! Покинь свое царство и
спасай свою жизнь!" Он велел Зиусудре сделать ковчег равным по длине и
ширине, сделать над ним крепкую крышу, чтобы защититься от потока дождя, и
взять в свой ковчег семя всего сущего на земле, когда разразится великий
потоп.
И сказал Зиусудра богу: "Я выполню наказ, о. господин мой. Но что мне
сказать старшинам города и людям, когда они увидят, что я готовлюсь
уплыть?"
На что Энки дал хитрый ответ: "Иди и скажи им, что ты узнал, что Энлиль
возненавидел тебя, и ты не можешь жить в Шуруппаке или ступать ногой на
землю, которой правит Энлиль. Поэтому ты должен искать убежища в глубокой
пучине, там, где правит бог Энки. Но, уходя, скажи им, что, когда ты
уйдешь из города, Энлиль дождем прольет на них свою милость, что на город
Шуруппак польются отборная дичь, лучшая рыба, ливень пшеницы. Скажи им
так, Зиусудра".
Поэтому, с приходом зари царь собрал вокруг себя своих домочадцев и
приказал строить ковчег. Все принимали участие в строительстве, даже
маленькие дети, подносившие корзины смолы. На пятый день Зиусудра
прикрепил киль и обшивку. Стены были сто двадцать кубитов высотой и палубы
были сто двадцать кубитов длиной, а весь корабль был шириной с поле. Он
построил шесть палуб и разделил нутро корабля на девять частей, разгородив
их плотными и крепкими перегородками. Он законопатил все щели, отложил про
запас дерево, чтобы чинить ковчег, если понадобится. Пропитка дерева
потребовала много мер масла. Каждый день он забивал быков и" овец для
строителей, и давал им красное и белое вино в изобилии, словно это была
речная вода, так что они каждый день пировали так, словно это был новый
год. На седьмой день ковчег был завершен.
Трудно было спустить его на воду. Потом царь погрузил на него все свое
золото и серебро, посадил на борт всех людей своего дома и всех своих
ремесленников, а также животных и скот каждого рода, каждой твари по паре,
и животных, пасущихся в лугах, и диких зверей степей и гор. Он знал, что
скоро на земле настанет час потопа.
Небо потемнело и задул ветер. Зиусудра сам взошел на борт ковчега и
плотно законопатил все отверстия. На заре на краю неба появилась черная
туча, разразился гром и страшный ураган. Боги восстали против мира, и
засверкали молнии. Это были факелы богов, поджигавшие землю. Ревели бури,
ливни потоками устремлялись на землю. И Земля раскололась, словно сосуд,
который швырнули об стену.
Весь день ветры дули с юга, становясь все страшнее и страшнее. Воды
потопа набрали силу и пали на Землю, словно войско захватчиков. Не было
дневного света. Невозможно было ничего разглядеть. Пики гор погрузились в
воду. Сами боги испугались потопа, попятились, забравшись на самое высокое
небо, небо самого Небесного отца. Заплакали они, прижались, как псы,
прилепились к стене, окружавшей высокое небо. Инанна, царица небес,
плакала и стенала, как роженица, видя, как гибнут в воде ее люди. И боги
рыдали с ней вместе. Пристыженные и напуганные теми стихиями, которые они
выпустили на волю, сидели они, дрожа, стеная и плача, и рыдали, и молили о
помощи.
Шесть дней и шесть ночей дул ветер, а бури и ливни бушевали на земле.
На седьмой день буря утихла. Бурлящее море успокоилось. Зиусудра приоткрыл
окошко в своем ковчеге и вышел на палубу. Ноги его подкосились при виде
того, что открылось глазам. Все было тихо. Но не видно было земли, вокруг
только вода, куда хватало взгляда. В страхе и ужасе закрыл он голову
руками и рыдал, ибо знал, что человечество возвратилось во прах, из
которого было создано, уцелели только те, кого он взял в свой ковчег. Все
человечество и весь мир погиб, разрушенный без остатка.
Так он плыл и плыл в этом огромном море, ища берега. Спустя какое-то
время он увидел темные высокие склоны горы Низир, выступающие из воды. Он
подплыл к ним. Ковчег остановился. Три дня, четыре, пять, шесть дней
ковчег отдыхал, прижавшись к стене горы. На седьмой день Зиусудра выпустил
голубку, но она не нашла себе пристанища и вернулась. Он выпустил
ласточку. Но и ласточке негде было опуститься, поэтому и ласточка
вернулась обратно. Тогда он выпустил ворона. Птица взлетела высоко и
далеко, и увидела, что воды начали отступать. Она облетела ковчег широким
кругом, каркнула, улетела и больше на ковчег не вернулась. Тогда Зиусудра
открыл все двери ковчега всем ветрам и солнечному свету. Он пошел на гору
и совершил возлияние, и выставил семь священных сосудов и еще семь, и жег
тростник, и кедр, и мирру богам, которые спасли его от страшной участи.
Боги почуяли запахи жертвоприношения и пришли, чтобы насладиться ими.
Инанна была в числе тех, кто пришел, разодетая в драгоценности. И она
воскликнула: "О да, придите, боги! Но не пускайте сюда Энлиля, ибо он тот,
кто обрушил воды потопа на моих людей!"
И все-таки Энлиль пришел. Он оглянулся и все осмотрел, и в гневе
спросил, как же это могло получиться, что какие-то человеческие души
избегли погибели. "Об этом спроси у Энки", - ответил ему Нинурта, воитель,
бог колодцев и каналов. И тут Энки смело выступил вперед и дерзко сказал
Энлилю: "Безумной затеей было насылать потоп на людей. В гневе своем ты
погубил и грешников, и невинных людей. Это чересчур. Это слишком. Если бы
ты послал волка, чтобы тот пожрал грешников, или льва, или даже еще один
голод, или чуму - что же, этого было бы вполне достаточно. Но не этот же
чудовищный потоп! И вот род человеческий погиб, о Энлиль, а весь мир
затоплен. Только этот ковчег и бывшие в нем люди выжили, да и это
произошло только потому, что Зиусудра, мудрый царь, увидел во сне замыслы
богов, и успел что-то сделать, чтобы спасти себя и дом свой. Иди к нему,
Энлиль. Говори с ним. Прости ему. Окажи ему свою любовь и милость".
Сердце Энлиля было тронуто состраданием. Он увидел, какие разрушения
принес потоп, и его охватила скорбь. И он взошел на борт ковчега Зиусудры.
Он взял царя за руку и взял руку его жены, притянул их к себе и дотронулся
до их лба, чтобы благословить их. И Энлиль сказал: "Ты был смертен, но
больше ты не смертный. Отныне вы будете как боги, и будете жить вдали от
рода человеческого, в устьях рек, в золотой земле Дильмун".
Так были вознаграждены Зиусудра и его жена. И там, в земле Дильмун,
живут они по сей день, вечные, неумирающие, двое, кто верой и терпением
возродил мир в те дни, когда Энлиль наслал потоп, чтобы стереть
человеческий род с лица земли.
Вот такую повесть слыхал я от арфиста Ур-кунунны, когда был ребенком во
дворце Лугальбанды.

30
Я продолжал свои блуждания в горе и безумии. Но теперь у моих
странствий была цель, как бы жалка и безумна она ни была. Не могу сказать,
вам, сколько месяцев я шагал, не могу вспомнить, по каким степям, горам,
долинам и равнинам. Иногда солнце висело передо мной как огромное око
злобного белого огня, посылая волны жара, которые кружили мне голову и
туманили разум, когда я шагал сквозь них. Иногда солнце было бледным и
висело на горизонте за моей спиной, или слева от меня. Я не могу сказать,
что это была за дорога, куда я направлялся. Я встречал реки, и
переправлялся через них. Не думаю, чтобы это были Две Реки наших земель. Я
пересекал болота, места, где влажный песок чавкал подо мной, как грязь. Я
шагал по дюнам и сухим пустыням, я прокладывал себе дорогу в зарослях
какого-то колючего тростника, который хлестал меня, как мстительный враг.
Я питался мясом зайцев и кабанов, бобров и газелей, а там, где они не
встречались, я ел мясо львов, волков и даже шакалов. Когда мне не
попадались звери, я ел коренья, орехи и ягоды, а там, где нечего было
есть, я не ел ничего. И это не имело для меня значения. Во мне была
божественная сила. Передо мной была божественная цель.
Через какое-то время я подошел к горе, которая, как я знал, зовется
Машу, которая стережет восход и заход солнца. Сдвоенная вершина Машу
достигала высоты небес, а ее склоны спускались до врат подземного царства.
Говорят, ее склоны сторожат люди-скорпионы, люди, которые только
наполовину люди, а наполовину - скорпионы, с выгнутыми хвостами, в которых
таится смертоносное жало. Ходят слухи, что один их взгляд убивает. Я не
увидел никаких людей-скорпионов, когда поднимался на Машу. Вернее сказать,
я встретил каких-то несчастных печальных страшилищ совсем не смертоносного
вида. Может быть, наслушавшись рассказов из третьих рук, люди превратили
их в чудовищных людей-скорпионов. С рассказами путешественников всегда так
происходит.
Но я не отрицаю, что почувствовал страх, когда впервые встретился с
ними, когда я набрел на плоское место, лежащее между двумя вершинами.
Существо, наверное какое-то время наблюдало за мной, прежде чем я его
заметил, оно стояло на возвышении надо мной, спокойно сложив руки на
груди.
Энлилем клянусь, странно было на него смотреть! Наверное, оно больше
было человеком, чем кем-нибудь другим, но там, где виднелась его кожа, она
была жесткая, ороговевшая и темная, очень похожая на панцирь скорпиона. Я
сразу замер как вкопанный, и вспомнил, что мне рассказывали о стражах этой
горы, об их смертоносном взгляде. Я быстро закрыл глаза рукой и посмотрел
вниз. Сердце мое забилось от досады.
На языке, очень похожем на язык пустынников, скорпионоподобное существо
произнесло:
- Тебе нечего меня бояться, пришелец. У нас тут гости так редки, что
жалко их убивать.
Эти слова меня успокоили. Я пришел в себя, опустил руку и без страха
уставился на существо. Я спросил:
- Это гора Машу?
- Да.
- Тогда я и впрямь очень далеко от дома.
- А где твой дом и зачем ты его покинул?
- Я из города Урука, - ответил я, - и зовут меня Гильгамеш. А оставил я
свой дом потому, что ищу то, чего дома не мог найти.
- Гильгамеш? А разве не так зовут царя в Уруке?
- А ты откуда это знаешь, здесь, в таких дальних горах?
- Друг мой, все знают царя Гильгамеша, который на две трети бог и
только на треть смертный! Есть ли на свете человек, счастливее его?
- Должно быть, есть, - ответил я. Медленно я поднялся по тропинке,
усыпанной обломками скал, поравнялся с человеком-скорпионом и тихо сказал:
- Знай же, что я и есть царь Гильгамеш. Или, вернее, был им, потому что
оставил свое царство.
Мы изучали друг друга, глядя в глаза. Никто из нас, похоже, не знал,
как отнестись к другому. Мой страх совершенно прошел, хотя вид его кожи
вызывал у меня содрогание. Не знаю, было ли это существо, похожее на
скорпиона, демоном или просто каким-то несчастным с врожденным уродством.
Глаза его, смотревшие на меня, были грустными и добрыми, а я никогда не
встречал демона с грустными и добрыми глазами.
Потом существо повернулось, сделав мне знак следовать за ним, и
медленно, неуклюже ковыляя, побрело по крутому откосу к маленькой хижине,
сделанной из плоских камней и веток. Там было еще одно существо, подобное
скорпиону, - женщина, еще более уродливая, чем мужчина, с толстой
желтоватой кожей, которая была изрыта шрамами. Неужели мужчина-скорпион
ухитрился найти себе подругу, страдавшую от того же недуга? Или эта
женщина была его сестрой, которая унаследовала уродство от той же самой
крови? Я никогда этого не узнал. Может быть, что женщина была ему и
сестрой, и подругой. Дали бы только боги, чтобы люди эти не породили целый
род себе подобных! Видно сердце у нее было доброе, потому что она
немедленно принялась за работу, заварив что-то вроде чая из перетертых
древесных иголок и земляных орехов, чтобы напоить меня. Время было
позднее, воздух становился все холоднее. Скоро показались звезды на сером
вечернем небе.
Мужчина сказал:
- Этот скиталец - Гильгамеш, царь Урука, чье тело создано из плоти
богов.
- Понятно, - сказала она, совершенно не удивившись, будто он ей сказал:
"Это козопас Кишудул" или: "Это рыбак Ур-шухадак". Она налила чай в грубую
черную глиняную чашку и подавая мне, сказала:
- Даже если это бог, ему надо выпить что-нибудь горячее.
- Я не бог, - сказал я ей. - Во мне есть божественная кровь, но я
смертный.
- Понятно, - сказала она.
- Он пришел сюда, чтобы что-то найти, но не рассказал, что именно, -
сказал мужчина.
Женщина пожала плечами.
- Что бы то ни было, здесь он этого не найдет.
И, обращаясь ко мне, добавила:
- Здесь ничего нет. Здесь холодно и пусто.
- То, что я ищу, находится еще дальше.
Она пожала плечами и молча потягивала чай. Казалось, ей было все равно,
чего я ищу и почему я здесь. Что ей Гильгамеш и все его муки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44