!
—Ай-яй-яй,— постучал посохом по земле мулло Салим.— Вот невоспитанность, вот бесстыдство. Уважаемого, в почтенных годах мужчину на «ты» называет! Ай-яй-яй... Смотри, будешь и впредь так поступать—гореть тебе в адском пламени.
—Не вмешивайтесь, имам,— остановил Усмон Азиз мулло Салима.— Я ее знаю с детства. Разумная женщина, она поймет...
—Что я понять должна?— оборвала его Сабохат.— Ты моего брата.,, мужа... человека, который наших детей учил,— ты по какому праву их схватил и под стражей держишь?
Улыбка исчезла с лица Усмон Азиза.
— Не переступай границы,— жестко проговорил он.— И помни: если бы не моя вода и не мой хлеб, давно была бы погребена под семью манами земли.
— Ты божьего гнева побойся!—воскликнула Сабохат, и щеки ее запылали.— Мы твоего куска даром не ели. Мы все — и брат, и я, и мама моя...— Слезы вдруг показались на прекрасных глазах Сабохат, и голос ее прервался.—...мы все в этом доме с утра до вечера трудились. Дела не было, которое мы не сделали бы.
Теперь она всхлипывала все чаще и все громче; проснулось и подало голос ее дитя.
— Ступай домой,— сказал Усмон Азиз.
— Мужа освободи!—взмолилась Сабохат.— Брата!
— Ступай домой,— повторил Усмон Азиз.— Завтра утром приходи. Да,— помолчав, твердо добавил он,— завтра их увидишь.
— Но почему не сейчас?!—с болью выкрикнула Сабохат, и громко заплакал на ее руках ребенок.— Что ты задумал? Отвечай же...
— Иди домой,— стиснув зубы, тихо и внятно сказал Усмон Азиз.
— А гнева святых и пророков ты не страшишься?!— прорыдала Сабохат.— Ведь ты же мусульманин... Как мне уйти? Скажи, что ты хочешь от них?!
—Приходи утром — все узнаешь.
— Ребенка моего пожалей!
Яростный голос Юнуса прозвучал из хлева:
— Не унижай себя перед этим шакалом! Не проливай перед ним слез! Иди домой и не бойся — ничего с нами не случится.
— Правду он говорит, сестра, иди!—послышался вслед за тем голос Анвара.
Дитя на руках Сабохат захлебывалось плачем.
Усмон Азиз поморщился.
— Слышала? И муж твой, и брат просят тебя: ступай домой.
Сабохат молчала, укачивая ребенка. Когда, наконец, он успокоился, она шагнула к Усмон Азизу и, глядя прямо в холодные его глаза, проговорила медленно, отчетливо и громко:
— Чтоб подох ты без савана! Чтобы ты добычей воронов стал!
И, повернувшись, вышла на улицу.
Горько усмехнулся в ответ на ее слова Усмон Азиз и некоторое время стоял как вкопанный — будто ноги его приросли к земле. Испуганно молчали Курбан и Гуломхусайн, поглядывали друг на друга и лишь изредка — на хозяина.
Мулло Салим осторожно кашлянул и сказал:
— Не принимайте близко к сердцу: женщина она, ума нет,
— Нет ума?—Усмон Азиз глубоко вздохнул,— Ладно. Пойдемте на кладбище. Когда Юнус-председатель, Зариф Барака и два других дехканина один за другим вошли во двор Усмон Азиза, Таманно с большой улицы поспешила в проулок и, миновав несколько виноградников, вновь оказалась у нижнего края бывших владений когда-то самого состоятельного в их селении человека. Быстро бежала Таманно по раскисшей дороге и, запыхавшись, прильнула к широкому проему в стене. Так тревожно и так громко билось ее сердце, что ей казалось, что гул от его ударов словно бы вырывается из груди и стихает лишь в саду, сияющем омытой дождем листвой. Платье на Таманно еще не высохло, старые кауши промокли, но она не замечала ни холода, ни усталости. Вся превратившись в слух и зрение, Таманно стала свидетельницей всего, что произошло во дворе, возле высокого айвана, где находился Усмон Азиз.
Юнус-председатель, Зариф Барака и два их спутника о чем-то долго говорили с Усмон Азизом. Таманно пыталась понять, о чем у них шла речь, но то ли расстояние было велико, то ли мешали ей оглушительно чирикающие и перелетающие с ветки на ветку, над самой ее головой, воробьи, то ли заглушал все стук ее
изнемогавшего от бесконечной тревоги сердца,—но она так ничего и не услышала. Однако догадывалась, чувствовала всем своим существом, что там, за стеной, происходит нечто ужасное и что ее любимому, ее Анвару, грозит опасность — может быть, смертельная. Она видела, как связали и увели Юнуса и как Усмон Азиз выгнал дехкан... «Убирайтесь, чтобы я не видел ваши поганые рожи!»— это было все, что смогла разобрать Таманно в его хриплом, яростном крике.
Слезы брызнули из ее глаз, и, не помня себя, она пустилась в обратный путь. Ведь это она, она во всем виновата! Из-за нее у них в руках оказался председатель... Звезда ее надежд, ее счастья, так высоко стоявшая еще вчера и согревавшая ее сердце,— неужто закатилась она? Неужто не узнает теперь Таманно лучших дней?
Анвар!—прокричала ее душа, и ее губы беззвучно повторили дорогое имя.
«Если ты есть, о, боже, помоги мне!— взмолилась Таманно.— Защити, помилуй и спаси Анвара! Спаси нашу с ним жизнь!»
Утром, увидев Анвара и Каромата во дворе Усмон Азиза и убедившись, что им грозит беда, она первым делом кинулась к Зарифу Барака. Того не оказалось дома.
«В колхозном саду его найдешь»,— сказала жена бывшего пахлавона.
Таманно побежала в другой дом, заглянула в третий— везде ей отвечали, что хозяин в долине. Отчаяние с новой силой охватило ее. Некому ей помочь; нет никого, кто бы мог вызволить из беды ее любимого! Внезапно она увидела, как по улице, с винтовками через плечо, медленно и важно вышагивают Халил и Ато — так медленно и так важно, словно Нилу с давних пор было их владением.
Она отступила за ворота.
«Изменился Усмон Азиз»,— проговорил, проходя мимо, Ато.
«Если столько лет будешь бродить вдали от родины, и ты изменишься!»— отозвался Халил.
Ато продолжал:
«Подобно волку крови жаждет... От одного его взгляда в дрожь бросает, А еще говорят — чтобы стать настоящим мусульманином, надо постранствовать. Пустые слова».
«На разных людей странствие и влияет по-разному,— сказал Халил.— Но он весьма кстати у нас появился. Всемогущий бог услышал мою мольбу. Усмон Азиз теперь и за меня отомстит потерявшему веру Анвару».
«До сих пор не прошла твоя обида?»
«Нет, друг, никогда из сердца не уйдет. После смерти кости мои помнить будут!»
Так, переговариваясь, они шли по улице, медленно удаляясь от двора, за воротами которого притаилась Таманно.
И эти двое, в негодовании думала она, тоже враги Анвара... Особенно Халил. Что дурного сделал ему Анвар? И винтовки... Где они их взяли? Скорпионы, затаившиеся под циновкой,— вот они кто! Смутные времена, когда человек доподлинно не знает, кто ему враг, а кто — друг... Таманно осторожно вышла из ворот и посмотрела вслед Ато и Халилу. Пуста была улица, по которой, как хозяева, медленно вышагивали они.
Затем они повернули направо, и тотчас смутное волнение овладело Таманно. Очевидная опасность исходила от этих людей, и девушка внезапно решила, что ей непременно надо знать, где они и что замышляют.
Она быстро дошла до поворота и выглянула в проулок. Ато и Халил остановились у двора дедушки Рад- жаба. Сам старик, одной рукой опиравшийся на палку, а другой — о плечо внука, принялся что-то втолковывать им, но Халил в ответ махнул рукой и двинулся дальше. Ато последовал за ним.
«Видала этих проклятых?—спросил дедушка Рад- жаб Таманно, когда она подошла к нему. Губы у него дрожали.— В услужение к Усмон Азизу поступили,— трудно дыша, сказал он.— Теперь с винтовками прогуливаются. Сгореть бы им дотла!»
Таманно беззвучно заплакала.
«Не проливай слезы, дочь моя, а ступай-ка лучше в степь Пойгахджо да найди там председателя. Он, поговаривают, там. Я-то, сама видишь, какой ходок — справа палка, а слева внучек. Девяносто лет—не шутка. Далековато тебе идти, но что же делать — надо! А то, мне кажется, что-то недоброе замыслили они»,
Горло у Таманно сжалось, и она сначала кивнула, а затем с трудом вымолвила:
«Хорошо».
И, кончиком подаренного Анваром платка вытерев глаза, решительно повернула назад.
«Да будет тебе защитой святой Хизр...»,— донесся до ее слуха слабый голос старика, и она мысленно поблагодарила дедушку Раджаба за доброе напутствие.
Вскоре повстречала она трех мальчишек с поникшими головами, бредущих от дома Усмон Азиза. Перебивая друг друга, рассказали они ей, что двое вооруженных дядек загнали в хлев и заперли на замок связанных по рукам и ногам учителя и сына тетушки Соро, что учитель избит и одежда на нем порвана и что Анвар-ака хромает... Учитель им крикнул: не бойтесь! И еще крикнул, чтобы они сказали ребятам, что сегодня уроков не будет.
Таманно погладила по голове самого маленького.
«Правильно сказал ваш учитель: не бойтесь, Завтра снова будете учиться».
Гнев вспыхнул в ее душе. Да как он смеет, этот Усмон Азиз! По какому праву схватил он Анвара и Каромата?! Теперь она уже ничего не страшилась и готова была броситься во двор Усмон Азиза и там прямо ему в лицо сказать... а еще лучше: вцепиться ему в бороду... Постой, одернула она себя. Это не выход. Остановившись, она минуту-другую с ненавистью глядела на двустворчатые, с высокой аркой ворота, ведущие во двор Усмон Азиза, а затем быстро зашагала в сторону Пойгахджо.
Слабо пригревало солнце, но холодный ветер доносил запах снегов, лежащих на вершинах горы Хафтсар. Таманно была в одном бязевом платье — даже камзол не надела она, когда утром выбежала на улицу, увидев Анвара в окружении вооруженных всадников. Она мерзла и, чтобы согреться, прибавила шаг. Главное — дойти до Пойгахджо и сообщить Юнусу о происшедшем.
Если не отдыхать, то часа через три она будет на месте. А обратно вернется с председателем..,
У подножья холмов, то высоких, то низких, но одинаково зеленых, пролегал ее путь. Светило солнце, тянулись вверх яркие цветы и травы, порхали нарядные бабочки, но красота окружающего мира, красота, на которую всегда счастливой болью откликалось ее сердце, теперь не трогала Таманно. Печаль и тревога переполняли ее, и она шла, погруженная в невеселые размышления, ничего не замечая вокруг. Она уже успела довольно много пройти, уже оставила позади не один спуск и подъем, когда, наконец, почувствовала, что ей мешают кауши. Она разулась и взяла их в руки. Тут же она ощутила, что у нее пересохло горло и, остановившись у первой же канавки, выпила две пригоршни мутноватой воды. Бедная матушка, с болью подумала вдруг она. Томится в неизвестности, гадая, куда пропала ее дочь.
Миновав еще несколько холмов и два или три участка красноватой, каменистой, голой земли, Таманно оказалась у начала степи Пойгахджо. Это была широкая равнина, раскинувшаяся во все стороны примерно на полфарсаха и отовсюду стиснутая либо холмами, либо горными отрогами. Здесь, в стране гор, где на вес золота был каждый клочок пригодной под вспашку земли, она казалась степью — широкой, привольной кормилицей-степью.
Ощущая босыми ногами холодок вспаханной земли, Таманно двинулась к людям, гнавшим впереди себя попарно запряженных волов. Вскоре она увидела Юнуса и, спотыкаясь, кинулась к нему. Удивленный, он быстро пошел ей навстречу, но не успел задать ни одного вопроса: задыхаясь, Таманно рассказала обо всем, что случилось в Нилу, и, обессиленная, опустилась на землю, уткнулась головой в колени и громко, в голос, заплакала. Ее поили водой, утешали. Успокоившись, она притихла. И тотчас глубокая тишина воцарилась над степью Пойгахджо — столь глубокая и столь неожиданная, что, встревоженное ею, поднялось со вспаханного поля воронье.
«Пойдем»,— сказал Юнус.
Он и еще два дехканина помоложе — другие (девять колхозников остались работать)—двинулись в Нилу.
Таманно ехала теперь на осле; остальные шли пешком — шли быстро, молча, снедаемые тревогой. Час спустя в небе зависли черные тучи, прогремел гром, ослепительно сверкнула молния и хлынул дождь...
В селении они были только после полудня. Юнус отправил Таманно домой, а сам вместе с двумя своими спутниками и присоединившимся к ним Зарифом Барака направился во двор Усмон Азиза,
Теперь Таманно своими глазами видела, что случилось с Юнусом-председагелем... И беспощадно корила себя за то, что сама привела его к этому зверю. Из-за нее схватили Юнуса! Нехорошие вести принесла она— и вместе с ними несчастье. Отчего не услышал ее мольбу бог? Почему сильный всегда мучает слабого? Почему богатый безнаказанно поднимает руку на бедного?
Она почти вбежала в свой двор; мать попыталась подняться ей навстречу—однако сил у нее не хватило даже на то, чтобы встать с одеяла.
— Сидите, мамочка,—сказала Таманно и, бросившись в ее объятия, со слезами на глазах рассказала обо всем, что сегодня случилось.
Мать плакала вместе с ней.
— Другое платье надень, дочка, перемокла ты. Даст бог, не будет вреда Анвару, учителю и Юнусу тоже... Боже милостливый, скажем теперь мы с тобой, обереги их. Это все, что в наших с тобой силах.
— Нет, мамочка,— решительно отвечала Таманно.— Бог не слышит, как стонут на земле бедные люди. Я пойду в Дизак. Там сельсовет, там Шокир-ака. Сообщить ему надо.
— Куда ты!—воскликнула мать.— Дорога дальняя, опасная...
Но Таманно, надев камзол, поцеловала ее и вышла за ворота.
На окраине села она вдруг резко остановилась и затем, отступив, укрылась за обвалившейся стеной. Впереди, чуть в стороне от дороги, сидел на пригорке Ато. Поблескивал на солнце темный ствол лежащей у него на коленях винтовки.
Не показываясь из-за стены, Таманно думала, как теперь может она спуститься в ущелье и при этом не
попасться на глаза Ато. Ни в коем случае не должен он увидеть ее — иначе ни за что не выпустит из села..,
Таманно повернула обратно. Добежав до конца переулка, она оказалась по другую сторону полуразрушенной каменной стены и пересекла большой сад. Затем обогнула склон, спустилась вниз, скользя по высокой молодой мокрой траве, и направилась к высокому холму, сразу же за которым виднелся другой, пониже. И там, на втором холме, она увидела мужчину в цветастом халате, сидевшего лицом к ведущей в ущелье дороге! Таманно обожгла догадка: Халил! Да, Халил, лютый враг Анвара и всего его рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25