Я выворачиваю пальто наизнанку и вижу, что на подкладке вышито золотыми буквами мое имя.– Все будут знать, кому оно принадлежит.– Лючия – прекрасное имя, – заявляет Пэтси, который гордится отведенной ему в этом деле ролью. – Оно означает «свет». Вы такая красивая девушка, что вам вовсе не нужно норковое пальто, чтобы украшать себя. А многим девушкам такое пальто просто необходимо, – уходя, прибавляет он.– Дорогой, разве мы можем себе такое позволить?– Что значит, «можем ли мы позволить»? Это первое меховое пальто в твоей жизни. Ни к чему беспокоиться, сколько оно стоит.Мне бы следовало сказать Джону, что это не первое меховое пальто в моей жизни. Папа уже подарил мне шерстяное пальто с воротником из лисы, когда меня приняли на работу в «Б. Олтман». Но Джону совсем не обязательно знать об этом.– Но мы должны, прежде всего, построить дом. Это же наша мечта.– За дом я уже рассчитался.Джон делает глоток «Манхэттена» и начинает раздраженно барабанить пальцами по столу.Есть что-то странное в том, как он это сказал, словно за дом он уже рассчитался, а за все остальное – нет. Я вспоминаю Рут, которая заставила поклясться меня, что я обсужу денежный вопрос с моим женихом. Но я так и не сделала этого. Мне и в голову не приходило, что деньги могут стать причиной споров.– Хорошо. Я купил его не для того, чтобы ты расстроилась. Я верну его, – говорит он.– Нет, оно мне нравится.– А мне показалось, что как раз наоборот.– Оно мне очень нравится. Ведь мне подарил его ты. Извини, что заставила тебя думать, что я неблагодарная.– Но получается именно так. Ты думаешь, я, проезжая по центру города, открыл окно автомобиля и выбросил на улицу тысячу долларов с такой легкостью, словно это конфетти? Ты думаешь, что я сорю деньгами ради того только, чтобы поразить окружающих?– Нет, совсем не…– Ты мне не доверяешь, да?– Ты с ума сошел! Я же выхожу за тебя замуж.– Ты мне веришь ?– Если бы не верила, меня бы сейчас здесь не было.Невероятно, что такой чудесный вечер с таким роскошным подарком обернулся препирательствами. Я перевожу дух.– Джон. Ну же! Я так переволновалась, что сама не своя. Мне очень нравится это пальто, и я буду надевать его как можно чаще.Джон успокаивается:– Ты моя девушка. Я просто хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.– Хорошо. Будь по-твоему.– Давай примерь его, – говорит он, потом достает пальто из коробки и держит его словно полотенце для купальщика, выходящего из воды.– Сейчас?– Именно. Я хочу увидеть тебя в нем.Я встаю и просовываю руки в рукава пальто. Какое же оно роскошное, мягкое и легкое! Пэтси присвистывает.– Спасибо, дорогой.Я встаю на цыпочки и целую Джона в губы. Открыв глаза, я смотрю на свое отражение в маленьких зеркалах, которыми украшены стены кабинки. Сотни миниатюрных отражений меня в норковом пальто.– Джон, ты голоден? – спрашиваю я.– Не очень. А ты?– Совсем не голодна. Почему бы нам не уйти отсюда?Джон улыбается и уходит. Позже я встречаюсь с ним у входа в ресторан. Он приподнимает свою шляпу.– Куда изволите, мадам?– Будьте так любезны, отель «Карлайл», – подыгрывая ему, отвечаю я.До пятнадцатого ноября еще так долго ждать.
Делмарр и Рут прикрывали меня весь август, потому что Хильда Крамер не любит, когда кто-то берет отпуск больше чем на две недели. Но после такого продолжительного отсутствия я с восторгом вхожу в дверь отдела «Пошив женской одежды на заказ». Я так рада возвращению в нашу «святая святых». У меня есть шелк для моего свадебного платья и достаточно историй о моих приключениях в Италии для Рут и Делмарра. Я пришла пораньше, чтобы успеть подготовить свой стол для работы, пока не объявилась вся команда. Теперь я смотрю на доску, на которой мелом записаны работы, которые нам надо выполнить.Вместо привычной системы корректировок желтым мелком и окончательного варианта розовым, на доске нарисованы символы, которых я прежде никогда не видела. Рабочий стол Рут выглядит так же, но корзины для хранения эскизов какие-то другие. Я толкаю дверь кладовки и вижу, что она забита рулонами с тканью от пола до потолка. Я испытываю замешательство. Возвращаюсь обратно в рабочую комнату, а оттуда иду в кабинет Делмарра. На стене все еще висит подписанная сестрами Макгуайр их фотография, а на его столе все еще стоит круг с палитрой цветов. Я вздыхаю с облегчением.– Корпоративный шпионаж? – говорит за моей спиной Делмарр.От звука его голоса я подпрыгиваю на месте.– Никогда так не делай! – кричу я и через мгновение обнимаю его за шею.– Что же это, Тальбот не был ласков с тобой? – крепко сжимает меня Делмарр.– Что тут происходит, Делмарр? Все выглядит как-то не так.– Не все, просто небольшое дельце с описью. Им понадобилось знать, что у нас тут есть: каждый метр ткани, каждый сантиметр бейки, каждая бусина всех размеров. Мне кажется, что Хильда Ужасная чувствует: недолго еще продлится ее успех.– Ее хотят уволить?– Понизить.– Так твое имя будет на марке одежды?– Не-е-ет.Делмарр садится и закидывает ноги на стол:– Ничего ты не смыслишь в мире торговли. Во-первых, если человека увольняют, то ему будет очень сложно найти новую работу, а во-вторых, они просто наймут кого-нибудь знаменитого и поставят на марке его имя.– Но ты и есть этот человек.– Спасибо. Может, я бы и мог стать известным, но пока это не так. По крайней мере, она так думает. Достаточно я наслушался от начальства.– Сволочи.– Да еще и Элен хочет увольняться.– Увольняться?– У нее такой огромный живот, что она не может работать. Виолетта витает в облаках, мечтая об этом своем полицейском; ни о чем другом и думать не может. На прошлой неделе она отправила заказчикам три костюма с не подшитыми краями. Мы выглядели глупо. А потом Рут…– Что с ней?– Харви хочет, чтобы она ушла с работы и они могли завести ребенка. Ему кажется, что здесь Рут слишком сильно устает. А теперь еще ты. Я потеряю и тебя, как только Джон-Жуан наденет на твою руку обручальное кольцо.– Нет, я останусь, – обещаю я.– Брось, Лючия. Давай посмотрим правде в глаза. Вы пришли ко мне после школы с горящими глазами, живые, полные сил…– После колледжа имени Кэти Гиббс.– Не имеет значения. Вы пришли сюда с намерением покорить мир, не меньше. Но к двадцати пяти годам вы бежите отсюда, словно в вашей рабочей комнате кто-то заложил мину. Вы спешите выйти замуж, и как только вы это сделаете, вы оставите меня.– Я не уйду, Делмарр. Не уйду.– Тальбот не позволит тебе работать. Он будет заботиться о тебе с таким же тщанием, с каким натирает до блеска капот своего «паккарда», и посадит в фарфоровую кладовку в Хантингтоне. Такова твоя доля, малышка, – Делмарр наливает в большую кружку кофе и протягивает ее мне.Меня воспитывали мужчины, поэтому я никогда не задумывалась над тем, что для меня существуют какие-то ограничения в том, чем я могу заниматься. Но вопрос не только в том, чего я хочу; я должна выслушать и мнение Джона.– Но почему я не могу остаться?Я понимаю, что Делмарр прав. Ни одной женщине еще не удавалось одновременно делать карьеру и быть домохозяйкой. Я надеялась, что мне удастся каким-то образом совместить и то и другое. Но, кажется, только мужчине доступно счастье достичь высот в работе и иметь нормальную семейную жизнь.– Он любит тебя, но любит, чтобы ты была свободна для него в любую минуту, как ему захочется. Ты можешь добиваться своей цели, но только если она не идет вразрез с его планами. Поверь мне. Я старше тебя, и встречался с таким уже миллион раз.Я гляжу в свою чашку с кофе, которая выглядит как черная дыра, куда меня затягивает.– Так не должно быть.– Да, не должно. Но у тебя нет иного выхода. Ведь это – любовь.Делмарр убирает со стола ноги и резко встает.– Но сейчас, в эти скорбные дни угасания «Пошива женского платья на заказ» магазина «Б. Олтман», я умоляю тебя выполнить заказ мадам Эшфилд. Два вечерних платья на выход и одно нарядное домашнее платье для приема гостей. У нее ужасная фигура, поэтому не делай их слишком узкими.– Очередная Красная Дама.Это одна из наших шифровок Она относится к даме с самыми пышными формами, что была у нас. Делмарр придумал ее, когда снимал с этой дамы мерки, и все цифры были больше красной метки на сантиметровой ленте.– Как всегда неотразима, – смеется Делмарр.– С возвращением, Лючия, – вздыхаю я.Каждый год, уезжая в отпуск, втайне я испытываю страх, что по возвращении мой стол будет пустым и для меня не останется работы. И вот происходит то, чего я так боялась: меня не было здесь месяц, и, вернувшись, я застала мой блистательный замок на третьем этаже самого лучшего магазина Нью-Йорка в руинах. Я иду к своему рабочему столу и достаю коробку со швейными принадлежностями из ящика. Из застегивающегося на молнию кармашка, я вынимаю свою маленькую красную расчетную книжку из банка «Чейс нэшнл». 5 июля 1951 года я выписала чек на семь с половиной тысяч долларов на имя Джона, чтобы он вложил эти деньги в строительство нашего дома. У меня практически ничего не осталось из тех денег, что мне удалось скопить. Если отдел закроется, я буду зависеть от Джона. Но я не хочу становиться зависимой от кого бы то ни было! Я содрогаюсь от мысли, что мне никогда больше здесь не работать.– Как Италия? – влетая в комнату, спрашивает Рут. Я поспешно убираю расчетную книжку.– Привет! – со слишком большим воодушевлением говорю я.Рут целует меня в щеку:– Что-то случилось?– Я соскучилась по тебе.– Послушай, да ты вся трясешься. В чем дело?– Мы потеряем работу.– Ты уже говорила с Делмарром? Мы, видимо, чересчур хороши для обновленного «Б. Олтмана». Они хотят, чтобы на каждом этаже продавалась готовая одежда. Представляешь, сколько сюда понавезут всякого барахла? Неопытные швеи будут шить в спешке, воцарятся дешевые ткани, от которых всегда будет вонять краской, сколько их ни стирай. Только представь! Высшее общество Нью-Йорка скоро прикажет долго жить.– Рут?Мой голос дрожит, когда я произношу ее имя. Она откладывает карандаш.– Я отдала все мои сбережения Джону.– Что ты отдала?– Все мои деньги.– И как он ими распорядился?– Вложил в строительство нашего дома.– Да, хорошо. – Рут вздыхает с облегчением и сцепляет руки в замок на затылке. – Ты напугала меня.– Да он не собирался промотать их, – говорю я в его защиту.– Ладно, ладно. Я в тебе уверена. Лючия, дорогая. Мне тоже нужно кое-что сказать тебе, – наклоняется поближе ко мне Рут.– Что?Я пытаюсь взять себя в руки, но у меня в голове вдруг всплывает имя Аманды Паркер и мысль о том, как девушки из высшего общества умеют увести мужчину друг у друга.– Знаешь, Харви иногда ходит посмотреть скачки. После хедера он пару раз приглашал с собой Джона. А на прошлой неделе, вернувшись домой, Харви сказал мне, что Джон – игрок и ставит на скачках по крупному. Харви выбрал лошадь, а Джон поставил на нее сто долларов.У меня сердце ухнуло от услышанного. С той самой минуты, когда я заглянула в свою расчетную книжку и увидела, что одна красная черта подведена в конце сведений о накоплениях, меня охватил страх.– Ты ведь не думаешь, что он ставит мои деньги, а?– Нет-нет. Я уверена, что он никогда бы не сделал такого. Но я знаю тебя, и то, что ты откладывала каждый цент с того самого момента, как мы начали здесь работать.– Зачем ему понадобились мои деньги на строительство, если у него так много своих? – размышляю я вслух, а потом смотрю на Рут, которая раздумывает над тем же вопросом.– Дорогая…Я прекрасно представляю, что она собирается мне сказать.– Ты ведь так и не обсудила с ним денежный вопрос? Я качаю головой, а она продолжает:– Погоди-ка. Прежде, чем принять какое-либо решение, давай все хорошенько обдумаем. Ты ведь дала ему деньги на строительство вашего дома?– Рано или поздно мы все равно объединили бы наши деньги, – подтверждая свое решение, говорю я. – Я хотела быть полноправным партнером во всем. Что в этом плохого?– Ничего плохого, конечно. Он ведь скоро станет твоим мужем. Ты должна доверять ему, – по-доброму смотрит на меня Рут. – Меня не волнует, играет ли он на деньги. Знаешь, иногда Харви уходит со своими приятелями пропустить стаканчик и возвращается домой навеселе. Приходится признать это. Одному нужны коктейли, другому – лошади. Что тут попишешь? У каждого свои слабости. Главное, чтобы эти слабости не превращались в привычку.
Этим вечером по дороге домой, перейдя Пятую авеню, я оборачиваюсь, смотрю на «Б. Олтман» и слезы начинают катиться по моим щекам. Самые счастливые дни в моей жизни прошли в этом месте, но теперь все меняется.Как мне жить, если я не буду каждый день встречаться с Рут? Она знает обо мне все. Когда я призналась ей, что мы с Джоном занимались любовью, она отправила меня к своему дяде – известному гинекологу из Верхнего Ист-Сайда, и он разъяснил мне как предохраняться. А еще я безумно скучаю по Элен Ганнон, которая вырезает детали из ткани с таким мастерством, словно работает алмазным стеклорезом по зеркалу. Детали, что выкраивает Элен, всегда идеально подходят друг к другу; она снимает мерки, делает выкройку из ткани, и потом подгоняет платье по фигуре заказчицы. Никто больше не сможет делать так, как умеет она; и вот теперь она будет применять свой талант для шитья детской одежды. Даже если Виолетта и может иной раз досаждать, она верная подруга. Если требуется ее помощь и приходится задерживаться допоздна, то на нее всегда можно рассчитывать. И, наконец, Делмарр, который взял меня под свое крылышко, несмотря на то, что я не могла отличить Шанель от Скиапарелли.Но дело не только в том, что я теряю своих друзей. Мир тоже теряет нечто. Качество, которое всегда было главным для меня, теряет свою значимость. Зачем учиться подшивать край платья вручную, это долго и требует определенных способностей. Можно просто прострочить шов на машине и бросить вещь в корзину, где лежит еще дюжина точно таких же. Делмарр уже не будет лично встречаться с заказчицами, чтобы разузнать, что те желают получить, не будет изучать их гардероб и фигуру, чтобы создать такое платье, которое способно сделать их неотразимыми. В изготовлении готовой одежды нет места таким встречам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38