– предложила Кэндис.
– Я посмотрела статистику – чуть ли не каждая разведенная женщина пробует себя в этой сфере. Слишком высокая конкуренция и неочевидный результат.
– Готовить обеды на заказ?
– Поверьте, несмотря на сегодняшний успех, я не столь уж великая повариха. Кроме того, это требует времени: чтобы люди распробовали и начали поступать заказы. – Голос ее звучал все печальнее. – А мне деньги нужны завтра! То есть сегодня, но тут я уже опоздала.
– Устройство вечеринок?
– В нашем городе тут каждый сам себе мастер.
– Личный консультант по шопингу?
– Стейнмарт собирается предложить подобную услугу своим клиентам. Я им не конкурент. Да и не большая я специалистка по шопингу, если честно. Сьюзи Симмонс, например, даст мне сто очков вперед.
– Декоратор?
– Требуется обучение, и начинать создавать клиентскую базу надо с друзей. Вы двое исчерпываете список.
Брук вздохнула и покачала головой. Кэндис нахмурилась и, скрестив руки на груди, принялась разглядывать Аманду.
– Такого не может быть, – сказала она. – Есть же что-то: некий навык, умение, талант, в котором нуждаются люди, который ты можешь продать.
– В настоящее время единственный мой талант – уборка дома. Я сроднилась с тряпкой и флаконом моющего средства. – Аманда невесело улыбнулась. – Знаете, это началось как своего рода терапия и постепенно переросло в нечто вроде мании.
– А знаешь, – медленно произнесла Кэндис. – Единственная тема разговоров, которая никогда не иссякает, – это проблемы с персоналом. Местные дамы никак не могут найти нормальных помощниц по хозяйству.
– Точно, – вмешалась Брук. – Только сегодня на трибуне я выслушала длиннейшее обсуждение этого вопроса. Несколько человек сравнивали своих горничных, и, в конце концов, все остались недовольны.
– Иной раз мне кажется, что они отдали бы все, что угодно, лишь бы найти человека, с которым можно общаться по-английски и который адекватно выполнял бы свою работу, – задумчиво проговорила Кэндис.
Аманда переводила взгляд с одной подруги на другую.
– Нет, это невероятно, – сказала она, наконец. – Только представьте, меня коробит мысль о том; чтобы обслуживать своих знакомых в Стейнмарте, а вы что мне предлагаете? Впорхнуть в дом к приятельнице и, улыбнувшись ей, отправиться чистить ее туалет? Нет-нет, это плохая мысль. – Не в силах усидеть на месте, Аманда вскочила с дивана, собрала чашки и сварила всем свежий кофе.
– Моя уборщица получает сто двадцать пять долларов за дом. Вернее, их две и они успевают обработать по два дома в день. Иногда даже три. Работают пять дней в неделю. Это получается…
– Минимум тысяча двести пятьдесят в неделю, – быстро посчитала Брук. Глаза ее расширились, и она смотрела на подруг удивленным взглядом, но те не обратили на это внимания.
– Минуточку! – Аманда не могла поверить услышанному. – Мы говорим о наличности? Без вычетов и прочего?
– Какие вычеты? Они получают деньги на руки. Если я не ошибаюсь, получается шестьдесят пять тысяч в год, – подытожила Кэндис.
Все трое замолчали. Брук и Кэндис ждали ответа, Аманда напряженно обдумывала ситуацию. Шестьдесят пять тысяч в год – это здорово. Пожалуй, ей действительно удастся сохранить дом. А если убирать по три дома в день…
– Битей Менковски и Сьюзи Симмонс ищут новых уборщиц.
– Черт, я не знаю, как я смогу это сделать! – Аманда обхватила голову руками. – Ну, как мне быть? Просто позвонить и сказать, что я готова приступить к работе? Спросить, когда я смогу приступить к натирке полов?
– Я вот что подумала, – сказала Кэндис. – Я могу выступить посредником. Проще простого – позвоню и договорюсь за тебя, не называя имен. И ведь уборку можно делать, когда никого нет дома.
Аманда молчала, представляя, как она входит в дом к кому-нибудь из знакомых и раскладывает в шкафу вещи, собирает с пола грязное белье… Она поморщилась. К тому же на качественную уборку дома нужен не один час, и вряд ли ей удастся избежать общения с клиентами. И самое плохое – что не только она попадет в дурацкое положение и будет чувствовать себя неловко. Ведь можно представить себя на месте знакомых. Как бы она сама чувствовала себя, если бы хорошо знакомый человек – соседка, приятельница – пришел убирать ее дом? Учитывая затруднительное материальное положение, она согласилась бы дать человеку работу – из жалости. Но чувствовала бы себя неуютно. Она вздохнула и попыталась объяснить подругам, что думает:
– Я не против самой уборки. Уж не знаю почему, но когда я навожу порядок в доме, то чувствую себя лучше, меня это успокаивает. То есть я не против тяжелого физического труда как такового. – Она помедлила и с нажимом продолжила: – Я не уверена, что смогу вынести унижение. Это как получать объедки у черного хода в доме, куда прежде тебя звали обедать. И я точно знаю, что Меган не вынесет такого. Вы не можете не помнить, что для подростков самое ужасное – стать вдруг не как все, потерять статус и место в компании. Она умрет от стыда, если я буду мыть полы в домах ее друзей.
Брук почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Да, так оно и было, только вот ее никто не спрашивал, и деваться ей было некуда. Щеки Брук обожгло румянцем.
– Я прекрасно тебя понимаю, – сказала она Аманде и потом вдруг выпалила тайну, которую считала позорной: – Моя мать работает горничной. – Она закрыла глаза и продолжала говорить, не в силах остановиться и, опасаясь увидеть неприязненные или презрительные взгляды подруг, – И я не имею в виду подработку или место в приличном доме. Она уборщица из тех, что моют с утра до вечера и не смеют ничего возразить хозяевам из страха потерять место.
Аманда круглыми от изумления глазами уставилась на молодую женщину. Вот это да! А она решила, что знает Брук! Впрочем, ее первое впечатление также было ошибочным – она приняла Брук за пустоголовую красотку. Теперь же выяснилось, что у той есть мозги, и она сама добилась всего в жизни. Потому что с мамой-уборщицей на многое рассчитывать не приходится.
– А где она живет? – спросила Аманда.
– Там же, где всегда, где и я жила с рождения: город Бетвикст, штат Джорджия. И должна сказать, расценки там намного ниже тех, о которых говорит Кэндис. – Они помолчали, и Брук продолжала шепотом: – Знаете, я всегда стыдилась ее и постаралась уехать как можно дальше из города, чтобы забыть свое происхождение и чтобы никто не знал, из какой семьи я родом. Я окончила колледж и получила степень бакалавра… и каждый раз, когда мне бывало трудно, я вспоминала свою мать и думала – я сделаю все, что угодно, чтобы не стать тем, кем стала она.
– Никогда бы не подумала, – пробормотала Аманда, разглядывая красивую молодую женщину в одежде от известного дизайнера, с тонкими руками и нежным лицом.
– Я потратила много сил и времени, чтобы никто не мог заподозрить меня в подобном происхождении.
– А Хэп знает?
– Конечно, нет! – Она значительно взглянула на подруг: – И я не хочу, чтобы узнал. Он никогда не встречался с моей матерью. Я сказала… что мы не очень ладим и далеки друг от друга. Так что мою тайну знаете только вы двое.
– Я никому не скажу, – торжественно пообещала Кэндис.
– Я тоже, – подхватила Аманда. – Но знаешь, я хотела бы отдать должное твоей матери. Думаю, у нее была сильная мотивация для работы.
– Может, и так, – тихо сказала Брук. – Я как-то никогда не задумывалась, для кого именно она это делала. Я только всегда понимала, что ничего больше она не умеет, а потому делать не может.
В комнате воцарилось молчание. Женщины погрузились в раздумье и позабыли о кофе. Через некоторое время Аманда взглянула на Брук, но та упорно молчала, и Аманда решила, что ей не хочется развивать эту тему. Ее растерянность и смущение кажутся совершенно сиюминутными, хотя, казалось бы, за столько лет чувства должны притупиться и стать чем-то привычным. Возможно, Меган будет так же переживать, если ее мама пойдет работать поломойкой?
– Так что же мы решили? – спросила Кэндис. – Впрочем, насколько я понимаю, ничего. Возможно, нам просто нужно больше времени, как ты думаешь, Аманда? Что, если каждый поразмыслит, а потом мы попробуем провести мозговой штурм еще раз?
Но Аманда печально покачала головой:
– У меня нет времени фантазировать, кем я хочу стать, когда вырасту. И мне не приходится быть слишком разборчивой. Мне нужно кормить детей и платить за дом.
Она помолчала, смиряясь с неизбежным. Что ж, она хотела найти решение – и вот оно. Они перебрали массу возможностей и нашли единственную реальную. Придется выбросить из головы все доводы против, потому что практическая нужда их явно перевешивает. Она не может позволить себе смущаться и думать о чувствах, когда речь идет о насущных нуждах детей.
– Если ты сможешь помочь мне с клиентами, Кэндис, я готова приступить к работе. Я буду убирать дома.
– Ты уверена? Но ведь…
– Уверена. – Перед ее мысленным взором встала картинка: она, Аманда, моет чей-то туалет и в дверях появляется Меган в своем чудесном серебряном платье, мучительно краснеет и говорит: «Это не моя мама». – Просто… просто, когда ты будешь договариваться о времени, не называй моего имени. И если можно, договаривайся на то время, когда хозяев не будет дома. И я подумала, что мне нужна маскировка. Ведь если переодеться, ну, как в театре, то никто не догадается, что это я.
– Маскировка? – Кэндис с сомнением покачала головой. – Что ты, ни одна из моих знакомых не пустит в дом особу в маске или в каком-нибудь жутком парике.
– Ну, все будет не так очевидно, – пробормотала Аманда, чье воображение уже работало на полную катушку. – Я все же провела какое-то время в театре и ставила спектакли в местной студии. У меня сохранилось множество костюмов и сценический грим. Найди мне клиентов, Кэндис, а уж о прикрытии и маскировке я позабочусь.
Когда гостьи ушли, Аманда поспешила в подвал и разыскала коробки с костюмами и париками. В одной из них нашлась большая косметичка с гримом и всем необходимым для изменения внешности.
Она взяла косметичку и кое-что из костюмов наверх, некоторое время вертела их так и эдак, потом пошла в ванную и начала экспериментировать. Аманда надела белоснежный комбинезон, который как-то приобрела специально для уборки. Затем спрятала волосы под парик из темных волос, вьющихся крупными локонами. Растрепала их, любуясь тем, как темные волосы контрастируют с белой униформой.
Она намочила спонжик и нанесла на лицо темный тон. Карандашом сделала брови темнее и немного изменила их линию. Пара накладных ресниц – длинных, черных и даже немного спутанных. Теперь контактные линзы – и вместо карих глаз в зеркало смотрят голубые.
Аманда, улыбаясь, разглядывала свое отражение в зеркале. Теперь это было вовсе не ее отражение – та, другая, женщина в белой униформе не в пример ярче и выразительнее Аманды Шеридан. Пожалуй, нужен последний штрих. Она долго рылась в косметичке и, наконец, нашла то, что нужно, – тюбик ярко-красной помады. Ну и завершающий мазок – мушка с левой стороны над верхней губой.
Аманда с улыбкой смотрела на свое отражение. Затем подвигала ярко накрашенными губами и принялась примерять национальности и акценты.
Через пару часов ее маскировка, ее прикрытие, ее легенда были готовы.
– Mais oui? – говорила она низким грудным голосом с сильным французским акцентом. – Я могу натирать полы, это не есть трудно.
Аманда захлопала глазами и решила, что ресницы похожи на ночных бабочек, которые заплутали в свете дня и ищут укромное место.
– Я буду есть счастлива взбить для вас подушки, месье. Она улыбнулась своему новому «я» и опять захлопала ресницами. Что-то это напоминает… Ну конечно, ведь Жан-Клод называл ее бабочкой! Папильон. «Уж от такой женщины муж бы не ушел», – с завистью подумала Аманда, разглядывая себя в зеркале. И она не нуждается ни в чьей жалости. Весьма уверенная в себе и даже дерзкая особа. Такой палец в рот не клади! И, будучи горничной, она никому не позволит собой распоряжаться.
– Соланж, – сказала Аманда. – Меня зовут Соланж. И фамилия тут же пришла ей на ум, и личность обрела окончательную реальность. Аманда засмеялась от радости. Все встало на свои Места, и это имя наверняка принесет ей удачу.
– Аманда Шеридан, – сказала она негромко, – позвольте представить вам Соланж де Папильон.
Глава 11
Прошла неделя, и наступил для Аманды первый рабочий день. Она довезла детей до остановки школьного автобуса и отправилась в дом Кэндис. Там она оставила машину в гараже и поднялась в гостевую ванную, чтобы переодеться.
На полное преображение в Соланж потребовалось двадцать минут. И вот Аманда распахнула дверь в кухню, где ее ждала подруга.
– Привет, Кэндиис. – В ее речи звучал явственный французский акцент. – Меня зовут Соланж. Вы меня подвести к дому миссис Битей Менковски?
– Ты… ты что, французская горничная? – Кэндис даже заикаться начала от удивления.
– Уи, – отозвалась Аманда-Соланж.
– Ну, как-то это… Единственное место, где я видела французскую горничную, – это во Франции. И еще на страницах журнала «Плейбой».
– Да? – Аманда захлопала ресницами-бабочками и напомнила себе, что жестикуляция француженки должна быть более экспрессивной, чем ее собственная.
– Я имею в виду, что почти все горничные и остальная прислуга в Атланте и вообще на юго-восточном побережье – это испано-говорящие выходцы из Латинской Америки. И я не понимаю, почему ты решила стать француженкой? Выбрала бы какой-нибудь более традиционный вариант.
Кэндис взглянула на часы и спохватилась, что им пора выезжать. Женщины спустились в гараж и переложили в багажник автомобиля Кэндис пылесос и моющие средства, которые Аманда привезла с собой.
– Так что насчет твоего необычного выбора? – напомнила Кэндис.
– Не знаю. Просто мне показалось, что так будет естественно. Это как-то само собой вышло. – Аманда вновь напомнила себе о жестикуляции и передернула плечами с галльской выразительностью. – Знаешь, я устала быть пресной. И не хочу чувствовать себя несчастной и подавленной, когда буду входить в дома своих знакомых, чтобы заниматься уборкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41