Он рванулся к ней, но мама протестующе загородилась рукой: - Не ходи… стой там… Редар ступил к ней ближе.
- Стой там… Не ходи… Юноша сделал еще шаг, еще.
- Нет, Реди…
Но он уже все видел. Мама лежала на боку, зажимая ладонью широкий кровоточащий порез на животе. У нее по колена не было ног. Другой рукой она слепо шарила по лицам братишек, которых прижимала к себе. Свечение угасающего очага играло в их мертвых глазах. Шея Валта была неестественно вывернута, a Нег, казалось, просто заснул, если бы не эта ужасная рана на груди.
- Реди… Не смотри…
- Ма… - Редар хотел сказать ей что-нибудь, но не смог.
- Беги… Реди, беги… Они… они могут вер… нуться…
- Кто, мама, кто может вернуться?
- Слушай… Ломар… был на охоте… С ним были Вайле и Камиш… соседи, ты зна… ешь… Они расска… зали… несколько дней… назад у Семи Валунов… Хайдред-хромой… убил смерто… носца. Там ветром сбило… шар…
Мама закашлялась, юноша с какой-то отрешенностью наблюдал, как у нее изо рта сочилась струйка крови. Он все не мог поверить. Это… Вот это действительно его мама? Его любимая мама, такая заботливая, добрее всех на свете, лежит вот здесь, шепчет что-то не своим, неузнаваемым, голосом.
- Паук повредил… лапу… и не смог бежать… Хайдред слу… чайно наткнулся на… него и… смерто… носец ударил… своей… своим страхом… Хайдред успел мет… нуть копье… Он убил паука… Но тот успел пре… дупре… дить своих. Они уже два дня… рыщут по пусты… не и убивают всех… без разбору. Ломар побе… жал к нам, он хотел… предупредить, забрать нас… всех. Смерто… носцы настигли… его уже у самого… дома… Он пытался за… защищаться… но они уби… убили всех…
- Мама, отдохни, мама. Все пройдет.
Он смотрел на маму, с ужасом понимая, что она умирает, а он ничем, ничем не может ей помочь. Даже воды нет, плетенка осталась где-то в пустыне.
- Смер… тоносцы могут вер… нуться…
- Нет, не вернутся. Они думают, что мы все мертвы.
- Все… равно уходи, Реди. Возьми Валта, Нега… и уходи. На закат, к Кромке… пустыни, там моя сестра… Раймика. Расска… жи ей все… она тебя не прогонит…
- Хорошо, мама, вот тебе станет получше и пойдем.
Больше мама ничего не говорила и не шевелилась. Потом она часто-часто заморгала, беспомощно и удивленно посмотрела на сына, что-то попыталась сказать, но уже не было сил. Редар подошел, взял ее за руку, прижался лбом к маминой щеке и зарыдал. Коченеющими губами мама тронула его в лоб. Редар неуклюже обнял ее за шею, провел ладонью по волосам. Сквозь едкие слезы он увидел последний взмах её черных ресниц. Мама умерла.
- Ма-а-а-ам-а-а!
Остаток ночи он просидел перед маминой лежанкой, сжимая ее медленно холодеющую руку. Он вспоминал. Вспоминал их всех: маму, отца, Валта и Нега… Как радовались братишки, когда Редар вырезал для них из трухлявой деревяшки маленького паучка. Игрушка была грубой, но малыши были в восторге. Как заботливо вытирала с его лица пот мама, когда три дождя назад он подхватил пустынную лихорадку. Отец тогда ходил далеко к Серым скалам, где, по слухам, был целый город людей, надеясь выменять там горькую кору черной колючки. Вспомнил пустынник и тот день, когда отец вручил ему свою старую пращу и сказал:
- Пришло время, сынок. Время учиться. Пески не прощают ошибок.
Стиснув зубы от боли в запястьях, Редар крутил и крутил пращу, тренируя руки. Тыльная сторона ладони вспухла от болезненных щелчков неудачно срывавшегося ремня. Мама с оханьем мазала его руку какой-то противно воняющей мазью, ворчала на отца, но тот хмурился и отмалчивался. Зато натренировался Редар как надо - подбить первым же камнем стремительную песчаную крысу мало кому удается. * * *
Когда рассвело, Редар втащил внутрь норы тело отца. Он положил их всех вместе - отца, маму и братьев. Странно, но он больше не плакал, что-то нежное и чувствительное умерло в нем навсегда.
Собираясь в дорогу, он то и дело натыкался на игрушки братишек, на гребешок матери, на… Копье отца! Старое, с потемневшим от времени и отполированным сильной отцовской рукой древком, с заточенным костяным жалом, оно, казалось, еще хранило частицу Ломара-охотника. Редар взял его в руку - оно скользнуло легко, будто только и ждало этого.
В пустыне украсть оружие у другого охотника считалось тяжелейшим преступлением. Ведь это почти то же, что убить: пески полны свирепых врагов, человек против них - ничто, гол и беззащитен. Только оружие помогает уравнять шансы. Получить же копье или рогатину в подарок - величайшая честь.
Юноша ни мгновения не сомневался: это прощальный подарок отца, последний залог. Залог того, что его мечты однажды окажутся правдой, и люди действительно скажут, что Редар достоин своего отца.
Вещей набралось немного: праща, запас сушеного мяса, несколько съедобных корешков, огниво, паутинное одеяло и… все. Больше он ничего не хотел брать, прочие вещи принадлежали его семье и умрут вместе с ними. Разве что гребень матери в память о ней. Несколько колючек кактуса рогра выросли совсем близко друг к другу, так что получился настоящий гребень. Его подарила мамина сестра, когда уходила от них к новому мужу.
Редар стиснул зубы, в последний раз оглядывая место, которое он еще совсем недавно называл домом. Потом нерешительно оглянулся на своих:
- Прощайте… прощайте… И вдруг совершенно неожиданно для себя юноша с ненавистью сказал:
- Я отомщу за вас. За вас всех. Отомщу смертоносцам.
Сказал и испугался. Как слабый и беспомощный человек может угрожать всемогущим смертоносцам? Но мысль эта не ушла, просто засела где-то в глубине, будто скорчилась, как застигнутый бураном в пустыне человек.
Редар пнул подпорку из панциря скорпиона. Она скрипнула, но устояла. Пустынник уперся плечом, толкнул со всей силы. Подпорка медленно выскользнула из выточенного паза в потолке норы и почти без шума упала. Сверху сразу же маленькими струйками посыпался песок. Подпорку поставил отец в прошлый сезон дождей, когда вода угрожала подмыть потолок и стены. Теперь все это было не нужно. Вездесущий песок засыплет нору за несколько дней, и никакой пустынный хищник не потревожит покой умерших.
Снаружи он завалил нору камнями, присыпал песком. Все. Больше ничто не напоминало о том, что здесь когда-то жили люди.
Надо идти. * * *
Шесть раз умирала луна и шесть раз рождалась снова, а Редар мерил шагами бескрайние пески. Прямого ходу до западного края было меньше, но идти пришлось бы через места, совсем уж гиблые.
Самое сердце пустыни, где, говорят, раскаленный воздух не успевает остыть за ночь, где нет ни капли воды, где не встретишь даже скорпионов. Юноша шел в обход, через солончаки, через Дальние барханы, все дальше и дальше уходя от утраченного дома.
Дожди прошли стороной, и только множество быстро высыхающих луж, на которые он то и дело натыкался, говорили Редару, что ему теперь шестнадцать.
Несколько раз довелось ночевать у знакомых пустынников. Его отца знали многие, сыну Ломара приют давали гостеприимно, участливо расспрашивали. Облава пауков доставила много горя пустынным жителям. Погибли не только родные Редара - еще несколько семей. Кого-то из малознакомых захватили живыми и угнали в город смертоносцев. Об их участи предпочитали даже не говорить. Смертоносцы свирепо мстят за убитых сородичей.
Юноша не очень охотно вспоминал страшный день, быстро замыкался, и сердобольные женщины хватали мужей за рукава, шептали: «Хватит, не видишь, паренек не хочет об этом рассказывать!» Старый Камиш, охотник, бывший с отцом в тот день, винил себя в том, что отпустил Ломара к семье.
- Если бы я задержал его… Если бы задержал! Смертоносцы не погнались бы за ним, и - кто знает! - может, и не добрались бы до вашего дома!
Дика, жена Камиша, пригласила Редара немного пожить у них, прекрасно понимая, как не хватает теперь этому молчаливому, замкнутому парню семейного тепла. Пустынник остался. Он ходил с мужчинами на охоту, где его хвалили за особенную меткость, вечерами сидел за ужином вместе со всей большой семьей Камиша. Он даже немного подружился с Мораком, младшим сыном старого пустынного ходока. Но семейный уют, должный, казалось бы, растопить лед на душе Редара, наоборот, тяготил его. Полушутливые перебранки между Камишом и Дикой напоминали ему, как, бывало, ворчала мама на отца, а тот отвечал дружеским подзуживанием. Визгливая стайка хозяйских внуков, то и дело попадающихся под ноги, так была похожа на братишек, что иногда больно щемило сердце.
И Редар ушел. Он не хотел обижать Дику, которая действительно была добра к нему, поэтому выдумал себе оправдание. Вечером после ужина он неожиданно сказал:
- Мне пора, Раймика ждет меня к полнолунию. Надо идти, а то она будет беспокоиться. Спасибо вам за все.
Хотя никто его, конечно, не ждал. Ни к полнолунию, ни к новолунию… Неизвестно еще, помнит ли Раймика его.
Дика расстроилась, стала причитать, уговаривая Редара остаться еще хоть ненадолго. Потом засуетилась, собирая припасы в дорогу. И снова что-то толкнуло пустынника изнутри: так или почти так же мать собирала отца в дальние вылазки. Камиш и Морак вызвались проводить.
И снова бесконечные переходы по раскаленному песку, под палящим солнцем. На ужин только то, что удастся добыть пращой, ночлег в пустующей норе, если повезет такую найти. Однажды, спускаясь с бархана, он неудачно оступился и вывихнул ногу. Сначала было ничего, только немного побаливало, но к закату лодыжка сильно распухла. Пришлось прервать путешествие, дождаться, пока нога заживет. Повезло, что неподалеку нашлось жилище - обжитая, но, судя по виду, недавно брошенная нора. Поначалу Редар опасался, что люди ушли из-за какого-нибудь опасного соседства - скорпиона или семейства жуков-пустынников, но тревоги оказались напрасными. Просто песчаная буря засыпала родник недалеко от жилья, и люди отправились на поиски нового места. Хорошо еще, что пустынник сохранил небольшой запас в плетенке, а то тяжело было бы сидеть в душной норе целых два дня совсем без воды.
Несколько дней спустя Редар опять едва избежал смерти. Он столкнулся почти нос к носу с пауком-верблюдом, свирепой и ненасытной тварью. Метко пущенный камень лишь разозлил паука, слегка подранив ему лапу. Восьминогий бросился в погоню, которая продолжалась почти до заката. Если бы не покалеченная нога чудовища, Редару вряд ли удалось бы уйти. Паук упрямо бежал за ним, припадая на раненую ногу, вынуждая юношу не сбавлять скорость, хотя темная пелена уже застилала глаза, пот и песок сплошной коркой покрывали лицо. Только когда солнце зашло и движения паука замедлились, юноша смог оторваться от преследователя. Он пробежал еще полсотни перестрелов и лишь тогда в изнеможении опустился на песок. Сил, чтобы искать воду и безопасное место для ночлега, уже не осталось. Редар просто завернулся в одеяло и руками сгреб вокруг себя песок. Так иногда поступали охотники, застигнутые ночью в пустыне. Говорили, что ночных хищников отпугивал слабый запах паутины. Впрочем, те, кого такой способ ночевки не уберег, уже не смогли бы об этом рассказать.
На следующее утро выспавшийся и отдохнувший юноша уже почти забыл вчерашние страхи. Да и вода быстро нашлась - крохотное озерцо удивительно чистой, прозрачной воды, обильно поросшее вокруг неприхотливыми пустынными растениями. Редар слыхал от опытных следопытов про чудесные оазисы ближе к краю пустыни, однако в родных местах никогда не видел ничего подобного. Юноша провел в оазисе несколько дней, отдыхал, набирался сил. Заодно и поохотился впрок - удачно подстерег у водопоя двух пескозубов. Эти редкие звери славились вкусным мясом, причем выследить их в пустыне было очень нелегко: пугливые грызуны прятались в свои подземные норы при любом намеке на опасность.
А еще через шесть дней скитаний он вышел, наконец, к Кромке, самому краю Великой пустыни. Здесь было заметно больше растений, пусть еще грубоватых, с толстой корой, но все же бесконечно унылые пески закончились. Жизнь вокруг кипела. Проносились мимо бегунки, песчаные крысы источили, казалось, всю землю под ногами - то и дело путник натыкался на холмики песка у их нор. Какие-то мелкие пауки размером с голову Редара, названия которых он не знал, ловко перетаскивали коконы паутины. Внутри что-то шевелилось. То ли добыча, то ли выводок детенышей переезжает на новое место.
Юноша миновал две удивительно похожие друг на друга дюны, и тут его внимание привлек большой жук-крестовик. Мясо его не так уж питательно, зато хорошо сохраняется, если подкоптить на огне. Редар наладил пращу, пригнулся и стал подбираться поближе к крестовику.
- Эй, парень! Ты чего это делаешь, а? Неожиданный оклик раздался совсем рядом, от испуга камень сорвался с пращи и улетел совсем в другую сторону. Испуганный крестовик проворно поскакал прочь. Редар обернулся.
Двое охотников стояли позади него. Вид у них был самый недружелюбный. Один, кряжистый бородач со скверно зажившим шрамом поперек груди, даже угрожающе поднял копье.
- Ты чего здесь надумал? Охотиться? Сегодня наша очередь!
- Погоди, Ззар, - успокаивающе положил руку на копье, опуская его вниз, второй охотник, помоложе, но тоже с бородой, - это не наш парень. Я никогда не видел его ни в пещерах, ни среди пустынников. Он новичок. Ты откуда, пришлый?
- Я… я из… - Редар замялся. Никто никогда не говорил ему, как называется место, где они все жили. Нужды не было. Просто дом - и все. Дом, которого теперь больше нет.
- Не бойся, парень, - подбодрил его второй охотник, - мы тут немножко накричали на тебя. Мы думали, что ты охотишься здесь без спроса. А сегодня наша очередь. Вот Ззар и осерчал. А если ты - новенький, то совсем другое дело. Как тебя зовут? Это вот - Ззар…
Мрачный Ззар прогудел нечто, обозначавшее приветствие.
- А я - Богвар, сын Тамея.
- Богвар? - Редар встрепенулся. Примерно так звали того человека, за которого вышла замуж мамина сестра. Сказать, не сказать? Да и поверит ли дядя Богвар…
Он все же не решился говорить сразу всю правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36