Юноша снял штормовку, брюки, нательное белье. Бросил все это в ящик в шлюзе. Пренебрежительно взглянул на свои костлявые руки, на волосатые, усеянные рыжеватыми веснушками ноги. Дотронулся пальцами до стены. Набрал на циферблате код. Стена растаяла, вместо нее возник мерцающий, плывущий занавес, будто сотканный из радужных нитей.
Он решительно ступил сквозь этот занавес. Очутился в главной каюте диска. И превратился в совершенно иное существа Широкие плечи, высокое чело, огненно-багровые волосы, сильнее гармоничное тело. Набросив на себя легкое покрывало, юноша сел к пульту. Присмотрелся к универсальному хронометру, на шкале которого пульсировали голубые звездочки, фиксируя течение времени в разных координатах Вселенной.
- Пора! - задумчиво произнес юноша.
Тем временем диск плавно опустился на вершину Говерлы. С юга на Черногору надвигалась лавина туч, там кипела и громыхала гроза. На севере чистое небо отливало лазурью, постепенно насыщаясь печальной вечерней мглою. Внизу чернели волны гор, исчезающие за окоемом. Несколько мгновений путешественник наблюдал за этой панорамой, в очах его отразилось сожаление. Затем взгляд прикипел к пульту, не видя ничего, кроме хронометра.
Цепочка голубых искр, странно переплетаясь, превратилась в кольцо. Оно вспыхнуло рубиновым огнем, и на стереоэкране над пультом возникла фигура человека.
- Ара приветствует тебя, Ягу.
- Я не могу ответить тебе тем же, Ариман, - полушутя ответил Ягу. - Земля, увы, еще не приветствует тебя. Зато это делаю я.
- Хорошо, - кивнул Ариман, и лицо его снова стало отчужденным. - Хвалю за оптимизм, но - к делу. Что удалось сделать?
- Громовица в моих руках.
- Где? - вспыхнул Ариман.
- В надежном месте, - хитровато ответил Ягу. - Даже ты не догадаешься.
- Достаточно загадок. Как ты с нею поступил?
- Похитил. Пришлось использовать отца. Психологический этюд. Его ликвидировал. Ее - в прошлое.
- Что? - ужаснулся Ариман. - Ты рехнулся?
- Наоборот, - возразил Ягу. - Не стеречь же её? Она слишком активна и непримирима. Даже в земном подобии. В настоящем цикле времени, в фронтовой волне, она уже выходит из-под контроля, готова к прорыву. Я ее перевел в девятнадцатое столетие.
- Где?
- Тут же. В Киеве. Монастырь. Кстати, там и Юлиана. Она - монахиня.
- Снова вздор, абсурд, - досадливо поморщился Ариман. - Свести Космократоров, да еще таких. Быть беде!
- Ты запамятовал, что это не Ара! - насмешливо сказал Ягу. - Они о себе ничего не знают, не догадываются. Вокруг - монахи, суеверные, мистические толпы, молитвы. Громовица станет фанатично-верующей. Даже в фронтовой фазе времени она попала в руки сектантов. Две птички в клетке. Подумаем, как поступить дальше.
- Другие женщины?
- Еще не нашел.
- Жаль. А Горикорень?
- Есть.
- Это хорошо! - обрадовался Ариман. - Это главное. Где он?
- Возглавляет новый институт. Институт Проблем Бытия.
- Чем занимаются?
- Главная проблема - многомерность, теневые векторы пространства-времени, переход от длительности к мгновенности. И многое другое. Даже странно, что так быстро...
- Не странно! - прервал Ариман. Тяжкая дума залегла на его челе. Он насупился. - Вот куда направлена стрела! Зерно прорастает. Проклятое семя Корсара!
- Горикорень собирается на Луну.
- Зачем?
- Важный эксперимент. Суть эксперимента засекречена. Знаю только одно: это будет филиал Института Проблем Бытия.
- Общие фразы! - раздосадовано молвил Ариман. - Ты не узнал конкретно, что именно они планируют?
- Попробуй узнать!
- Ты ведь Космоследователь!
- Но не в таком хаотическом мире. Он мне опостылел, Ариман, этот трехмерный бордель. Замышляешь одно - получается иное. Царит неопределенность. Не ведаешь, как в тот или иной момент будут действовать эти непоследовательные Существа.
- Хорошо, хватит об этом. Другие Космократоры?
- Еще не нашел.
- Меркурии?
- Он и тут детектив. Странная криминальная история. Он разыскивает Громовицу. Пусть ищет! Ха-ха-ха! Все криминалисты мира не помогут ему!
- И все-таки... ты не утешил меня, - задумчиво сказал Ариман. - Придется мне самому взяться за дело.
- Тебе? - удивился Ягу. - Ты покинешь Ару?
- Ты не понимаешь, - холодно возразил Ариман. - Решающий час, Ягу Решающий! Каждое мгновение может оказаться фатальным. Мечи причинности подняты. Их не видно, но они - в полете. И наш меч должен ударить первым. Готовь квантовый инвертор, Ягу! Я перехожу на Землю!..
Вернувшись со свидания, Галя долго бродила по улице. Было грустно. Что-то не давало покоя. И Григор не такой, как всегда. Прикрытый, невеселый. Тень на челе, какая-то тревога в глубине очей. Она так полюбила его. Каждый день виделось ей крутое бледное чело, ясный взгляд, добрые, сильные руки. А сегодня милый Григор словно отсутствовал. Казалось, что вместо него кто-то иной шел рядом - напряженный, обеспокоенный. О чем-то он умалчивает, что-то таит. И не далекое, не чужое, а нечто близкое, связанное с нею.
Трепетно вырисовываются пунктиры их общей тропинки. Волнуются, сближаются, расходятся. Что им суждено? От чего зависит доля? Быть или не быть им вместе? Неужто мало мук и терзаний?'3а что? Хотя бы уж за грехи, за преступления или за вину предков...
Галя вспомнила прошлое, когда была в интернате. Училась хорошо, вела себя сдержанно, как Прирученный волчонок, испуганно поглядывающий на непрошеных опекунов, что терпит ласку похитителей, ибо не видит леса, куда можно было бы удрать.
Никто ее не обижал. Но и дружбы не было. Слышался шепот - оскорбительный, горький. Что-то об отце. О каких-то миллионах. Какие миллионы? Он их не мог взять. Он был искренний и хороший... Галя уединялась, искала утешения в воображаемых мирах. Возникали перед нею прекрасные далекие миры, а в них великодушные, смелые герои. Замки, возведенные из хрусталя и лучей, молниеносные полеты между звездами, радостные встречи с небесными существами. В мечтах было хорошо, уютно, уверенно. Ощущала себя в родной стихии.
Нашлись вне интерната люди, которые отметили ее. Ласково заговорили. Так она очутилась в секте пятидесятников. Ей импонировала атмосфера братства. Вдохновенные слова Учителя: "Надо вам родиться свыше!" Как прекрасна! Надо вечно обновлять себя, отбрасывать негодное, никчемное, как отбрасывает гадюка старую, ненужную шкурку. "Кто любит душу свою - тот погубит ее!" И это прекрасно! Эгоизм вырождает человека, холодит сердце, разъединяет с друзьями. А одиночество рано или поздно умертвит душу. Мудро сказано!
Галя устремилась в объятия любви - неземной, вдохновенной, волшебной. "Иду, чтобы приготовить вам место, чтобы и вы были там, где Я буду! Заберу к Себе!" - "Возьми, возьми, Любимый! - рыдала она, падая на колени и заливаясь блаженными слезами. - Открой врата правды, хочу любви, хочу дружбы и радости! Пошли друзей - мужественных и мудрых!"
Но между голубыми туманами блаженства иногда проглядывала полоса трезвости, раздумий. Галя приглядывалась к тем, кто стремился рядом с нею якобы к правде, пыталась войти в их духовный мир, понять... Проходил постепенно хмель новизны, и она увидела тривиальных людей, весьма банальных, только напоенных экзотическим духовным напитком. Они жили и поступали так же, как миллионы неверующих. Ходили на работу, женились, выходили замуж, покупали мебель, мечтали о новых квартирах, любили сказать ехидное словцо о ближнем. И только вечерами надевали на себя маску. Будто играли сами перед собою некий спектакль.
Начались сомнения, колебания. Внимательно вчитывалась в Новый Завет. Нашла тысячи несообразностей. Ужаснулась тому, что случилось перед Голгофою, после нее. Какие трусы, невежды! Даже несколько часов побыть рядом с Ним в бдении в саду Гефсимании они не могли. Терпения не хватило, силы, веры? Не поспать, сосредоточиться, проявить пламенное желание защитить Учителя от чудовищной судьбы - кто знает, как бы обернулось колесо мировой судьбы??
Глухо шумели деревья в Гефсимании. В ужасе глядели с неба звезды на последние минуты неслыханной драмы. Равнодушно смотрели на поцелуй Иуды. Смотрели, как устремились врассыпную "верные" ученики и последователи. "Учитель, кто из нас сядет одесную тебя, а кто - ошуюю в царстве Твоем?" Вот оно, пришло мгновение венчания на новое царство! Кровавое, душераздирающее венчание! Где же вы, ученики, апостолы? Почему не встали плечо к плечу рядом с Учителем, вашим Владыкою? Один - по правую руку, второй - по левую?!
Где там! Разбежались, как испуганные мыши. Шли поодаль, потерявшись в толпе орущих, заинтригованных иудеев. Шли, дрожа за свою опустошенную жизнь, надеясь на чудо. А вдруг распахнется завеса неба и легионы ангелов сойдут с высоты на землю и мечами светоносными защитят Мессию?!! О, тогда можно будет броситься к Его ногам, стать рядом, чтоб все отметили верных учеников!
Чуда не было.
Была холодная ночь. Издевательства, насмешки, удары. Укоряющий взгляд синих очей, наполненных слезами муки с сострадания. А ученики - во тьме. Растерянные, уничиженные.
Не поняли ничего, ничему не научились. "Пока свет с вами - пользуйтесь. Пока не угас - идите за светом". Угасает свеча, пропадает тропинка в густой мгле, ночные туманы скрывают окоем.
Учителя истязают, а Петр греется у огня. Почему не встанет, не бросится к мучителям, не вспыхнет святою любовью? Почему не позовет учеников, своих товарищей, чтобы кольцом огня праведного окружили глашатая любви? Кто посмел бы истязать его? А если бы и посмели, то пламенная жертва всех учеников невиданным факелом вспыхнула бы на века, на тысячелетия! Не паутина догматов и церковных хитросплетений, а пример героического самоотречения!
Гале становилось жутко на молениях. Она в ужасе смотрела на конвульсии "пророчиц", которые, впадая в транс, бормотали несусветный вздор, принимаемый остальными за "божественный язык". Она теперь видела только больных людей, коим следует лечиться.
Что общего между этим жутковатым сборищем и теми волшебными сферами, которые Галя видела в воображении, где между звездами летают создатели планет, где на помощь друг другу мчат, не задумываясь отдать на алтарь гибели собственную жизнь, где не молятся выдуманным чудовищам, ибо ведают: в сердце Человека и бог и дьявол?
Она оставила секту. Поступила на курсы медсестер. Приходил пресвитер. Умалял, оросил, угрожал. Еще бы! Такую овцу потерять! Но Галя навсегда вызволилась из этих сетей. Несла в сердце любимый Образ Космического Человека, мечтала о нем, любила его, но уже не могла отдать свою мечту на глумление жадным, алчущим, патологическим кощунствующим.
Затем - встреча с Григором. Удивительная встреча... Будто сон. Что-то давнее, полузабытое, необъяснимо воскресало, выплывало из глубины души. Его глаза! Где она их видела? Почему, полюбила сразу? Или, быть может, всегда любила?
Его видения иных планет, мятежей, небывалых свершений. Почему она так близко принимает их к сердцу и они для нее не просто славные сказки, а некая близкая и мучительная реальность, закрытая пока что покрывалом этой жизни? Так лес закрывает реальный окоем, горизонт, что издалека виделся очам искателя. Войдешь в лес - окоема не увидишь, но все же путешественник знает, что он есть.
Многоплановая жизнь. Сплетение многих эволюции. А как же иначе? Мы привыкли ощущать себя одиноко на планете, вообразили единосущими в целой Солнечной Системе и даже в мирах галактик. Пишут, пишут об этом многие ученые мужи, радуются, что Вселенная - пустынна. Ах, младенцы переученные, перенасыщенные информацией! Как угнетает вас ваша же эрудиция! Как трудно вам допустить к сердцу сказку. Ведь даже Земля может быть перекрестком многих разных эволюций! Как хорошо мечтает об этом Григор! Раскрыть сплетение противоречивого земного бытия, понять его величие и порочность - исполинское задание. В природе непрерывно происходит Нарушение Космического Права, действуют силы антитворческие, и кто-то же должен находить преступников, требовать от них ответственности?
Галя улыбнулась. Она вошла в жизнь Григора, стала мыслить его идеями, терминами. И все же тревога не проходит. Будто где-то на страже туго заведенная пружина.
Возле калитки темнела фигура. В сумраке видно было очертание машины. Галя остановилась. Кто? Быть может, срочный вызов в больницу?
Человек молчал. Девушка испугалась. Грабитель? Что делать? Кричать, звать соседей?
- Галя!
- Боже!
- Галя, это я...
Девушка бросилась навстречу родному голосу, обняла отца, судорожно припала к его груди. Мой родной, мой милый тато, откуда ты? Откуда? Она заглядывала в его лицо, но видела только глубокие провалы очей, слышала тяжелое дыхание. От него пахло лекарствами, на плечах болтался полосатый халат.
- Откуда ты? - плача спрашивала она. Где был так долго? Пойдем в комнату...
- Тсс! - тревожно прошептал отец, оглядываясь. - Мне нельзя!
- Почему? - испугалась Галя.
- Я бежал!
- Откуда? Что ты говоришь?
- Из караван-сарая. От татарвы. Спасибо казакам - помогли. Вот мой товарищ на страже. Машина наготове. Только что - мы в Дикое Поле. Не догонят...
Девушка замерла. Психически больной человек! Вероятно, удрал из больницы. Что же делать? Батечку мой, что же с тобою делать?
- Я хотел тебя видеть. Следователь дал твой адрес...
- Какой следователь? Ты ведь сказал, что татары...
- Татары - это позже, - объяснил отец, испуганно оглядываясь. - А следователь - немного раньше. Меня таскали из-за чаши...
- Из-за чаши?
- Да. Я был на том свете. Там покойный отец дал мне чашу. Для тебя...
- Для меня?
- А для кого же еще? Ты же казацкое дитя. Та чаша - волшебная. Ее били не разбили, жгли - не сожгли, долбили - не раздолбили. Такого материала на Земле нет. Все заинтересовались - где взял? Кто тебе дал? Я им - правду. Так, мол, и так, на том свете предки мне дали. А они - кто смеется, кто злобится. Ясно - никто не верит. А ты, я знаю, поверишь.
- Я верю, таточко, но где же она?
- Эге, - счастливо засмеялся отец, - теперь она снова со мной. Туточки в машине. Мой товарищ привез ее.
Галя растерялась. Везти отца снова в Павловскую? Замыкать его в "караван-сарай"? Стать преступницей в его глазах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54