Летел в необъятности и не знал, когда окончится беспредельный полет. Не ведал, ибо не было времени, не было измерения, предела, масштаба, куда можно бы приложить свои ощущения. Вот и теперь... Меня подхватила могучая волна, швырнула в пространство.
- Огневик! Тебе говорит что-нибудь это имя?
- Это я! Мое далекое проявление!
- Год. Вспомни год!
- Родился в тысяча пятьсот десятом. В Лубнах. Около чудесной речушки Сулы. Убит - в тысяча пятьсот шестьдесят седьмом. Байда погиб в шестьдесят шестом, а я - через год...
- Ты был знаком с Вишневецким?
- Мы были побратимами. Еще с детских лет. Вместе ушли к славному товариществу на Хортице. Вместе сражались. Вместе приняли посвящение характерников. Но он опередил меня. За что и наречен Байдой. Байда - это человек, полностью овладевший своими чувствами, разорвавший притяжение обычности...
- Как он погиб?
- Как и говорят предания. Его предали, враги сбросили его с башни на острые крючья. Он сохранял сознание трое суток и смеялся мучителям в лицо. Я и два моих друга видели это страшное и великое действо. Он перед смертью дал нам знак уйти. Так Украина узнала о гибели своего славнейшего лыцаря. Минул год... и пришел мой черед...
- Ты был убит? Как?
- В бою с татарами. Все будто в тумане. Искрится, ворочается, слагается в формы и снова распадается. Сверкают сабли, кричат казаки. На меня напали сразу три татарских воина. Свистят стрелы...
- Остановись! - приказал Володя. - Успокой сознание. Вернись немного назад. Вспомни какие-нибудь подробности, местность. Имена, названия...
- Хорошо. Я попробую... Это тяжело, но я... попробую...
Огневик остановил своего вороного, соскочил на землю, кивнул спутникам молодому джуре Ивану и старому казаку Семену.
- Тут отдохнем. Возле Дивич-скалы. Путь еще далек, следует пополудновать, подкрепиться. Да и водица славная тут струится из-под скалы.
Казаки расседлали коней, пустили пастись на мягкую весеннюю траву, что густо облепила каменистую гряду. Сами сели в круг, доставили что кому бог послал: вяленого леща, полпаляницы, кольцо колбасы, плоскую черепяную бутылку с оковитой. Джура сбегал к роднику, зачерпнул прохладной воды казанком, принес к гурту. Огневик разгладил рыжеватые усы, припал к прозрачной влаге. Передохнув, молвил:
- Славная вода. Чистая, как девичья слеза.
- А все-таки оковитая лучше, - важно возразил казак Семен. Он налил горилки в окованный серебром рог, пустил по кругу. - Без оковитой, брат Огневик, не жить.
Огневик жестом отстранил рог от себя, покачал головой.
- Э нет, брат Семен. Бывает такое, что за один глоток водицы барило оковитой отдашь, да еще душу в придачу. Припоминаю, бывали мы с покойным Бандой - славный отаман был, царство ему светлое! - в полуденных странах, в пустыне, так там, поверь мне, за бурдюк воды отдадут тебе кучу золота. Так что не говори глупых речей. Горилка - это, куда ни кинь, чертовское зелье. Разве напрасно казацкое братство запрещает эту пакость на Хортице и в походе? А вода... Без воды ничего доброго не было бы в нашем грешном мире...
Казаки помолчали, оценивая мудрость казака-характерника. Глаза юного джуры от выпитой чары засверкали, он зашевелился на своем камне, умоляюще глянул на Огневика.
- Скажи, отаман, ведь не случайно ты сказал про воду - как девичья слеза?
- Не случайно, - скупо ответил казак.
- И скала эта так зовется не случайно?
- Не случайно.
- Расскажи мне, пан отаман, о том. Не буду знать покоя, ей-богу, не буду, пока не узнаю. Весьма эта скала мне припала в сердце. И словно голос я слышу какой-то. Печальную песню кто-то поет...
- Это она, - сказал Огневик.
- Кто она? - шепотом переспросил джура.
- Дивчина Галя, - вздохнул казак, показывая на скалу. - Та, которая в этом камне живет. Навеки, пока ворог будет топтать землю украинскую.
- Расскажи! - подскочил джура, и его черные глаза заискрились.
- Хорошо, - молвил Огневик, положив недоеденного леща на камень. Набив маленькую прокуренную трубку табаком, он выкресал огонь, пустил дым. - Раз ты такой нетерпеливый - слушай... Вот здесь недалеко, за этой каменной грядой, было село. Уже и не ведаю, как оно называлось - то ли Журавли, то ли Лелеки. Такая у них жизнь была - как у птиц: вечный вырий, вечный полет. Сами ведь знаете - татарва не дает покоя гречкосеям украинским. Эге ж... И вот как-то орда налетела на село, зажгла хаты, начала брать ясыр. Все казаки и молодые хлопцы, которые были в селе, погибли, защищая матерей своих, сестер и любимых. Старых людей и матерей тоже враги порубили, потому что ни к чему им таскать Черным Шляхом немощных - все равно помрут. Успокойся, джура, не хватайся за саблю! Еще хватит на твою долю супостатов. Слушайте дальше. Попала в полон чужинецкий и поповна Галя - красавица невиданная. Жил в том селе панотец, еще не старый, и была у него дочка, о которой я вспомнил. Странная девка. Знала песен много чудных, на кобзе играла, пела думы. Не обходили стороной казаки дворище панотца, ибо всем хотелось заглянуть в очи лазоревые, полюбоваться русою косой, голос голубиный услышать. Всем люба была дивчина-королевна, но никто не смел дотронуться до нее. Чиста была, как омытая росою весенняя лилия.
Ну вот... Пал панотец под ятаганами вражьими, защищая доченьку, а Галя попала в плен. Повели ясыр Черным Шляхом, и шли они вот тут, мимо этой гряды. Остановили коней, распрягли пастись, и пленным бросили какие-то объедки. А тем временем подъехал славный мурза ногайский Гюрза-бей, увидел поповну среди женщин наших, загорелся хотением черным. Приказал развязать дивчину, кинулся к ней, хотел тут же, при всех, ее изнасиловать. Сиди, говорю, джура, спокойно, а то не буду рассказывать дальше...
- Молчу, молчу, - дрожа от возбуждения, пробормотал джура Иван. По щекам его текли слезы, горячая ладонь лежала на эфесе сабли. - Я молчу, пан отаман!..
- Но не привелось ему испоганить девичью красу. Вырвалась Галя из рук ногайских, выхватила саблю у какого-то татарина, кинулась к этой скале. Хотели крымчаки ее стрелами пронзить, но мурза запретил. Сам вышел для поединка с поповной - наверное, хотел выбить из ее рук саблю, чтобы совершить задуманное. Люто, яро сражалась Галя. Словно десять казаков в нее вселилось. Раскроила она мурзу до пупа, а сама вошла в эту скалу...
- Как "вошла"? - поразился джура.
- А так, исчезла... И как только это случилось - ударил родник из-под скалы. Испугались крымчаки, снялись с этого места, двинулись дальше. Но за порогами, над Днепром, встретили их казаки, отбили ясыр, вернули всех в Украину. Так Галя, даже после смерти своей, помогла душам християнским. А камень с той поры называют Дивич-скалой. По душе ли тебе, джура, мое сказание?
Джура, упав на землю ниц, молчал. Только спина его судорожно дрожала.
- Эге, хлопче, - мягко сказал Огневик, - не для нашего времени твоя душа сотворена. Слишком нежная она. Ну - ничего! Это хорошо. Это славно, мой хлопец. С такою душой всегда придешь на помощь друзьям-товарищам...
- Послушай, Огневик, - отозвался старый казак Семен. - Гляжу я на тебя, удивляюсь. Не такой ты, как все. Что-то в глазах твоих странное, нездешнее. Казак ты славный, мудрый - и все же похож на какого-то журавля перелетного, что неведомо откуда появился. И Черная Грамота твоя, что человеческим голосом отвечает... И волшебство твое...
- Э, пустое, - махнул рукою Огневик, ложась вверх лицом на траву. Он смотрел на облако, легонько плывшее в лазоревой бездне, и в его глазах струилась печаль. - Никакого волшебства нет, пан побратим. Глупые предрассудки людские. То страх невежества. Передам тебе свое знание, как передал мне его старый характерник на Хортице, и ты будешь делать то же самое. А душа моя, в самом деле, какая-то перелетная. Еще в детстве, когда я мальчонкой бегал над Сулой, все куда-то меня несло, хотелось чего-то необычного, неведомого, сказочного. Грусть несказанная наполняла душу. Мне казалось, будто я что-то потерял, утратил, будто должен встретить друзей, о которых давным-давно забыл... А Черная Грамота... о том могу тебе рассказать. Доля ее необычна... Мне и покойному Банде поведал о ней один пленный турок, живший на Сечи. Турок тот не простой, грамотный человек. Бывал он и в египетской земле, и в Ерусалиме, и в городе Искандер-паши, или Александрия по-нашему. Был когда-то такой воевода, славный отаман. И рассказал нам турок древнюю бывальщину...
- Эге, брат Огневик! Погоди! - отозвался казак Семен, приложив ухо к земле. - Не орда ли?
- Она! - подтвердил Огневик, замерев на какое-то мгновение. - Седлайте коней, хлопцы! Уходим к днепровской яруге. Там ногаи не заметят. А мы - плавом через Днепр...
Но не довелось казакам незаметно уйти. Пока седлали коней, пока скакали к спасительному оврагу, - кольцо татарское замкнулось и пришлось запорожцам принимать неравный бой.
- Что ж, - спокойно сказал Огневик, сдерживая горячего коня. - Наверное, пора нам, брат Семен, своею кровью землю родную окропить.
- А пора? Мне давно пора, - сурово молвил Семен, готовя пистоли. - Вот Ивана-джуру жаль! Молодой еще, не нажился!
- Ивана попробуем спасти, - отозвался Огневик, бдительно всматриваясь в строй крымчаков, неумолимо приближавшийся к ним. - Кроме того, Черную Грамоту следовало бы сечевикам передать. Не хочется мне, чтобы она снова в чужие земли ушла. Ее место здесь, на украинской земле. Гей, джура, прошу тебя, как отец, бери Черную Грамоту, спрячь хорошенько, скачи между нами. Мы врежемся между татарами. Семен - правее, я - налево. А ты - не останавливайся, спеши к Днепру. Ну а там - бог поможет. Найди на Сечи казака Грицька-характерника, ему Черную Грамоту передашь...
- Чтобы я вас оставил? - воскликнул джура. Ноздри его раздымались, как у боевого коня. - Никогда!
- Эй, дурень! - грозно рявкнул Огневик. - То, что тебе велю я, важнее твоего геройства. То - дело великое, небывалое! Черная Грамота должна попасть в руки наших внуков, чтобы славное дело совершить! Верь мне, и я на небе благословлю тебя!
- Верю, пан отаман! - сквозь слезы молвил джура, пряча черный свиток на груди.
- Вперед! - грозно-весело закричал Огневик, и трое всадников врезались тараном в строй врагов.
Славный был бой. Словно горные орлы, носились между врагами казаки, устилая зеленую траву татарскими телами. А тем временем джура что есть мочи скакал к днепровской круче, надежно прикрытый побратимами.
Но разгадали казацкий замысел крымчаки. Десяток всадников бросился наперерез Ивану-джуре. Остальные яростно набросились на старших казаков. Устали руки льщарские, затупились сабли. Упал, простреленный из лука, джура. Грохнулся о родную землю, схватившись руками за грудь, где была спрятана Черная Грамота. Навеки умолк старый казак Семен, поцеленный в горло татарской стрелой. Еще какое-то время носился по полю Огневик, отбиваясь от крымчаков. Но и он не выдержал поединка, разрубили ему враги правое плечо. Перебросил казак саблю в левую руку, еще повалил пятерых ногаев да и сам лег между потолоченными цветами, обрызгав их алою кровью.
Разбрелись татары по полю, начали ловить коней казацких, сдирать с трупов украшения, талисманы, одежду, собирать сабли и огнестрельное оружие. Нашли на груди джуры и свиток черный, позвали мурзу своего, показали. Тот поудивлялся на странную вещь, пожал плечами, поцепил себе на шею. Дал приказ двигаться дальше.
Недалеко ушли крымчаки. В тот же день встретили их сторожевые казацкие отряды и вырубили начисто. На груди мурзы перекопского нашел отаман Черную Грамоту, возле седла - саблю Огневика, разукрашенную серебряными странными узорами.
- Эх, не успели! - вздохнул отаман. - Нет уже, братья, нашего характерника. Вот его сабля верная у проклятого басурмана и Черная Грамота. Надо найти славного казака и похоронить как следует...
К вечеру нашли казаки мертвых побратимов. Недалеко от Дивич-скалы рядышком положили их, покрыли им лица алою шелковою китайкой. В руки дали сабли боевые, рядом положили пистоли, пороховницы.
- Пусть и на небе будут воинами, - тихо и печально сказал отаман. - И Черную Грамоту, братья, оставьте Огневику. Он ведает - откуда она и зачем. Какая у нее доля - такая она и будет. А нам до того еще нет разумения. Попрощаемся, товарищи сечевые, с братьями нашими!
Опустив чубатые головы, пошли казаки мимо мертвых запорожцев, насыпали землю шапками, возводили высокую могилу. На славу векам, на удивление грядущему...
Плыла за окном луна, мерцал снег. Володя смотрел на меня удивленно.
- Сказка. Никто не поверит.
- Надо найти, - устало возразил я. - Разыскать место захоронения. Представляешь? Подтверждение психогенетической информации. Это же новая эпоха в науке.
- А координаты?
- Известно не так уж и мало. Дивич-скала. Недалеко Днепр...
- Дивич-гор полно на Украине, - усмехнулся Володя. - А Днепр протянулся на тысячу километров...
- Все равно найдем, - упрямо ответил я. - Дай очнуться, подумать. Надо найти умных ребят - археологов, историков. Помогут. Тут не спешка нужна, а мудрость...
- Хорошо. Я согласен с тобою. Чем смогу - помогу. Но объясни мне - откуда в тебе информация о судьбе Огневика? Не мог же он быть твоим предком после своей смерти? Практически не мог быть. Как в твоих генах оказались сведения о его жизни, гибели?..
- Почему ты так механистически подходишь к проблемам психогенетики? спросил я. - Знаем ли мы, где локализуется так называемая родовая память? Кроме личного генетического кода, может существовать коллективный код, природный...
- Где, в чем он сосредоточен?
- В едином поле. Вспомним идеи Вернадского и Тейяра де Шардена о ноосфере, о суперперсонализации всех личных накоплений. Мы только коснулись этой тайны. Разве наука знает все каналы, по каким передается информация Вселенной?
- Интересные мысли. Вот моя рука. Будем бить в эту скалу. И все же - а вдруг твое подсознание нафантазировало? А? Некая греза... Известная информация сплетается в небывалые построения, очертания...
- Зачем напрасный спор? Пусть слово скажет реальный поиск.
Нашлись энтузиасты среди археологов, историков. Ого, как загорелись. Было всего - споров, дискуссий, безумных гипотез, фантасмагорий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54