По ним часы можно было сверять. Ага, Филли и Майкл приехали: значит, сегодня среда, десять вечера. Ага, Филли и Майкл уехали: значит, уже полдвенадцатого, и он оттрахал ее до потери сознания.
– Молчи! – Я закрыла уши руками. – Я не могу даже думать об этом!
– Я столько раз ее видел, что в тот день, когда она появилась вместе с тобой у меня на пороге и спросила, сдается ли коттедж, я сразу ее узнал.
– Я помню, как ты на нее пялился, – медленно проговорила я. – Я подумала, что она просто тебе понравилась: она всегда всем нравится.
– Наверняка, девушка она видная, но не в моем вкусе. Нет, я просто поразился ее наглости. По мне, так это уж слишком: спрашивать об аренде коттеджа, в котором она уже пару лет испытывает на прочность диванные пружины.
– Уже пару лет… – Я в ужасе смолкла. – Но почему, бога ради, почему?
– Почему люди изменяют? Чтобы испытать волнение, опасность, вспрыск адреналина в их никчемной, посредственной жизни.
– Да, но жизнь Филли вовсе не никчемная и не посредственная! У нее есть все! Красивый особняк, любящий муж, трое чудесных детей, куча денег – и из всех мужчин она выбрала Майкла? Этого самодовольного, напыщенного червяка? Господи, я-то думала, она презирает Филбернов!
– Всего лишь одну из Филбернов. Ту, что замужем за ее любовником.
Я ахнула. Ну разумеется. Внезапно все стало на свои места. Теперь я поняла, чем объясняются ее неожиданные нападки на Элис, ядовитые замечания в адрес ее богемности, подушек на полу, коричневого риса. Она ревновала ее к Майклу.
– А потом он попытался провернуть то же самое со мной, – с горечью вспомнила я.
– Может, решил, что это у вас семейное?
Он сказал это в шутку, но я была не в настроении шутить.
– Извини, – торопливо проговорил он, увидев выражение моего лица, – я пошутил.
Я не обратила внимания, потому что вдруг вспомнила кое-что, что сказал Майкл той страшной ночью. Что все мы одинаковые. Может, он говорил более конкретно, чем подумалось мне? Может, Филли его отвергла? Наконец вышвырнула его вон? И он набросился на меня, решив вкусить знакомой кровушки? Может, потому он вел себя так агрессивно? Ему не терпелось добиться своего, а возможно, и отомстить? Я так погрузилась в собственные мысли, что не расслышала, как Джосс мне свистит. Лишь когда он шепотом ругнулся, я подняла голову. Он листал одну из книг.
– Что там у тебя?
– Будь я проклят, как говорят в наших краях.
– Что это?
– Так-так. Здесь у нас опус под названием «Настольная книга миколога». – Он протянул мне книгу. – А эта красивая книжка, – он протянул еще одну, – носит название «Заядлый грибник». И знаешь, чьи это книги?
– Чьи?
Он открыл первую страницу.
– Некой Филиппы Джейн Кэвендиш.
Глава 25
– На что ты намекаешь, Джосс?
– Тебе не кажется это странным? Не одна, а целых две – нет, подожди-ка, целых три зачитанных до дыр томика по малоизвестной науке микологии. Сама посуди, много ли трудов по микологии найдется в твоей коллекции?
– Один-два, – обиженно проговорила я.
– Да, но ты повар. А твоя сестра – бывший анестезиолог, ныне домохозяйка. По-моему, это как-то подозрительно.
– Под словами «как-то подозрительно» ты подразумеваешь, что она убила моего мужа? – спросила я, выдержав долгую паузу.
– Думаешь, это возможно?
– Конечно нет, черт возьми! – взорвалась я. – Моя сестра Филли? Она и мухи не обидит! Причем в буквальном смысле! Да у нее в детстве в спичечном коробке была скорая помощь для муравьев и пауков, которые забрели к нам на кухню! Она выносила их на улицу, чтобы мы на них не наступили! Это невозможно, она врач, Джосс, а не убийца!
– Я и не говорю, что у нее натура убийцы, – спокойно ответил он. – Я имел в виду с практической точки зрения. Могла ли она совершить такое? Забудь о ее доброте и милосердии, Рози. Где она была во время последнего завтрака Гарри? Где были все?
– Ну, она… была со всеми. В гостиной. По-моему.
– И ты тоже была там?
– Нет, я сидела в прихожей. Помню, я вышла туда, чтобы налить себе выпить, пока жарились грибы, и села на ступеньки со стаканом.
– И она могла в это время тихонько выскользнуть из гостиной, зайти на кухню и подложить в сковороду ядовитый гриб. Ведь она любила тебя и ненавидела Гарри не меньше, а может и больше, чем ты.
– Что за бред! Нет, она бы ни за что так не сделала!
– Разве? А почему? Духу не хватило бы?
– Нет, дело не в этом…
– Или ума?
– Нет.
– Решимости? Храбрости? Силы воли? Всех тех качеств, Рози, которым ты так завидовала, когда вы росли вместе? Всех тех качеств, которые сделали ее одним из лучших специалистов в медицине, социальной сфере, вообще любой сфере, которую соизволишь назвать? Всех тех качеств, которых у тебя нет; потому она и способна на убийство, а ты нет!
– Ей не хватило бы лживости, – убежденно проговорила я. – Да, у нее есть все те качества, что ты перечислил, даже в избытке; но Филли честна до абсурда. Она вообще не способна на обман в любой форме, в любом виде.
– Даже в виде Майкла Филберна?
Я замерла.
– Ты никак не можешь поверить, да, Рози? Твоя любимая Филли, мать троих чудесных детишек хозяйка одного из прекраснейших домов в Котсуолдсе, леди Тысяча Акров, столп общества, староста в школе, усердный благотворительный работник, икона твоего детства, твоя старшая, красивая, волевая сестра – и изменяет мужу? Заводит роман? Причем роман не по безумной любви, а скользкий, грязный, спланированный перепихон по средам со слащавым похотливым бабником Майклом Филберном! На это она способна?
Я угрюмо выдержала его взгляд, решив не отводить глаз, но внезапно подпрыгнула, как кролик зазвонил телефон. Я схватила трубку.
– Если он там с тобой, передай ему, чтобы немедленно бежал сюда. Я больше не собираюсь носиться вверх-вниз по приказу Ее Высочества. Еще немного, и я привлеку ее за жестокое обращение!
Я передала телефон Джоссу:
– Это Вера.
– Вера, привет… О боже. О господи, ладно. Да, Вера, хорошо, я понимаю. Да, я приду, не заводитесь… да, уже иду. – Он устало опустил трубку. Потер лицо ладонями и вздохнул. – Похоже, Аннабел повадилась звонить мне через каждые пять минут. Ее агент провалил какой-то контракт на книгу, и она хочет, чтобы я использовал свои связи и во всем разобрался. Придется пойти и перезвонить ей, Рози. Она сводит Веру с ума. «Позовите мне моего мужа, или вы уволены».
– Она само обаяние, – процедила я.
Он ничего не ответил. Я закусила губу. Может, я повела себя как стерва? Да, пожалуй, но мне было все равно. Ощутив острый укол ревности, я вдруг поняла, что хочу, чтобы он разобрался с моими проблемами. Чтобы он все бросил и посвятил мне безраздельно свое внимание. Чтобы он утешил меня, а не ее.
Он встал, уходя. Я проводила глазами его высокую широкую спину и села на опрокинутую коробку, утопая в безысходности своего горя. У самого выхода он обернулся и посмотрел на меня.
– Послушай меня, Рози. Ничего не делай, хорошо? Оставайся здесь, ни с кем не встречайся и ни с кем об этом не разговаривай, поняла? Спокойно убирайся в доме, занимайся своими делами, но ничего не предпринимай до моего возвращения. Пусть какое-то время я буду занят, но потом обязательно вернусь, и будь я проклят, если не докопаюсь до истины. Понятно?
Видимо, он принял мой тупой взгляд за согласие, потому что, продиктовав мне эти пространные инструкции, сразу вышел. А мне осталось лишь гадать, отчего у меня такая слабость в коленях. То ли от его чисто американской мужественности и роста в шесть футов два дюйма, то ли оттого, что я – всего лишь убогая женщина, питающая тайную страсть к властным мужчинам. «Будь я проклят, если не докопаюсь до истины». Как мило. Я позволила себе впасть в легкий экстаз от этих слов. Ах, если бы у меня была кассета с его голосом, чтобы слушать ее в тяжелые минуты… или в радостные минуты, раз уж на то пошло. Можешь удавиться, Аннабел, он и с моими проблемами тоже разберется, поняла? Я фыркнула. Просто так получилось, что я вторая на очереди.
Так я и сидела, мечтательно глядя в пространство и обнимая колени, погрузившись в завораживающие грезы о том, что теперь, как по волшебству, все будет прекрасно лишь потому, что он так сказал. Ведь он намеревается докопаться до истины. Но тут меня осенило. Я вздрогнула и уронила колени. Проклятье, с чего это вдруг все будет прекрасно? И почему он приказал мне ничего не предпринимать, ни с кем не говорить, сидеть тихо? Да потому… да потому, что он задумал впутать в это дело мою сестру, вот почему! Я вспыхнула. Филли! О господи, да он с ума сошел. Неужели он серьезно думает, что я так и буду сидеть и полировать ногти, зная, что он задумал? Зная, что он собирается сделать?
Я быстро собрала Айво и через двадцать минут мы с ним были уже у дома тети Филли. Дверь черного хода была незакрыта – я толкнула ее плечом, и – черная кошка ракетой вылетела из кухни.
– Эй! – позвала я. – Есть кто дома?
– …и кончай капризничать, черт возьми!
– Филли?
В дверях детской комнаты показалось ее пылающее лицо.
– О, Рози, извини, я даже не слышала, как ты вошла. Проклятый ребенок орет как резаный все утро; я уже не слышу собственных мыслей!
– Знакомое чувство, – сказала я, захлопнув дверь задом и обняв плачущую Хлою, которая подбежала ко мне. Я опустила Айво и взяла девочку на руки. – Айво иногда тоже капризничает, и, что бы я ни делала, все без толку.
– А я всегда что ни делаю в этом доме, все без толку, – взбешенно прошипела она и громыхнула чайником о плиту. – Растворимый будешь?
– Да, конечно. Я только его и пью.
– Я тоже. – Филли потянулась за банкой кофе. Ее лицо вспотело, раскраснелось; глаза горели от злости. Она раздраженно смахнула с лица растрепавшуюся прядь волос.
– Почему она не в школе? – спросила я, устроившись за кухонным столом и усадив всхлипывающую племянницу к себе на колени.
– Она утверждает, что у нее ухо болит, но по какой-то удивительной причине боль исчезает, как только начинаются «Телепузики».
– Ничего, – успокоила ее я, – у детей постоянно что-то болит, а потом проходит; это как температура.
– Наверное. Только вот моя температура все время повышается и повышается. – Она с треском закрыла крышкой банку кофе. Потом вздохнула. – Ох, Рози, извини, не обращай на меня внимания. У меня сегодня утром ужасное настроение. Все как-то навалилось разом. Чертовы рабочие до сих пор здесь – по-моему, они уже у нас поселились, мне скоро придется их усыновить. И они опять испортили обои в комнате Берти. Господи, ну неужели можно умудриться приклеить бордюр с танкистом Томасом вверх ногами? Дважды! Черт возьми, Хлоя, оставь Айво в покое! Не хочет он быть полярным медведем, неужто ты не понимаешь?
Я деликатно высвободила ревущего сына из страстных объятий Хлои и посадила его на колено.
– А ты что хотела, раз живешь в таком большом доме? – заметила я.
– Да, я понимаю, такова жизнь, в этом-то и проблема. Я уже тупею, каждый день занимаясь нуднейшей мутотенью и понимая, что назавтра все повторится снова.
– Значит, у тебя стресс.
– Немножко.
Айво стал изворачиваться у меня на колене. Я посмотрела на сестру:
– И поэтому ты завела интрижку с Майклом?
Она застыла с чайником в руке. Поставила его и обернулась:
– А! Так, значит, вот зачем ты приехала. А я все думала, что ты здесь делаешь. – Секунду она смотрела на меня, потом отвернулась и снова принялась наполнять чайник – Что ж, наверное, это неизбежно, и рано или поздно ты все равно бы узнала.
Какая же милая маленькая птичка залетела в твою намертво закрытую раковину?
– Никакая. Приходили полицейские и обыскали коттедж. Они разворотили весь чердак, в том числе и твои вещи. Твою одежду и прочее.
– Они обыскали твой коттедж? – ахнула она. – Господи, зачем?
– Откуда мне знать? – я пристально посмотрела на нее. – Наверное, что-то искали.
– О, Рози, мне так жаль. Наверное, ты чувствуешь себя ужасно. Они сильно все разворотили?
– Не очень. Гораздо больше меня потрясло, насколько все это унизительно. Все равно как если бы тебе устроили личный досмотр с раздеванием. Дело ведет женщина-суперинтендант, жуткая мымра, которая твердо вознамерилась выпустить из меня кишки. Так вот, после того как они ушли, я поняла, что кое-что из барахла в коробках принадлежит тебе. Джосс был со мной и рассказал мне все остальное.
– Ага. Значит, была все-таки маленькая птичка.
– Как ты сказала, я бы узнала рано или поздно.
– Да уж. – Она отвернулась и принялась разгружать посудомоечную машину, стоя ко мне спиной и совершенно меня игнорируя. Какое-то время я наблюдала за ней. Внутри меня закипала ярость.
– Филли, как ты могла! – взорвалась я.
– Как я могла завести любовника или как я могла спутаться с Майклом?
– И то и другое!
Она прекратила разгружать машину, выпрямилась, сжимая в руках кружку, и вздохнула.
– Я не знаю. Наверное, мне просто хотелось сбежать. Отдалиться от всего этого, – она махнула рукой, оглядываясь вокруг.
– Сбежать от чего? – спросила я и обвела взглядом ее великолепную деревенскую кухню, наполненную современной техникой и отделанную с таким тонким вкусом.
– Тебе все это кажется таким милым, да? Таким идеальным. Вообще-то, Рози, моя жизнь до того идеальна, что меня иногда даже тошнит. Я знаю, что говорю как избалованная сука, но сама посуди: у меня есть все, и что же мне с этим делать? Сидеть и восхищаться? Перебирать сухие цветы и думать о том, как же мне повезло? Это всего лишь вещи, понимаешь. Они ничего не делают.
– А как насчет воспитания детей – это тоже вещи? – проговорила я, может, немного ханжески, но с растущей злобой.
– Ах да, забота о детях. Это же так замечательно и чудесно, не так ли? По крайней мере, это нам внушали Пенелопа Лич и Мириам Стоппард, в то время как сами делали блестящую карьеру. Но это еще и скучно, Рози, и не смей возражать, потому что ты сама знаешь, что я права. Не самое захватывающее занятие – приучать ребенка к горшку, или тереть морковку, или читать «Слоника Элмера» в триста восемнадцатый раз.
– Так вернись на работу, черт возьми! – Я взорвалась от негодования. – Найми няню, подави свою гордыню!
– Я не могу, Рози, и поверь, гордыня здесь ни при чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53