Это явно был мужчина, но кто именно – разглядеть невозможно. Черт, а что, если это Джосс? Пришел обвинить меня во лжи, или решил сам изменить Аннабел, чтобы насолить ей, или… Я не знала, зачем он пришел, но все равно схватила халат и побежала вниз.
– Рози! Впусти меня! – позвали из-за двери. Голос был хриплый, и я его не узнала, но сразу же поняла, что это был не Джосс.
С трепещущим сердцем я подкралась к двери.
– Кто там? – прошептала я.
– Черт возьми, да открой же ты!
Я поколебалась минутку, потом протянула руку и отодвинула засов. Мне даже не пришлось поворачивать ручку: дверь сама распахнулась. И тотчас же кто-то, от кого сильно воняло алкоголем, навалился на меня, чуть не удушив. В следующую секунду я узнала его:
– Майкл!
Глава 19
– Майкл! Какого черта ты здесь делаешь?
– Слава богу, я хоть попал сюда, – прохрипел он, повиснув у меня на шее. – Я уж боялся умереть от переохлаждения на твоем чертовом крыльце! Проклятый Новый год, а эти ублюдки из отеля заперли двери! Всего-то три часа ночи, в самом деле – сегодня же чертов Новый год!
– Господи, Майкл, хватит на мне виснуть!
Он был катастрофически пьян и еле держался на ногах. Со шляпы свисали останки праздничной хлопушки, на щеке алел отпечаток помады. Я втащила его безжизненное тело в комнату, но, прежде чем захлопнуть дверь ногой, углядела его машину.
– Боже, неужели ты садился за руль?
– Пришлось. Какой-то ублюдок занял последнее такси, и знаешь что, Рози, зря я поехал, – этих козлов в синей форме сегодня пруд пруди. Притаились на поворотах, попрятались в кустах, чертовы ублюдки! Новый год же, а даже рюмочки опрокинуть не дадут! Пришлось от них оторваться, – он продемонстрировал пьяный вираж рукой, – пришлось вилять и сворачивать с дороги, скользить и нестись. Но я от них оторвался, где-то на проселочных тропинках. – Он радушно подмигнул. – Я-то эти тропинки как свои пять пальцев знаю.
– Как я понимаю, вечеринка удалась, – сухо сказала я.
– Ого-го, – настороженно протянул он, вглядевшись в мое лицо. – Это выражение мне знакомо. – Он погрозил мне пальцем. – У Элис всегда такое выражение на вечеринках, и я говорю ребятам: если у моей жены такое лицо, значит, я веселюсь на славу! – Он вздохнул и нахмурился, сосредоточенно задумавшись. – О чем ты меня спрашивала?
– Неважно, Майкл. Послушай…
– Ах да, вечеринка удалась на славу. Отличная вечеринка. И компания подобралась что надо, хотя, помнится, мы с одной сладкой цыпочкой отделились в конце вечера. Ускользнули, – он прошагал в воздухе пальцами, – на второй этаж, и нас было только двое – а может, трое? Нет, нет, это я хвастаюсь; не заливай, Майкл, это нехорошо, нас было только двое, и не надо так на меня смотреть, Рози: ведь Элис со мной не поехала, и что мне оставалось делать?
– Представить не могу.
– Ладно, Рози, я хотел сделать одно заявление. И поскольку кроме тебя здесь никого больше нет, могу признаться и тебе.
– И в чем же?
– Я больше не пью. – Он замолк на секунду. – Но и меньше не пью! – Он расхохотался. – Ох, господи, – вздохнул он, вытирая глаза, – что же ты не смеешься, Рози? Если ты не будешь смеяться, знаешь, что произойдет? Будешь ходить унылая. Знаешь, что я обычно говорю о жизни в такое время ночи, Рози? Знаешь?
– Что? – (Я посмотрела на часы. Четыре часа утра, и сейчас меня будут потчевать пьяной философией.)
– Я говорю, что мужчина должен быть верен своим убеждениям. И я убежден, что мне надо еще выпить.
Поход за виски чуть не сделал его калекой: он собрался с силами, издав бодрый возглас, хлопнул себя по коленям и зигзагом поплелся к буфету, где я хранила спиртное. Я подскочила и перехватила его руку.
– Думаю, тебе хватит, Майкл. – Я отняла у него стакан, развернула к себе лицом и слегка толкнула в грудь. Это было просто. Он перевернулся, как послушная кегля, и повалился на спину на диван. Секунду лежал на диване, изумленно моргая глазами. Потом эти голубые глаза засияли.
– Ах ты развратная дьяволица! Решила меня соблазнить, да? Ну давай же, раздевайся, я с тобой справлюсь; еще с одной справлюсь, да пусть их будет сколько угодно! – Он повозился с пуговицей на брюках.
– Застегни штаны, Майкл, и ложись спать. Я ужасно устала и иду в кровать, и в последующие шесть часов не хочу ни видеть тебя, ни слышать, понятно?
– О-о-о, какие мы строгие! Я всегда знал, что ты такая строгая, о восхитительное создание! Черная грифельная доска и черные чулочки, а? И еще я должен буду называть тебя «мисс», правда? Иди, поможешь мне, а закончим дело в твоей кровати, там намного удобнее.
Он извивался от удовольствия.
– Не могу дождаться, – он застонал, закрыв глаза в экстазе.
– Какое заманчивое предложение, – прошипела я, плотно запахивая халат и направляясь к лестнице…
– Господи! – взмолилась я, без сил рухнув на подушку.
Ну и ночка. И надо же было упиться до такого состояния! Как часто он так напивается? И со сколькими женщинами в скольких квартирах и отельных номерах? Я ни капли не сомневалась, что Майкл Филберн не просто распутный повеса, щиплющий девчонок за задницы: о нет, он настоящий донжуан. Стареющий Лотарио с неуправляемым сексуальным влечением. И чем больше я об этом думала, тем яснее осознавала, что мне всегда было это известно. В их браке было слишком много публичных проявлений любви. Он слишком часто целовал Элис на пороге, шлепал ее по мягкому месту, звонил каждый час с признаниями в любви, а потом задерживался на деловой встрече допоздна и находил дела, которые невозможно отложить. Интересно, знает ли Элис? Нет, вряд ли ей известно. Она же такая сильная, такая храбрая, она в жизни не станет этого терпеть, ни за что на свете. Сомневаюсь, чтобы она даже его подозревала. Скорее всего, именно этого он больше всего и боится: ведь выход здесь только один, при малейшем подозрении Элис не задержится в их доме ни на минуту и мигом сделает ноги, взвалив на спину мольберт, натянув мокасины и запихнув под мышки обеих дочек Элис не из тех женщин, что спокойно терпят измены.
Уставившись на темную стену, я вдруг пожалела, что все это стало известно мне. Элис такой прямолинейный человек: в ее присутствии невозможно что-то скрывать. Тебе сразу хочется выложить все карты на ее поцарапанный сосновый стол, выдать все до последней детали. Я, конечно, ничего ей не скажу. Кому от этого будет легче? Нет уж, спи, Рози, наконец-то ты можешь уснуть, у тебя получится!
Мне снился Джосс. Он стоял у огня, только это был не камин в холле, а яркий огонь на улице – да, то был костер, и кто-то звал его с другой стороны. Кто-то кричал, чтобы он обошел костер, – так это же я! Я увидела себя на противоположной стороне, но костер все разгорался; трава вспыхивала, словно трутница, облизываемая языками пламени. Я побежала, пытаясь обогнать огонь, и все время видела Джосса. Мы бежали вместе, разделенные костром, но огонь разгорался все быстрее, и я никак не могла пробраться на ту сторону, не могла дотронуться до него и задыхалась от дыма. Дым лез в глаза, в рот. Я не могла открыть рот, не могла вздохнуть – о боже, я действительно не могу вздохнуть, потому что на мне лежит тяжеленная туша, и… тут я открыла глаза. Боже милостивый, это был Майкл!
Только вот сказать я ничего не могла. И закричать тоже не могла: он крепко прижался ртом к моим губам, навалился сверху и душил меня до смерти.
Я замерла: в ноздри проник отвратительный, тошнотворно-сладкий запах перебродившего алкоголя и грязной кожи. Я в ужасе опустила глаза – единственная часть тела, которой я могла шевельнуть, – и увидела, что, с небольшими оговорками, он совершенно голый! Меня охватила паника. Его язык был уже у меня во рту. Я замычала и укусила его. Майкл отдернул голову.
– А-а-а! Ах ты маленькая сучка!
– СЛЕЗЬ С МЕНЯ! – завопила я, выгибая бедра, чтобы сбросить его.
– Да, да, сопротивляйся! – запыхтел он, прижав меня к кровати своим задом. – Ты же хочешь меня, правда? Ты всегда меня хотела!
– Нет, черт возьми! – заорала я. – Майкл, я тебя убью, я… – Я задыхалась. О господи, ну зачем я толкнула его на диван? Он явно разгорячился и теперь вот намерен добиться своего. Мне вдруг стало страшно. Он одолеет меня! И тут я вдруг додумалась. Прекратила сопротивляться и обмякла, откинувшись на кровать. Он сразу ослабил хватку, и мне удалось повернуть голову набок.
– Майкл, подожди! – выпалила я. – Ты прав, ты прав, только я хочу по-другому!
Он отдернул голову, все еще держа мои запястья руками, но глазки у него заблестели.
– О Рози, милая моя, это же правда, не так ли? Ты всегда меня хотела, да?
– Да, да, да! – пролепетала я.
– Я так и знал! Я видел, как ты на меня смотришь, как раздеваешь глазами. Ты фантазировала обо мне? Мечтала о моем мужском достоинстве!
Вот дерьмо, а.
– Да! Да, так все и было!
– Ну вот, теперь ты его получишь!
– Отлично! Только послушай, Майкл, давай сделаем это по-другому, ладно?
– Как по-другому?
– Ну, не в этой ужасной старой ночнушке.
Он взглянул на мою цветастую ночнушку от Лоры Эшли.
– Снимай! Снимай эту чертову пижаму! – И он принялся стягивать ее с меня.
– Я сама сниму, – проворковала я. – Правда, Майкл, мне хочется… мне хочется тебя соблазнить. Видишь ли, когда я о тебе фантазировала, я именно так себе все и представляла: что ты наблюдаешь, как я снимаю одежду.
– О боже, – простонал он. – О боже, я так и знал, черт возьми, я так и знал! Все вы одинаковые, всем вам только одно и подавай! О господи, я не вынесу напряжения – снимай же!
Он приподнялся, словно для отжиманий, и освободил мне место для раздевания. Этого было достаточно. Сделав страшное усилие, я дернула коленом и – бум!
– ААААААААА! – Он завопил от боли, выпучил глаза и перекатился на бок, корчась и хватаясь за промежность. Я ловко увильнула в другую сторону, скатилась с кровати и схватила первый предмет, попавшийся под руку. К счастью, это оказалась лампа на медной подставке. Я подпрыгнула, яростно сотрясая своим орудием.
– Один шаг, Майкл Филберн, и я вышибу твои долбаные мозги! Клянусь богом, я тебя убью!
Майкл лежал на другой половине кровати, свернувшись калачиком. Он позеленел и тяжело дышал. Внезапно он прыгнул, навалившись на меня всем весом, схватив меня за талию и бросив оземь, как в регби. Мы врезались в шкаф, и я с силой рубанула его лампой по голове. Бабах! И тут со шкафа свалился большой фарфоровый горшок с сухими цветами. Он перевернулся и с треском приземлился ему на голову, расколовшись на тысячу кусков. Испугавшись до смерти, отчаянно извиваясь, я вырвалась на свободу.
– О боже… о боже, боже… – хрипел Майкл.
Я отпрыгнула на безопасное расстояние, на кровать. Он лежал среди обломков фарфора и сухих цветов; шея изогнулась под странным углом. Медное основание лампы пришлось ему в самое ухо. Глаза его были закрыты, рот разинут. Цвет лица по сравнению с телом был какой-то бледный и с каждой секундой становился все серее. Со лба мерно стекала струйка крови. Он опять начал стонать, теперь уже громче, и шевельнул головой вбок осторожно поднимая руку. По лицу текла кровь. Он лежал на полу, но все еще был в сознании, и меня пронзило ужасное предчувствие, что он в любую секунду придет в себя, отыщет в себе какие-то сверхчеловеческие скрытые резервы и отомстит мне очередным страшным прыжком. Мне нужно было убираться отсюда, и быстро.
Схватив халат, висевший на двери, я обошла Майкла бочком, до смерти боясь, что он протянет руку и дернет меня за щиколотку, и пулей пролетела через лестничную площадку в комнату Айво. Несмотря на шум, он спал ангельским сном в своей кроватке. Я подхватила его, взяла со стула комбинезончик и сбежала вниз по лестнице, сжимая его в объятиях. В относительной безопасности гостиной я запихнула его в комбинезон, неотрывно следя за лестницей.
– Быстрее, дорогой, засовывай ручки, – лепетала я; сердце колотилось где-то в районе пищевода.
И только подъехав к Фарлингсу, к двери черного хода, я до конца осознала, какого ужаса мне удалось избежать. Ужаса и позора – и не только моего, но и Элис, и Майкла, и… всего моего маленького мира. Я решила никому не говорить о случившемся (о не случившемся!). Сейчас я проберусь в дом, где я буду в безопасности, а утром решу, что делать. У меня был ключ, так что я могла прокрасться через дверь черного хода, не разбудив Джосса и детей. Он поздно лег спать, так что наверняка ничего не услышит. Было уже почти светло – наверное, около шести утра. Возьму передник Веры, приготовлю Айво завтрак и буду работать, как обычно, и никто ни о чем не догадается. А как быть с Майклом, придумаю потом.
Я прокралась через заднюю дверь и хорошенько заперла ее за собой. В доме было темно и тихо. Но когда я проскользнула в коридор, ведущий к лестнице, терьер Трюфель, по обыкновению запертый в кабинете, начал лаять. Я нырнула по коридору с Айво на руках и открыла дверь кабинета.
– Трюфель, бестолковый пес, это же я! – зашипела я на него.
Он тут же заткнулся и принялся радостно приветствовать меня, виляя толстым задом и весело посапывая.
– Иди спать, дурачок!
В кромешной темноте я пошла назад по коридору, ощупывая стены в поисках пустого пространства – там и должна быть лестница. В этом конце особняка окон не было, и я ничего не видела. Меня так и подмывало включить свет. Я же никого не разбужу, в самом деле. И я принялась нащупывать на стене выключатель, но вместо этого нащупала… человеческое тело.
– ААААААА! – закричала я, подпрыгнув на километр.
И в ту же секунду чья-то рука обхватила меня за шею сзади. Что-то твердое и холодное уткнулось в щеку. О господи. Это же Майкл!
– Сделай один шаг, и я без промедления применю оружие, – произнес спокойный знакомый голос.
– Джосс!
Последовала пауза, потом зажегся свет.
– Рози! Какого черта ты здесь делаешь? – Он стоял в халате, сжимая в руке винтовку. Сердце у меня колотилось.
– Господи, ты меня до смерти напугал! – выпалила я.
– Ну знаешь, я и сам испугался! Какого черта ты крадешься по дому среди ночи? Я думал, что это грабители!
– Я пошла домой, – пробормотала я, хватаясь за стену для опоры и чувствуя, что сейчас упаду в обморок – нет, скорее, умру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53