– Ну… это зависит от того, сколько ты выручишь за дома, – ответил он, подняв наконец глаза. – Не могу сказать, Рози. Понятия не имею, что сейчас происходит на рынке недвижимости; ты лучше спроси своего агента. – Он явно приободрился: приятно перевалить ответственность на другого.
– Ясно. И сколько денег мне понадобится?
Он назвал столь колоссальную сумму, что на минуту мне показалось, будто он имеет в виду оплату в лирах или в экю.
– Отлично. – Я поднялась на ноги и широко улыбнулась. Нет, ни к чему изображать обедневшую вдову пред лицом друзей Гарри, хотя в данной ситуации как раз надо бы. – Я буду держать тебя в курсе продажи, Боффи. Дома выставляются на рынок сегодня утром, так что проблем не возникнет. Думаю, обсуждать нам больше нечего.
Он с таким рвением вскочил на ноги, что чуть не перевернул кресло. Лицо просветлело от облегчения: он был вне себя от радости, что ужасный разговор наконец окончен. Но, провожая меня до двери, он опять искренне забеспокоился:
– Но у тебя же есть собственные деньги, правда, Рози? Не хочу допытываться, конечно, но Гарри не стал бы оставлять после себя такую неразбериху, если бы знал, что у тебя нет личных средств.
– О да, – беззаботно заверила его я. – У меня море своих сбережений, Боффи. Не волнуйся за меня, швейцарские банки ломятся от моих счетов.
Вот и все, подумала я. Мне больше нечего здесь делать. Пора на свежий воздух.
На Уондсворт-бридж-роуд я слезла с велосипеда и покатила его по тротуару мимо витрин магазинов к вывеске агентства недвижимости. Изучила фотографии домов, выставленных на продажу. Их было много, но в основном с пометками «продано»; а тех, что еще не куплены, оставалось маловато. Может, агент обрадуется мне.
Мистер Мендельсон («потерпите меня минутку») был рад услужить и чуть не изошел пеной у рта, когда я сказала, что в его распоряжении могут оказаться не один, а целых два ветхих маленьких домика с общей соседней стеной в самом бомжатском районе Бэттерси и Фулхэма. Дела явно шли плохо, но мистер Мендельсон («я вас ни минутки не задержу») прилежно записал подробности и пробурчал: «Какая трагедия», узнав о причине продажи. После чего просиял и заверил меня, что за этими двумя развалюшками пол-Лондона выстроится в очередь. Я отдала брякающие связки ключей в его счастливые руки и с безмерным облегчением залезла на велосипед: слава богу, теперь ответственность за них лежит на чужих плечах. И, честно говоря, единственная «трагедия», которой мне не пережить, – так это если он не выручит за них огромную кучу денег.
Крутя педали, я взглянула на часы и… о черт! Я же опаздываю за Айво! Я со всех сил налегла на руль велосипеда, но все равно приехала к Элис как раз в ту минуту, когда она запихивала всех троих укутанных детей в машину.
– Ради бога, извини! – закричала я, соскочила с велосипеда и бросилась к изгороди.
– Ничего, я бы взяла его с собой, но теперь можешь забирать.
Айво выбежал на тротуар мне навстречу; я подняла его и обняла.
– Элис, спасибо, что присмотрела за ним. Он нормально себя вел?
– Ангел, как и всегда. – Она скрылась в машине, чтобы пристегнуть девочек – Все жду, когда же он превратится в маленького дьяволенка, как все дети в его возрасте, и станет моим злейшим врагом, но он пока не проявляет симптомов! По-моему, ты накачиваешь его наркотиками. Так что сказал Боффи?
– Да так, ничего особенного. – Я покусала ноготь на большом пальце.
Ее голова высунулась из машины.
– О! Плохие новости?
– Скажем так: не жди, что следующим летом я зафрахтую частный самолет и повезу всех своих друзей на остров Мустик, как мистер Брэнсон.
– Черт, какая жалость, я так на это надеялась. Ну ничего, поедем в Корнуэлл, как обычно, – беззаботно отмахнулась она, видно, увидев мое лицо и поняв, что я не хочу об этом говорить. И тут же поменяла тему:
– Мне так понравился Том! Эти поминки для меня оказались настоящим праздником – мы с ним целый вечер проговорили.
– Еще бы, – подхватила я. – Мой брат настоящий подарок Богатый, преуспевающий, красивый и энергичный мужчина, собирается лететь в Нью-Йорк, а потом в Лос-Анджелес и прямо-таки пахнет роскошной жизнью.
– Везучий ублюдок. Что ж, – вздохнула она, моя жизнь тоже роскошна: поход к врачу, потом в «Сэйнсбери». Знаешь, Рози, когда мы с Томом разговаривали, мне пришлось навыдумывать кучу всего про мою жизнь. Он сказал: «В последний раз, когда я тебя видел, ты играла Миранду в Дурхеме», и я на полном серьезе подумала, что он меня с кем-то перепутал. Кажется, это было сто лет назад, и это не могла быть я!
– Я тебя понимаю, – задумчиво согласилась я, вспомнив, как пригласила Тома на университетскую постановку «Бури» с Элис в роли невероятно прекрасной Миранды. По ее спине струились рыжие кудри, как на картинах прерафаэлитов, голубые глаза горели от эмоций, лицо сердечком было бледное, неземное.
– Кстати, о «Сэнсбери», – сказала я, спускаясь на землю. – Я вчера столкнулась с Тимом, упаковщиком продуктов.
– Правда? Он до сих пор сходит по тебе с ума?
– Нет, как раз наоборот. Он вообще меня проигнорировал. Я поздоровалась, а он прошел мимо, будто никогда в жизни меня не видел.
– Дурак какой-то. – Она пожала плечами. – Ну, может, это потому, что он увидел тебя в непривычной обстановке, не в супермаркете? Знаешь, иногда так бывает: когда встречаешь своего почтальона в метро, например.
– Наверное, – с сомнением произнесла я.
Она прыгнула в машину.
– Ладно, Рози, мне пора, мы и так уже опаздываем. Но я хотела приехать повидаться с тобой на следующей неделе, когда Майкл будет в Челтенхэме. Можем, поужинать все вместе.
– Конечно, с удовольствием. – Я сразу повеселела.
– Хорошо. Тогда увидимся. Пока!
По дороге в Глостершир мы заехали на Меритон-роуд, чтобы забрать вещи. Наскоро пробежав по дому, я сняла занавески, забрала ковры и подушки для коттеджа и как могла быстро запихнула все это в машину. При этом я подумала, что картины и мебель Гарри можно отправить в Йоркшир. Им там самое место.
Приехав в маленькую деревеньку, я первым делом заглянула в магазин. Купила простые открытки и поспешила обратно в машину. Удерживая открытку на колене, я нацарапала: «Повар ищет работу, обслуживание вечеринок и праздников. Рассмотрю любые предложения». Внизу приписала адрес. И уже собиралась вернуться обратно в магазин, как снова взглянула на открытку. Медленно отложила ее в сторону и взяла еще одну. Выглянула в окно, задумчиво пососав кончик карандаша. И наконец написала:
«Профессиональный повар французской кухни (практика у Пру Лейт, Жан-Филлиппа дю Форта, Альбера Ру) обслуживает вечеринки, ланчи, фуршеты и т. д. Первоклассная французская кухня у вас дома по доступной цене. По всем вопросам обращайтесь в магазин».
Из-за прилавка мне улыбалась кругленькая женщина с наливными щеками-яблочками. Она с интересом прочла мою карточку.
– О, значит, ты повар, уточка моя? И проходила практику у того парня, Альберта Рукса? Того самого, из телевизора? О-о-о да, он мне нравится, и у него такое приятное лицо, правда? И такой смешной французский акцент, хотя, по-моему, никто не сравнится с Джонни Крэддоком, мужем старушки Фэнни. Вот это был парень! Никогда не забуду тот день, когда она пекла плюшки, и он повернулся к камере и сказал: «Дай бог вам всем такие булки, как у моей Фэнни!» – Она откинула голову и расхохоталась. – Как же мы смеялись! Ну ладно, – прохрипела она, вытирая глаза, – хватит грубых шуток я поставлю твою открытку в витрину, и как знать, здесь полно важных женщин из больших особняков, у которых нет ни времени, ни желания пачкать свои набитые новенькой техникой кухни. Они будут рады отхватить французскую повариху вроде тебя. Сами же слишком заняты, чтобы печь волованы: небось строят торговые пирамиды, продавая трусы или чем там еще они занимаются. – Она фыркнула.
– Вот и я то же самое подумала, – с готовностью кивнула я. – А со временем, может, организую свое праздничное агентство. Вечеринки на колесах для измученной стрессами элиты.
– Очень хорошая задумка, моя уточка, я замолвлю за тебя словечко. – Она понимающе щелкнула языком. – Да уж, теперь, когда ты осталась одна-одинешенька, да еще и с малышом. Это был шок настоящий шок. Не представляю, как ты справляешься.
Ага, значит, слухи уже поползли.
– Да… ну, спасибо большое за помощь.
– Ерунда, уточка, чем смогу, помогу. Найдем мы тебе работу, вот увидишь! – Она весело помахала моей карточкой и засуетилась, прикрепляя ее в витрине.
Вот видите, думала я, с полегчавшей душой колеся обратно к коттеджу, жизнь уже налаживается!
В коттедже было холодно и пахло плесенью. Я зажгла камин, разложила вещи, которые привезла из Лондона, и сразу же почувствовала себя как дома. Привезли мебель, которую я заказала в «Джон Льюис», и маленький колченогий столик с деревянными стульями заняли свое место. Я радостно откинулась в кресле, болтая ногами, а Айво возился в комнате: он явно был рад вернуться. Вот это здорово, подумала я, наслаждаясь одиночеством. Можно есть тосты с сыром у камина, слушать ту музыку, какую мне хочется, пить джин-тоник в ванной, сидеть с ногами на диване, ложиться спать, когда душе угодно и… господи, да вы только посмотрите! Телефон!
В углу комнаты, на моем новом столике, стоял телефон. А сверху лежала записка. Я вскочила на ноги и подбежала к столу.
«Вы не можете здесь жить без средств коммуникации, так что я провел телефон. Джосс».
Я улыбнулась. Педантично, коротко, но очень мило; к тому же теперь мне станет намного удобнее. Чтобы утихомирить Айво, я дала ему печенье и сразу же села звонить мистеру Мендельсону, агенту недвижимости. Который на этот раз оказался уже не таким милым. Более того, он говорил грубо и резко, а от прежнего заискивания не осталось и следа.
– Миссис Медоуз, боюсь, у меня для вас плохие новости. Я не смогу выручить за эти дома столько, сколько вы хотели.
– Неужели? И почему же?
– Видите ли, тот дом, в котором жили вы, еще ничего, хотя должен сказать, он весь пропитался сыростью, и декор безвкусный… – (Ах ты, наглый ублюдок, подумала я, закипая от злости, как ты смеешь так говорить о моем доме, хотела бы я посмотреть на твою дыру, дружок, покопаться за твоими диванами…) –…но другой дом! Дорогая моя миссис Медоуз!
– Что? Что значит «дорогая моя миссис Медоуз»?
– Вы туда давно наведывались?
– Да, пожалуй… вообще-то я там никогда не была. По крайней мере, внутри. Там жильцы, понимаете.
– Вот-вот, на самом деле никаких жильцов там быть не должно. Дом просто в позорном состоянии. Там нет центрального отопления, почти нет водопровода, со стен течет вода, а в одной спальне полностью обрушилась крыша, и жильцы накрыли комнату пластиковой пленкой, чтобы дождь не капал. В доме воняет гниющими коврами, и еще там крысы!
– Крысы? – неслышно отозвалась я. Телефон выскользнул из рук.
– Я, конечно, ни одной не видел, но могу предположить, что ловушки на кухне были расставлены именно для них. Мне очень жаль, но придется выставить этот дом на продажу с пометкой «нуждается в капитальном ремонте».
– Понятно.
– Вы что же, не подозревали об этом?
– Нет… я не очень интересовалась этим домом, – промямлила я. – Понимаете, мой муж всегда занимался этими вещами… то есть сдачей в аренду. – Господи, это же ужасающе унизительно! Пьяница, игрок, а теперь и арендодатель вроде Рэкмена, гребущий с людей деньги за проживание в антисанитарных условиях. Неужели я целых три года была замужем за этим человеком?
– Мне кажется, что единственный выход для вас – предоставить мне свободу; сколько дадут, столько и получим. Я, разумеется, сделаю все возможное, но при данных обстоятельствах…
– Конечно, конечно, – пробормотала я, сгорая от стыда. – Большое спасибо, мистер Мендельсон, просто… делайте, что в ваших силах.
Я опустила трубку, чувствуя легкую тошноту. Произвела несколько мысленных подсчетов, от которых затошнило еще сильнее, и взяла ручку и бумагу. Села и все аккуратно просчитала. Сначала долги Гарри, потом плату за аренду этого коттеджа – за полцены на первые несколько месяцев – самый минимум на жизнь, плату за газ и электричество. Слегка приукрасив ту сумму, которую мистер Мендельсон собирался выручить за дома, я вычла одно из другого и обнаружила… что увязла в долгах. В отчаянии я добавила то, что надеялась заработать заказами на обслуживание вечеринок, плюс если буду работать уборщицей пару дней в неделю, скрести полы, свежевать туши – что угодно. И поняла, что таким способом мне удастся продержаться чуть выше воды. Вот только работы у меня нет, и, прежде чем она появится, могут пройти недели, даже месяцы. Я со стуком уронила ручку и зарылась головой в ладони. Уставилась на стол. Есть только один выход. Придется мне отсюда съехать. Единственный способ остаться без убытков и как следует заботиться об Айво – переехать к Филли и занять денег у Тома. Две вещи во всем свете, которые мне хотелось делать меньше всего. Черт, черт, черт! Я скомкала листок в шарик, швырнула его о стену и расплакалась. Я ревела не на шутку, проникшись искренней и глубокой жалостью к самой себе. Спустя какое-то время я почувствовала, как кто-то тянет меня за рукав маленькой ручкой.
– Мамочка глустит. – Из-под согнутого локтя показалось тревожное личико Айво. Я посадила его на колени, вытерла лицо тыльной стороной ладони и улыбнулась.
– Нет, дорогой, вовсе нет, мамочка просто дурачится, и все. Жалеет себя и ведет себя глупо.
– Глюпо, – кивнул он, понимающе кивая.
– Айво! – (Я поняла вдруг, что мне действительно некуда деваться.) – Ты ведь будешь рад пожить с тетей Филли, да?
– И с тобой?
– Конечно, и со мной тоже, – горячо кивнула я. Я укутала его в зимний комбинезончик и надела пальто. Подойдя к двери, задумчиво оглядела свою маленькую гостиную. Теперь, когда я наконец все тут устроила, комната сияла светом и цветом. Яркие нитяные коврики, которые я привезла из Лондона, целиком закрывали неряшливый старый ковер; я привезла из дома настольные лампы, которые давали мягкий розовый отблеск вместе прежнего пугающего резкого электрического света над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53