https://wodolei.ru/catalog/accessories/ershik/
Со слезами на глазах мы отдали их Дермоту и пообещали часто навещать.
Примерно тогда же изменилось и еще кое-что. Я никогда не была в восторге от собственного тела. Ну, я не ненавидела его настолько, чтобы сесть на голодную диету или отрезать лишний кусок, но праздновать было нечего. Однако беременность принесла кардинальные изменения. Я чувствовала себя зрелой, прекрасной, могущественной, и, как ни смешно это звучит, полезной. До этого я воспринимала свою матку как кольцо для ключей внутри дамской сумочки. Ни пользы, ни красоты, но оно входит в комплект, так что приходится брать.
Другим сопутствующим результатом беременности было ощущение нормальности. Я так долго чувствовала себя чуть ли не моральным уродом из-за отсутствия материнского инстинкта. И вот в первый раз за длительный срок я двигалась синхронно с остальным миром.
Предполагается, что до двенадцатой недели нужно держаться, и лишь потом можно рассказать другим. Обычно я – могила. Но только не в этом случае. Так что на восьмой неделе мы сообщили ошеломительную новость нашим семьям, которые были рады (ну, большинство родственников, по крайней мере).
– А я-то думала, что ты – яффа, – холодно сообщила Элен Гарву.
– А что такое яффа?
– Апельсин, у которого нет семян.
Он все еще не понимал. Так что Элен развила тему.
– Я думала, ты стреляешь холостыми патронами. – А потом добавила: – Когда я вообще могла вынести размышления по этому поводу.
Потом я позвонила Эмили. Одной из тех, кто знал, насколько я не хочу беременеть, поскольку она была того же склада. Эмили относилась к тем людям, которые на вопрос «Любите ли вы детей?» отвечают: «Люблю! Но на расстоянии!». Я сообщила ей новость. Она спросила:
– Ты счастлива?
И тут я поняла, что говорю:
– Никогда не была так счастлива. Ну я и дура, что так долго ждала.
Молчание. Затем всхлип.
– Ты плачешь? – с подозрением спросила я.
– Я так за тебя рада, – сквозь слезы сказала Эмили. – Это отличная новость.
Как-то в субботу во время обычного визита в туалет я увидела это. Вовсе не капельки крови, как рассказывают. А кровавые полосы. Везде.
– Гарв, – позвала я на удивление нормальным голосом. – Гарв! Думаю, нам лучше поехать в больницу.
Когда мы выскочили к машине, я решила, что поведу сама. И настаивала, наверное, мне хотелось контролировать ситуацию. Гарв, который редко выходит из себя, прямо на улице завопил:
– Черт подери, я сам поведу!
Я помню все детали этой поездки. Сверхотчетливо. Все было таким резким и ясным. Ехать нужно было на другой конец города. Люди отправились за покупками, так что по переполненным улицам едва можно было пробраться. Чем больше было людей, тем явственнее ощущала я собственное одиночество в этом мире.
Мы припарковались около отделения «Скорой помощи». Я до сих пор могу рассказать, как выглядела женщина в приемном покое. Она пообещала, что меня осмотрят как можно скорее. Мы с Гарвом сели в оранжевые пластиковые кресла, привинченные к полу, и стали ждать. Молча.
Когда ко мне подошла сестра, Гарв пообещал:
– Все будет хорошо. Но все было плохо.
Это был девятинедельный плод, но ощущение было, словно кто-то умер. Еще было слишком рано для определения пола, но от этого мне было только хуже.
Вместе переживать потерю сложнее. Я могла справиться с собственной болью, но со страданиями Гарва – нет. И мне нужно было кое-что сказать ему, пока муки совести не доконали меня.
– Это все из-за меня. Потому, что я не хотела малыша. И мальчик или девочка, догадались, что их не хотят.
– Но ты же хотела этого ребенка.
– Но не с самого начала.
Ему было нечего возразить. Он знал, что это правда.
26
В воскресенье вечером зашла Лара.
– Что, вы с Надей никуда не пошли? – поинтересовалась Эмили.
– Ну, она отбелила себе анальное отверстие, и теперь не может сидеть.
– Что? – залопотала я. – Анальное отверстие? Отбелила?
– Это новинка в области пластической хирургии, – объяснила Лара. – Многие девушки прибегают к этой процедуре. Чтобы попа смотрелась лучше.
– Это как зубы отбелить, – встряла Эмили. – Только вместо зубов – попа.
– И вы такое делаете?!
– Мы – нет!
– Но кто увидит… когда… – Я запнулась. Лучше мне не знать.
– А я сделала себе подарок. – Лара протянула нам коробку. – Это суперсовременный мобильный. У него такой умный дисплей, что можно практически узнать все, о чем он думает. Вы только послушайте, сколько тут функций!
Когда Лара перечисляла все, что может «умный дисплей», она напомнила мне Гарва. Мальчики и их игрушки. Интересно, есть ли связь между любовью к железкам и влечением к девушкам.
Мы взяли бутылку вина и растянулись на шезлонгах в благоухающем садике за домом. Лара попыталась расколоть Эмили по поводу ее свидания с Лу, длившегося тридцать шесть часов. Но Эмили раздраженно отмахнулась:
– Мы хорошо провели время, но он мне не позвонит.
Ей намного интереснее было проанализировать ситуацию на работе.
– Запасного текста у меня нет. Так что, если Морт Рассел не примет «Деньги для красоты», то это всё. Конец игры. – Она побледнела и хлопнула в ладоши. – У меня нет выбора. Придется действительно вернуться в Ирландию.
Лара покачала головой.
– Я много об этом думала. Ты могла бы заняться чем-то другим.
– Да, я слышала, кофейня «Старбакс» набирает персонал.
– Нет, другой работой с текстами. Редактированием, например.
– А что это значит? – спросила я Эмили.
– Берется фиговый сценарий, который вот-вот будет запущен в производство. Я его делаю логически последовательным, добавляю шутки, делаю образы главных героев более выпуклыми и все такое. Мне за это платят небольшой гонорар, а кто-то другой получает кучу денег, – вздохнула Эмили. – Мне бы понравилось такое, но в этом городе полно сценаристов, и мы боремся за одни и те же тексты. Дэвид сказал, что попробует что-нибудь раздобыть для меня.
– Агент – придурагент. Пришло время выбраться из своей конуры и самой себя разрекламировать.
– Я и рекламирую!
– Тебе нужно быть просто конфеткой, раздавать свои карточки на вечеринках. Ты должна донимать людей. Если, конечно, ты не хочешь домой в Ирландию.
– Совсем не хочу.
– Ладно. Я посмотрю, может, я что-нибудь смогу замутить. И Трой посмотрит. А этот ирландский парень? Ну, который работает в «Дарк стар»? Какой-то Шэй? Шэй Махони?
– Шэй Делани. – Я спиной ощутила, как Эмили неудобно произносить его имя при мне.
– Ага. Он самый. Интересно, может, у него полно дерьмовых ирландских сценариев, которые надо редактировать.
– Я уверена, что дерьмовых ирландских сценариев у него хоть пруд пруди, и все их надо редактировать, – сказала Эмили. – Но нет денег, чтобы платить за это.
– Кто знает? – задумчиво сказала Лара. – Позвони ему. Убеди его.
Эмили уклончиво что-то буркнула. Я испытала облегчение. Мне не хотелось, чтобы она ему звонила.
– Хватит лить слезы и сидеть с мрачными мордами! – воскликнула Эмили. – Нам надо развеселиться. Лара, расскажи нам оптимистическую историю.
Она уютно устроилась в шезлонге, как ребенок в ожидании сказки на ночь.
– Ну же, – ободрительно сказала Эмили тоном человека, который слышал эту историю уже много-много раз. – Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст…
Лара глубоко вздохнула и завела рассказ:
– Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст. В старших классах школы я была самой красивой девочкой, так что за семь лет до этих событий я приехала в Лос-Анджелес в надежде стать второй Джулией Робертс.
Эмили с радостью беззвучно проговаривала слова вместе с ней.
– Но в Лос-Анджелесе оказалось полно цыпочек, которые были самыми красивыми девочками в школе, так что я ничем не выделялась.
Я начала возражать, что Лара еще как выделяется, но она остановила меня.
– Не смеши мои тапочки. Оглядись, в этом городе полно красоток. Они повсюду. И каждый день приезжают тысячи новых. Ты только себе представь! Но тогда я этого не знала. Я начала искать работу, пытаясь пробить стену из толстого кирпича. В конце концов пришлось сниматься за деньги.
– Как это?
– Ты платишь, чтобы тебе дали малюсенькую роль.
– Ты платила им?
– Ну да. Но всегда был шанс, что какой-нибудь крутой режиссер заметит тебя. Кроме того, надо было что-то писать в резюме. Во всяком случае, я получила парочку ролей без слов, когда уже платили мне, и решила, что я на пути к цели. Между съемками я работала официанткой и сделала себе новые груди и губы.
– Увеличила их, – пояснила Эмили. – И один директор по кастингу велел ей сбросить четыре кило.
– Его звали не Керсти случаем? – спросила я саркастически.
Тут история жизни Лары была приостановлена, поскольку Эмили вкратце рассказала, как Керсти посоветовала мне сбросить четыре килограмма. Я преувеличила, чтобы сучка Керсти выглядела еще хуже. Лара пыталась как-то сгладить конфликт. А потом Эмили продолжила Ларин рассказ:
– Итак! Один директор по кастингу велел ей сбросить четыре килограмма, хотя она уже и так была худющая – на просвет видать. И Лара стала заниматься спортом по четыре часа в день и изнурять себя голодом. Она ела только двенадцать виноградинок в день и пять рисовых крекеров.
Я не могла поверить. Никто не смог бы выжить на таком пайке.
– Это правда, – подтвердила Лара. – Мне постоянно хотелось есть.
– Хотя ты глотала таблетки, – напомнила ей Эмили.
– Это так. Я познакомилась с доктором, который выписывал левые рецепты. Я глотала пилюли с бешеной скоростью, из-за них у меня все время было сухо во рту, а сердце билось, как бешеное.
– И мне все время хотелось покончить с собой, – вместе с Ларой произнесла последнюю фразу Эмили.
– У меня не было денег, и я была так несчастна. Шесть дней в неделю мне удавалось придерживаться своей диеты. Но в один из дней я нарушала мыслимые и немыслимые правила. Это было как русская рулетка, никогда не знаешь, где патрон. Я сжирала полтора кило мороженого, полкило шоколада и четыре пакета печенья… А потом два пальца в рот…
– Булимия, – со всей серьезностью провозгласила Эмили, обращаясь ко мне. – И хоть бы какая польза.
– В самую точку. Вместо того чтобы дорасти до ролей со словами, я перестала получать даже немые роли. Они сказали, что я выгляжу уж слишком вызывающе. Здоровенные белобрысые арийки вышли из моды, их сменили большеглазые девочки-беспризорницы, у которых был вид обиженных детей.
Лара замолчала, а Эмили поторопила ее:
– Я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили.
– Да, я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили. Так что более двух лет актерская деятельность не приносила мне ни гроша. Я была без средств к существованию. Каждый день я делалась старше, попа у меня отвисала, на лице появлялись морщинки. И каждую неделю настоящие девятнадцатилетние тысячами сходили с автобусов и торговали своими юными свежими телами. Я просто не могла вернуться к работе официанткой, и решилась переспать с режиссером (мужчиной!), который обещал мне роль. Но этого не произошло. В отчаянии я переспала со сценаристом.
– Почему со сценаристом хуже переспать, чем с режиссером?
Эмили с Ларой заржали.
– Потому что в Голливуде сценаристы не имеют власти, – объяснила Эмили. – Они – амебы в пищевой цепочке Голливуда, на площадке занимают место даже ниже по рангу, чем поставщики провизии.
– Потом, – Лара закусила губу, – когда я подумала, что хуже уже не будет, меня бросила моя подружка. Она узнала о моей измене с режиссером. У меня не было работы, не было денег, не было девушки, не было самоуважения, даже рисовых крекеров, и тех не было. Широкая и длинная черная полоса. – Она улыбнулась и добавила: – Это было так ужасно, что даже не передать. Моя мечта разбилась. Я знала, что проиграла, и сердце разрывалось на кусочки. Я представляла, как мне придется ехать домой в Портленд на автобусе. И ощущение было, что я – величайшая неудачница в истории человечества. Итак, перед вами ужасная история Лары-актрисы.
– По крайней мере, ты никогда не снималась в порнухе, – утешила я.
– Ой, еще как снималась, – сказала она с удивлением. – Я даже вписывала это в резюме. Недолго правда.
– Это еще не мораль истории, – поторопила Эмили. – Не будем отвлекаться.
– Мораль истории в том, что я думала, что никогда больше не буду счастлива, – сказала Лара. – Мне было двадцать шесть. Я выдохлась. И даже легла под нож пластического хирурга. Я пожертвовала годами жизни. Использовала до капли свою надежду, и мне было нечем похвастаться. Я ненавидела себя и хотела собственной смерти.
– Она даже пыталась перерезать вены, – сообщила Эмили.
– Но даже это я сделала неправильно. Ты знаешь, что резать надо вдоль, а не поперек?
– Да.
– Умнее, чем я. Но вот в чем самое важное. Моя жизнь реально стала налаживаться. Я решила распрощаться со своими мечтами, так как они убивали меня. И перестала требовать от себя невозможного. Изменила свою позицию и решила сфокусироваться на том, что у меня было, а не на том, чего не было. Самое главное – я решила, что больше не стану страдать.
– И ты решила продолжить образование, – подсказала Эмили.
– И я решила продолжить образование. А через два дня после того, как я получила степень, меня наняла на работу кинокомпания. Так что я получила место в киноиндустрии. Мне хотелось работать перед камерой, а не за сценой. Стать актрисой не вышло, зато теперь я работаю с проектом полностью. Да, иногда я вижу какую-нибудь девушку на голубом экране, и мне хочется оказаться на ее месте, – сказала Лара. – Но большую часть времени я не мечтаю о карьере актрисы. Я люблю свою работу, за исключением того момента, когда мне чуть пинка не дали за то, что упустила кошмарный сценарий «Двух трупов». Мне нравятся фильмы, в создании которых я участвую. И у меня есть подружка. Вот так-то.
– Мне нравится эта история, – вздохнула Эмили. – Она заставляет верить, что у меня все будет в порядке несмотря ни на что. И у тебя, Мэгги.
Мы несколько минут молча грелись в зареве надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Примерно тогда же изменилось и еще кое-что. Я никогда не была в восторге от собственного тела. Ну, я не ненавидела его настолько, чтобы сесть на голодную диету или отрезать лишний кусок, но праздновать было нечего. Однако беременность принесла кардинальные изменения. Я чувствовала себя зрелой, прекрасной, могущественной, и, как ни смешно это звучит, полезной. До этого я воспринимала свою матку как кольцо для ключей внутри дамской сумочки. Ни пользы, ни красоты, но оно входит в комплект, так что приходится брать.
Другим сопутствующим результатом беременности было ощущение нормальности. Я так долго чувствовала себя чуть ли не моральным уродом из-за отсутствия материнского инстинкта. И вот в первый раз за длительный срок я двигалась синхронно с остальным миром.
Предполагается, что до двенадцатой недели нужно держаться, и лишь потом можно рассказать другим. Обычно я – могила. Но только не в этом случае. Так что на восьмой неделе мы сообщили ошеломительную новость нашим семьям, которые были рады (ну, большинство родственников, по крайней мере).
– А я-то думала, что ты – яффа, – холодно сообщила Элен Гарву.
– А что такое яффа?
– Апельсин, у которого нет семян.
Он все еще не понимал. Так что Элен развила тему.
– Я думала, ты стреляешь холостыми патронами. – А потом добавила: – Когда я вообще могла вынести размышления по этому поводу.
Потом я позвонила Эмили. Одной из тех, кто знал, насколько я не хочу беременеть, поскольку она была того же склада. Эмили относилась к тем людям, которые на вопрос «Любите ли вы детей?» отвечают: «Люблю! Но на расстоянии!». Я сообщила ей новость. Она спросила:
– Ты счастлива?
И тут я поняла, что говорю:
– Никогда не была так счастлива. Ну я и дура, что так долго ждала.
Молчание. Затем всхлип.
– Ты плачешь? – с подозрением спросила я.
– Я так за тебя рада, – сквозь слезы сказала Эмили. – Это отличная новость.
Как-то в субботу во время обычного визита в туалет я увидела это. Вовсе не капельки крови, как рассказывают. А кровавые полосы. Везде.
– Гарв, – позвала я на удивление нормальным голосом. – Гарв! Думаю, нам лучше поехать в больницу.
Когда мы выскочили к машине, я решила, что поведу сама. И настаивала, наверное, мне хотелось контролировать ситуацию. Гарв, который редко выходит из себя, прямо на улице завопил:
– Черт подери, я сам поведу!
Я помню все детали этой поездки. Сверхотчетливо. Все было таким резким и ясным. Ехать нужно было на другой конец города. Люди отправились за покупками, так что по переполненным улицам едва можно было пробраться. Чем больше было людей, тем явственнее ощущала я собственное одиночество в этом мире.
Мы припарковались около отделения «Скорой помощи». Я до сих пор могу рассказать, как выглядела женщина в приемном покое. Она пообещала, что меня осмотрят как можно скорее. Мы с Гарвом сели в оранжевые пластиковые кресла, привинченные к полу, и стали ждать. Молча.
Когда ко мне подошла сестра, Гарв пообещал:
– Все будет хорошо. Но все было плохо.
Это был девятинедельный плод, но ощущение было, словно кто-то умер. Еще было слишком рано для определения пола, но от этого мне было только хуже.
Вместе переживать потерю сложнее. Я могла справиться с собственной болью, но со страданиями Гарва – нет. И мне нужно было кое-что сказать ему, пока муки совести не доконали меня.
– Это все из-за меня. Потому, что я не хотела малыша. И мальчик или девочка, догадались, что их не хотят.
– Но ты же хотела этого ребенка.
– Но не с самого начала.
Ему было нечего возразить. Он знал, что это правда.
26
В воскресенье вечером зашла Лара.
– Что, вы с Надей никуда не пошли? – поинтересовалась Эмили.
– Ну, она отбелила себе анальное отверстие, и теперь не может сидеть.
– Что? – залопотала я. – Анальное отверстие? Отбелила?
– Это новинка в области пластической хирургии, – объяснила Лара. – Многие девушки прибегают к этой процедуре. Чтобы попа смотрелась лучше.
– Это как зубы отбелить, – встряла Эмили. – Только вместо зубов – попа.
– И вы такое делаете?!
– Мы – нет!
– Но кто увидит… когда… – Я запнулась. Лучше мне не знать.
– А я сделала себе подарок. – Лара протянула нам коробку. – Это суперсовременный мобильный. У него такой умный дисплей, что можно практически узнать все, о чем он думает. Вы только послушайте, сколько тут функций!
Когда Лара перечисляла все, что может «умный дисплей», она напомнила мне Гарва. Мальчики и их игрушки. Интересно, есть ли связь между любовью к железкам и влечением к девушкам.
Мы взяли бутылку вина и растянулись на шезлонгах в благоухающем садике за домом. Лара попыталась расколоть Эмили по поводу ее свидания с Лу, длившегося тридцать шесть часов. Но Эмили раздраженно отмахнулась:
– Мы хорошо провели время, но он мне не позвонит.
Ей намного интереснее было проанализировать ситуацию на работе.
– Запасного текста у меня нет. Так что, если Морт Рассел не примет «Деньги для красоты», то это всё. Конец игры. – Она побледнела и хлопнула в ладоши. – У меня нет выбора. Придется действительно вернуться в Ирландию.
Лара покачала головой.
– Я много об этом думала. Ты могла бы заняться чем-то другим.
– Да, я слышала, кофейня «Старбакс» набирает персонал.
– Нет, другой работой с текстами. Редактированием, например.
– А что это значит? – спросила я Эмили.
– Берется фиговый сценарий, который вот-вот будет запущен в производство. Я его делаю логически последовательным, добавляю шутки, делаю образы главных героев более выпуклыми и все такое. Мне за это платят небольшой гонорар, а кто-то другой получает кучу денег, – вздохнула Эмили. – Мне бы понравилось такое, но в этом городе полно сценаристов, и мы боремся за одни и те же тексты. Дэвид сказал, что попробует что-нибудь раздобыть для меня.
– Агент – придурагент. Пришло время выбраться из своей конуры и самой себя разрекламировать.
– Я и рекламирую!
– Тебе нужно быть просто конфеткой, раздавать свои карточки на вечеринках. Ты должна донимать людей. Если, конечно, ты не хочешь домой в Ирландию.
– Совсем не хочу.
– Ладно. Я посмотрю, может, я что-нибудь смогу замутить. И Трой посмотрит. А этот ирландский парень? Ну, который работает в «Дарк стар»? Какой-то Шэй? Шэй Махони?
– Шэй Делани. – Я спиной ощутила, как Эмили неудобно произносить его имя при мне.
– Ага. Он самый. Интересно, может, у него полно дерьмовых ирландских сценариев, которые надо редактировать.
– Я уверена, что дерьмовых ирландских сценариев у него хоть пруд пруди, и все их надо редактировать, – сказала Эмили. – Но нет денег, чтобы платить за это.
– Кто знает? – задумчиво сказала Лара. – Позвони ему. Убеди его.
Эмили уклончиво что-то буркнула. Я испытала облегчение. Мне не хотелось, чтобы она ему звонила.
– Хватит лить слезы и сидеть с мрачными мордами! – воскликнула Эмили. – Нам надо развеселиться. Лара, расскажи нам оптимистическую историю.
Она уютно устроилась в шезлонге, как ребенок в ожидании сказки на ночь.
– Ну же, – ободрительно сказала Эмили тоном человека, который слышал эту историю уже много-много раз. – Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст…
Лара глубоко вздохнула и завела рассказ:
– Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст. В старших классах школы я была самой красивой девочкой, так что за семь лет до этих событий я приехала в Лос-Анджелес в надежде стать второй Джулией Робертс.
Эмили с радостью беззвучно проговаривала слова вместе с ней.
– Но в Лос-Анджелесе оказалось полно цыпочек, которые были самыми красивыми девочками в школе, так что я ничем не выделялась.
Я начала возражать, что Лара еще как выделяется, но она остановила меня.
– Не смеши мои тапочки. Оглядись, в этом городе полно красоток. Они повсюду. И каждый день приезжают тысячи новых. Ты только себе представь! Но тогда я этого не знала. Я начала искать работу, пытаясь пробить стену из толстого кирпича. В конце концов пришлось сниматься за деньги.
– Как это?
– Ты платишь, чтобы тебе дали малюсенькую роль.
– Ты платила им?
– Ну да. Но всегда был шанс, что какой-нибудь крутой режиссер заметит тебя. Кроме того, надо было что-то писать в резюме. Во всяком случае, я получила парочку ролей без слов, когда уже платили мне, и решила, что я на пути к цели. Между съемками я работала официанткой и сделала себе новые груди и губы.
– Увеличила их, – пояснила Эмили. – И один директор по кастингу велел ей сбросить четыре кило.
– Его звали не Керсти случаем? – спросила я саркастически.
Тут история жизни Лары была приостановлена, поскольку Эмили вкратце рассказала, как Керсти посоветовала мне сбросить четыре килограмма. Я преувеличила, чтобы сучка Керсти выглядела еще хуже. Лара пыталась как-то сгладить конфликт. А потом Эмили продолжила Ларин рассказ:
– Итак! Один директор по кастингу велел ей сбросить четыре килограмма, хотя она уже и так была худющая – на просвет видать. И Лара стала заниматься спортом по четыре часа в день и изнурять себя голодом. Она ела только двенадцать виноградинок в день и пять рисовых крекеров.
Я не могла поверить. Никто не смог бы выжить на таком пайке.
– Это правда, – подтвердила Лара. – Мне постоянно хотелось есть.
– Хотя ты глотала таблетки, – напомнила ей Эмили.
– Это так. Я познакомилась с доктором, который выписывал левые рецепты. Я глотала пилюли с бешеной скоростью, из-за них у меня все время было сухо во рту, а сердце билось, как бешеное.
– И мне все время хотелось покончить с собой, – вместе с Ларой произнесла последнюю фразу Эмили.
– У меня не было денег, и я была так несчастна. Шесть дней в неделю мне удавалось придерживаться своей диеты. Но в один из дней я нарушала мыслимые и немыслимые правила. Это было как русская рулетка, никогда не знаешь, где патрон. Я сжирала полтора кило мороженого, полкило шоколада и четыре пакета печенья… А потом два пальца в рот…
– Булимия, – со всей серьезностью провозгласила Эмили, обращаясь ко мне. – И хоть бы какая польза.
– В самую точку. Вместо того чтобы дорасти до ролей со словами, я перестала получать даже немые роли. Они сказали, что я выгляжу уж слишком вызывающе. Здоровенные белобрысые арийки вышли из моды, их сменили большеглазые девочки-беспризорницы, у которых был вид обиженных детей.
Лара замолчала, а Эмили поторопила ее:
– Я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили.
– Да, я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили. Так что более двух лет актерская деятельность не приносила мне ни гроша. Я была без средств к существованию. Каждый день я делалась старше, попа у меня отвисала, на лице появлялись морщинки. И каждую неделю настоящие девятнадцатилетние тысячами сходили с автобусов и торговали своими юными свежими телами. Я просто не могла вернуться к работе официанткой, и решилась переспать с режиссером (мужчиной!), который обещал мне роль. Но этого не произошло. В отчаянии я переспала со сценаристом.
– Почему со сценаристом хуже переспать, чем с режиссером?
Эмили с Ларой заржали.
– Потому что в Голливуде сценаристы не имеют власти, – объяснила Эмили. – Они – амебы в пищевой цепочке Голливуда, на площадке занимают место даже ниже по рангу, чем поставщики провизии.
– Потом, – Лара закусила губу, – когда я подумала, что хуже уже не будет, меня бросила моя подружка. Она узнала о моей измене с режиссером. У меня не было работы, не было денег, не было девушки, не было самоуважения, даже рисовых крекеров, и тех не было. Широкая и длинная черная полоса. – Она улыбнулась и добавила: – Это было так ужасно, что даже не передать. Моя мечта разбилась. Я знала, что проиграла, и сердце разрывалось на кусочки. Я представляла, как мне придется ехать домой в Портленд на автобусе. И ощущение было, что я – величайшая неудачница в истории человечества. Итак, перед вами ужасная история Лары-актрисы.
– По крайней мере, ты никогда не снималась в порнухе, – утешила я.
– Ой, еще как снималась, – сказала она с удивлением. – Я даже вписывала это в резюме. Недолго правда.
– Это еще не мораль истории, – поторопила Эмили. – Не будем отвлекаться.
– Мораль истории в том, что я думала, что никогда больше не буду счастлива, – сказала Лара. – Мне было двадцать шесть. Я выдохлась. И даже легла под нож пластического хирурга. Я пожертвовала годами жизни. Использовала до капли свою надежду, и мне было нечем похвастаться. Я ненавидела себя и хотела собственной смерти.
– Она даже пыталась перерезать вены, – сообщила Эмили.
– Но даже это я сделала неправильно. Ты знаешь, что резать надо вдоль, а не поперек?
– Да.
– Умнее, чем я. Но вот в чем самое важное. Моя жизнь реально стала налаживаться. Я решила распрощаться со своими мечтами, так как они убивали меня. И перестала требовать от себя невозможного. Изменила свою позицию и решила сфокусироваться на том, что у меня было, а не на том, чего не было. Самое главное – я решила, что больше не стану страдать.
– И ты решила продолжить образование, – подсказала Эмили.
– И я решила продолжить образование. А через два дня после того, как я получила степень, меня наняла на работу кинокомпания. Так что я получила место в киноиндустрии. Мне хотелось работать перед камерой, а не за сценой. Стать актрисой не вышло, зато теперь я работаю с проектом полностью. Да, иногда я вижу какую-нибудь девушку на голубом экране, и мне хочется оказаться на ее месте, – сказала Лара. – Но большую часть времени я не мечтаю о карьере актрисы. Я люблю свою работу, за исключением того момента, когда мне чуть пинка не дали за то, что упустила кошмарный сценарий «Двух трупов». Мне нравятся фильмы, в создании которых я участвую. И у меня есть подружка. Вот так-то.
– Мне нравится эта история, – вздохнула Эмили. – Она заставляет верить, что у меня все будет в порядке несмотря ни на что. И у тебя, Мэгги.
Мы несколько минут молча грелись в зареве надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55