– А можно я быстренько пробегу глазами?
– Там еще не слишком подробно расписаны имущественные права, – замялась я. – Лучше покажу вам, когда он будет полностью готов.
Она пристально на меня посмотрела.
– Чтоб он был у меня на столе к девяти тридцати!
– Конечно!
Но все мое хорошее настроение из-за того, что мне не надо никуда сегодня идти и я могу делать что хочу, испарилось. Стук каблуков удалился в сторону ее кабинета. Я бросила оценивающий взгляд на монитор, который только что выключила. Может, остаться на пару часиков и поработать? Но не смогла. Не было сил. Меня оставили энтузиазм, командный дух и все остальное. Вместо сидения до полуночи я поднимусь завтра пораньше и все сделаю.
Весь день я почти ничего не ела. Во время обеда не стала делать перерыв, а принялась рыться в столе в поисках наполовину съеденного шоколадного батончика «Марс». У меня было смутное воспоминание, что я его туда засунула пару дней назад. К моему великому удовольствию, он нашелся. Я быстренько очистила его от скрепок и прилипших пушинок, и, скажу вам, это было просто объедение!
Поэтому когда я ехала домой, то была голодна как волк. И знала, что дома хоть шаром покати. Для нас с Гарвом еда всегда была большой проблемой. Мы, как и большинство моих знакомых, кормились подножным кормом в виде всяких полуфабрикатов для микроволновки, обедов «на вынос» и ужинов в ресторанах. Время от времени (по крайней мере, пока наши отношения не расшатались), когда запас обычных поводов для беспокойства был исчерпан, мы начинали волноваться, что недополучаем витаминов. Клялись вести здоровый образ жизни и даже покупали упаковку мульти-витаминов. После чего принимали их пару дней и благополучно забывали. Или же начинали швыряться деньгами в супермаркете и так набивали пакеты продуктовыми наборами для больных цингой, что у нас едва руки не отрывались. Притаскивали домой соцветия брокколи, подозрительно оранжевую морковку и столько яблок, что можно было бы кормить ими семью из восьми человек целую неделю.
«Наше здоровье – наше богатство», – говорили мы и были горды собой безмерно. Нам казалось, что просто накупить гору всяких овощей и фруктов – это уже верный путь к здоровью. Но когда становилось ясно, что все это нужно еще и съесть, начинались проблемы.
События тут же складывались так, что наши грандиозные кулинарные планы рушились на корню. Мы позже приходили с работы или же шли к кому-то на день рождения. Следующую неделю проводили обычно в полной уверенности, что фрукты и овощи взывают к нашему вниманию. Мы насилу заставляли себя зайти на кухню. Где-то в уголке сознания таились видения цветной капусты и винограда. Покоя не было. День за днем наши витаминные запасы погибали смертью храбрых, мы тайком выкидывали их, никогда не ставя друг друга в известность. Только когда самый последний экземпляр киви отскакивал от стенки мусорного ведра и превращался в грязно-черную кляксу, мы снова обретали спокойствие.
Дайте мне замороженную пиццу, намного меньше нервных клеток потратится.
Именно ее, родимую, я и купила на ужин. Я въехала прямо на тротуар, пулей промчалась в супермаркет, бросила в корзинку пару пицц и какую-то овсянку на завтрак. И тут вмешалась Судьба.
Я могу обходиться без шоколада несколько недель. Ну ладно, не недель, дней. Но стоит мне съесть кусочек, как хочется еще. Покрытый пылью батончик, съеденный во время обеда, разбудил мой шоколадный голод. Я увидела в холодильнике коробки с домашними трюфелями и решила поддаться порыву, чтобы дьявол перестал нашептывать мне на ушко «купи-купи», и приобрела одну.
Кто знает, как бы все сложилось, если бы я переборола соблазн. Неужели такая несущественная вещь, как коробка шоколадных конфет, изменила весь ход моей жизни?
* * *
Гарв был уже дома. Мы осторожно поздоровались. Ни один из нас не ожидал, что мы проведем этот вечер наедине друг с другом. Словно мы зависели от Элейн и Лайма, и они должны были разрядить эту странную атмосферу между нами.
– Только что звонила Донна, – сообщил Гарв. – Она перезвонит тебе завтра на работу.
– Какие последние известия на ее любовном фронте?
Личная жизнь Донны была беспорядочной, но захватывающей. И я на правах лучшей подруги давала ей советы. Это обязанность лучших подруг. Но часто она консультировалась и с Гарвом, чтобы услышать «мужскую точку зрения». Мой муж оказался настолько полезен, что она дала ему прозвище Доктор Любовь.
– Робби хочет, чтобы она перестала брить подмышки. Он думает, что это сексуально. Но Донна боится, что станет походить на гориллу.
– И что ты посоветовал?
– Ну, нет ничего плохого, если у женщины волосатые подмышки…
– Это точно!
– Но если ей совершенно не хочется, то ей стоит сказать: «Дорогой, я перестану брить подмышки, если ты начнешь носить женские трусики». Как говорится, что соус для гусыни, соус и для гусака.
– Ты просто гений! Правда!
– Спасибо.
Гарв стащил с себя галстук, перебросил его через спинку стула, потом взъерошил руками волосы, стирая остатки бизнес-Гарва. На работе его волосы всегда были аккуратно уложены, как у членов Лиги Плюща: коротко подстриженные на затылке и зализанные назад. Но в свободное время челка свисала на лоб.
Есть такие мужчины, при первом же взгляде на которых возникает ощущение, что вас стукнули молотком по башке. Гарв не из их числа. Он скорее относится к тем, на кого вы можете денно и нощно смотреть на протяжении лет двадцати, а потом однажды проснетесь и подумаете: «Боже мой, да он же милашка, как я раньше этого не замечала?»
Его явным преимуществом был рост. Но я и сама высокая, так что никогда не сообщала всем и каждому: «Ах, вы только посмотрите, как он возвышается надо мной!» Тем не менее я могла носить каблуки рядом с ним, а это ценно. Моя сестрица Клер вышла замуж за парня одного с ней роста, и ей приходилось носить туфли без каблуков, чтобы у муженька не развился комплекс неполноценности. А она была просто без ума от красивых туфель. Правда, потом он ей изменил и бросил ее. Все, что ни делается, все к лучшему.
– Как на работе? – спросил Гарв.
– Как обычно, все ужасно. А у тебя?
– Хуже, чем обычно. Я провел прекрасные десять минут между четырьмя пятнадцатью и четырьмя двадцати пятью, когда стоял на пожарной лестнице, притворяясь, что еще курю.
Гарв работает экспертом – статистиком страховой компании, так что он – легкая мишень для тех, кто обвиняет его в скучности. Когда вы видите его впервые, то можете по ошибке принять его спокойствие за вялость. Но, по моему мнению, нельзя ставить знак равенства и объявлять, что человек, обрабатывающий большой объем цифровой информации, однозначно зануда. Самый скучнейший человек, которого я встречала, был бойфренд Донны, писатель-тупица Джон. Большего зануды вы представить не сможете. Как-то раз мы пошли поужинать, и Джон превзошел все мыслимые границы, нагнав на нас смертельную скуку своими громогласными монологами о других авторах. Получалось, что все они – показушные ублюдки, которым платят много больше, чем они заслуживают. Потом он добрался до меня и стал расспрашивать, что я думаю о том, о другом, о третьем. Он углубился в расспросы, словно был моим гинекологом.
– Что ты чувствуешь? Тебе грустно? А с этого места чуть подробнее? У тебя разбито сердце? Ага, это уже что-то!
После этого он поспешно смылся в туалет. Я знала, что он записывает там все, что я сказала, себе в блокнот, чтобы использовать в своем романе.
– Ты не должен завидовать Лайму из-за этого телевизора с плоским экраном, – сказала я, с радостью притворившись, что списываю подавленное настроение супруга на то, что у его приятеля больше техники, чем у него. – Ведь он же свалился на Лайма! Можно было поставить его и пониже.
– Ах! – Гарв пожал плечами так, как он обычно делает, когда его что-то волнует. – Меня это не волнует.
Он с упоением обсуждает с Донной ее проблемы, но стоит вам завести речь о его чувствах, даже если они касаются всего-навсего чужого телевизора, то нежелание говорить на эту тему не укроется от ваших глаз.
– Ты хоть знаешь, сколько он стоит? – выпалил Гарв.
Разумеется. Каждый раз, когда мы выбираемся в центр вместе, мы непременно заскакиваем в торговый центр «Браун Томас», прямиком мчимся в отдел бытовой техники и стоим перед вышеупомянутым телевизором, наслаждаясь его великолепием, к которому можно приобщиться всего за каких-то двенадцать тысяч фунтов. Хотя Гарв и хорошо зарабатывает, но его зарплата не сравнится с зарплатой Лайма, в которой нулей не меньше, чем цифр в телефонном номере. Нам нужно выплачивать высокие проценты по кредиту за дом. Прибавьте к этому обслуживание двух наших машин, любовь Гарва к компакт-дискам и мою страсть к кремикам и сумочкам. Короче, денег на плоские экраны уже не хватает.
– Не вешай нос! Он же наверняка сломался, когда свалился. Кроме того, недалек тот день, когда у тебя будет такой же.
– Думаешь?
– Конечно. Вот только закончим обставлять дом.
Мои слова достигли цели. Он, подпрыгивая, подошел ко мне и помог выгрузить покупки. И тут ЭТО случилось.
Гарв достал коробку трюфелей, которую меня науськал купить сам дьявол, и воскликнул:
– Эй, смотри-ка! – Его глаза засияли. – Снова эти конфеты. Они что, преследуют нас?
Я посмотрела на него. Потом на коробку. Снова на него. Я понятия не имела, о чем это он.
– Ну же, ты знаешь, – игриво сказал Гарв, продолжая стоять на своем. – Мы ели эти же конфеты, когда….
Тут он резко замолчал. Я выгнула бровь, выказывая любопытство, и пристально посмотрела на него. Он в свою очередь вытаращил глаза на меня. И совершенно неожиданно случилось следующее. Шаловливый огонек в его глазах погас, уступив место страху. Даже нет, ужасу. И мои мысли еще не успели оформиться и улечься по полочкам, как я поняла. Он говорил о ком-то другом, о каком-то интимном моменте с другой женщиной. И это было недавно.
Я почувствовала, что падаю, и у меня было ощущение, что буду падать вечно. Но я резко заставила себя остановиться. И поняла еще кое-что. Я не могу. Не в состоянии наблюдать, как мой брак не только движется по спирали вниз, но еще и захватывает других людей, утягивая их в водоворот.
Мы не могли пошевелиться от этого шока. Наши глаза встретились, я молча умоляла его что-нибудь сказать. Больше всего на свете мне нужно было, чтобы он мне объяснил. Пусть все это кончится. Но на его лице все еще лежала печать ужаса, точно такого же, какой чувствовала и я.
– Я… – промямлил Гарв и запнулся. Внезапно сильнейшая боль пронзила меня где-то в районе зуба мудрости. Я как сомнамбула вышла из комнаты.
Гарв за мной не пошел, остался на кухне. Не слышно было ни звука. Думаю, он так и стоял там, где я его оставила. Уже этим он, казалось, признавал свою вину. Я все еще пребывала в кошмарном сне и сквозь пелену этого сна взяла в руки пульт и включила телевизор. Я ждала пробуждения.
2
До конца вечера мы не обменялись ни словом. Может, мне стоило поорать всласть – кто она, сколько времени ты мне изменяешь? Но даже в лучшие времена я не прибегала к крику. Как бы то ни было, в свете последних событий у меня не осталось сил бороться.
Ах, если бы я была как мои сестры, которые умеют выразить свое горе. Они – эксперты по хлопанью дверьми, швырянию телефонной трубки, бросанию всяких предметов об стену и визгу. Вся планета должна быть в курсе их гнева и разочарования из-за того, что их предал мужчина или шоколадный мусс испарился из холодильника. Но я родилась без этого гена Примадонны. Когда я чувствую опустошение, то держу это в себе, постоянно думаю над произошедшим в поисках смысла. Моя печаль подобна вросшему волосу, она все дальше и дальше проникает в меня. При этом обязательно происходит вот что: боль моей души проявляется в мокрой, шелушащейся экземе на правой руке. Это своего рода точный барометр моего эмоционального состояния. В ту ночь рука болела и зудела так сильно, что я расчесала ее до крови.
Я пошла спать раньше Гарва. Что удивительно – мне удалось на самом деле заснуть. Может, из-за шока? В какой-то момент я проснулась и лежала, вглядываясь в темноту. Было, наверное, где-то четыре утра. Самое мрачное время. Именно в этот час умирают больные. А кто-то мучается от того, что сердце раскололось пополам. Во рту песок. Челюсть болит. Значит, снова скрежетала зубами. То-то у меня так ноют зубы мудрости. Это их отчаянная попытка воззвать к помощи перед тем, как я провалюсь в пустоту.
Потом я сморщилась, вспомнив это кошмарное разоблачение. Неужели у Гарва и впрямь что-то было с этой Любительницей Трюфелей?
Мне было мучительно больно, но пришлось признать, что, наверное, было. Факты были налицо. Я попыталась посмотреть на ситуацию со стороны и пришла к выводу, что было не «наверное», «наверняка». Но ведь на свою жизнь всегда смотришь иначе?
Я так сильно боялась, что случится нечто подобное, что уже наполовину была подготовлена. Но когда это, кажется, случилось, подобный поворот событий выбил меня из колеи. Он просто засиял при виде «их» шоколада. Мне было неприятно это видеть. Должно быть, он по уши в нее втрескался. Но это было уж слишком, так что я предпочла не верить. Понимаете, я бы заметила, если бы он имел интрижку на стороне, да?
Ясно, что следует спросить его в лоб и положить конец своим догадкам. Но тогда ему придется солгать, и он будет врать как сивый мерин. Или, что еще хуже, он может сказать мне правду. Откуда-то в моем мозгу высветились строчки из какого-то второсортного фильма. Правда? (При этом говорящий презрительно кривит губы.) Ты не переживешь правды!
Мысли продолжали роиться в голове. Может, это кто-то с его работы? Возможно, я даже видела ее на рождественской вечеринке? Я порылась в памяти, вспоминая тот вечер. Старалась вычленить что-то странное – взгляд или фразу, сказанную по пьяни. Но вспомнила только, что Гарв танцевал хору с Джессикой Бенсон из своего офиса. Может, это она? Но она была так мила со мной. Ну да, если б я спала с чужим мужем, то тоже, наверное, была бы мила с его женой… Кроме коллег женского пола остаются подружки и жены его друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55