.. Или он ей верен?
– Не знаю, – серьезно ответила Эмили. – Я его вижу не так уж часто, да и знаю не слишком хорошо. А тебе бы чего хотелось? Чтобы он был верным или неверным?
– Не знаю, ни то, ни другое.
Услышав эту нелогичную чушь, Эмили задумчиво кивнула.
– Слушай, – медленно сказала она, – он задарма жил в твоей башке так долго…
Тут она запнулась:
– Прости. Забудь, что я сказала. Не знаю… Я думаю, что просто не могу знать, что ты пережила… Прости.
– Да ничего.
Она ушла собираться, и разговор был окончен.
Через полчаса она появилась в розовых джинсах с черными пятнами, как шкура леопарда, в черных сапожках на тончайшей шпильке и в приталенном жакете. Но дело не только в одежде. Еще были браслеты, заколки и сверкающий макияж…
– Как тебе это удается? – У меня брови вверх полезли, пока я разглядывала ее прикид. – Ты прямо как Чудо-женщина из комиксов!
– Ты тоже отлично выглядишь.
Я, конечно, постаралась, но никаких нарядных тряпок я в Лос-Анджелес с собой не привезла (в основном потому, что у меня их и не было) и на фоне экзотического наряда Эмили выглядела в своем черном вечернем платьице как плакальщица на похоронах.
– Ну почему, – принялась ругать я саму себя, – почему у меня такая толстая задница? А то я одолжила бы что-то из твоей одежды! Ты завьешь мне ресницы своими чудо-щипчиками?
Эмили сделала даже больше. Она полностью накрасила меня, и я стала почти такой же блистательной, как она, а потом одолжила мне пару браслетов и заколок.
И мы пошли.
Вечеринка проходила в особняке в испанском колониальном стиле. Между прочим, в районе Бель-Эйр, облюбованном местными знаменитостями. Особняк был роскошный, и все здесь подчинялось порядку. Перед электронными воротами бесцеремонные типы проверяли вашу личность. Мексиканцы парковали вашу машину. В ветвях деревьев мерцали и перемигивались китайские фонарики. В самом доме красивые и говорливые люди циркулировали по просторным комнатам с высокими потолками, уставленным уймой огромных ваз с композициями из лилий. Мерцание света, подносы с шампанским и – к моему разочарованию – с минералкой. А ведь это была голливудская вечеринка. Я ожидала увидеть наркотики, шлюх и шумное веселье. И не готова была отказаться от картин, нарисованных моим воображением. Разумеется, та шоколадная принцесса, которая поинтересовалась местоположением туалета, на самом деле спешила понюхать кокаину. А вот та подозрительно красивая испанка просто обязана быть проституткой.
Эмили пошла засвидетельствовать свое почтение Дэну Гонсалесу, хозяину, а я стояла, потягивая шампусик и хищно высматривая признаки разврата.
– Привет. – Ко мне подошел крепкий моложавый мужчина в рубашке с воротником-стойкой, кончики которого были загнуты вниз, как крылышки. – Я – Гарри Фрешер, исполнительный продюсер.
– Я – Мэгги Гар… То есть Уолш.
А тут, однако, все действительно дружелюбные!
– Чем занимаешься, Мэгги?
– Пока что у меня простой.
Потом, даже быстрее, чем я поняла, что происходит, он сказал:
– Приятно было познакомиться. Повернулся и был таков.
Что?
Я обязана была иметь работу. Ему не интересно было поболтать со мной, ведь я не могла быть полезна. Осознание этого факта повергло меня в шок. Я была подавлена. Вечеринка, черт побери. Скорее уж омерзительные неформальные переговоры с целью завести полезные знакомства. А дальше народ кинется обмениваться визитками. Ой, держите меня! Они уже ими обмениваются, и Эмили О'Киффи в том числе. Вон она в самой гуще событий, сверкающая, уверенная в себе, ведет полезные беседы и подходит к полезным людям.
Признаков Шэя Делани нигде не было. Должно быть, он не в городе.
– Привет. Я – Леон Франчетти. Изумительно красивый парень материализовался передо мной, протягивая руку.
– Мэгги Уолш.
– Чем занимаешься, Мэгги?
– Я – парикмахер для животных. – Я не могла снова рисковать и допустить, чтобы ко мне снова отнеслись пренебрежительно, а эта профессия первой пришла мне в голову. – А ты?
– Я – актер.
Признаюсь, я была под впечатлением. Не так, конечно, как если бы была в нормальном состоянии, но все же.
– Класс.
– Да, мои дела идут в гору. Очаровательная улыбка любимца женщин, – я хотела даже спросить, где он снимался, но он меня опередил:
– Я только что закончил съемки для пилотного выпуска для телекомпании «Эй-би-си». Осенью уже выйдет на экраны. Мне досталась отличная роль, есть куда расти… Я мог действительно проявить себя…
– Отли…
– А до этого я снимался в фильме «Калейдоскоп».
Снова гипнотическая улыбка.
– Да? – Я смотрела этот фильм, но его не запомнила.
– Ну, роль небольшая, но меня заметили.
Он снова сверкнул дьявольски красивой улыбкой. Как ни странно, она уже не подействовала на меня, как предыдущие.
– А еще я снимался в рекламе ресторана «Дом с пирогами». «А где та полочка, где я возьму пирожок?» – Он надул нижнюю губу, отчего вид у него стал очень печальным, а потом продолжил, широко улыбаясь: – «Разумеется, в „Доме с пирогами", тупица!»
Это, оказывается, коронная фраза из дурацкой рекламы.
– В Калифорнии эту рекламу не крутили, а вот на Среднем Западе она была очень популярна. Даже политики ее цитировали. «Где вы будете через десять лет?» – «В „Доме с пирогами", тупица».
И вот тут-то я и поняла, что мое участие в этом разговоре совершенно не нужно. Меня спасла Эмили, но через пару минут на меня напало следующее ходячее резюме, которое представило мне подробный рассказ о своей актерской карьере от истоков и до дня сегодняшнего. А мне задали лишь один-единственный вопрос: работаю ли я в киноиндустрии.
Наконец от меня отстали. Я стояла в одиночестве и осматривала комнату. Лоск как-то пообтерся. Люди двигались, говорили и улыбались, словно акулы в бассейне. Эмили сказала правду. В этом городе невозможно найти настоящую любовь. Все слишком поглощены работой. В моей душе опять зияла пустота, и уже ничто не могло отвлечь меня от мыслей о Гарве. Депрессия снова принялась кружить надо мной.
И тут мое сердце затрепетало при виде старого друга. Трой. С его длинным лицом и суровым ртом. Ну ладно, уели. Да, я его знаю только с пятницы, но по сравнению с толпой этих занудных самовлюбленных типов Трой был мне просто лучшим другом.
– Здорово! – воскликнул Трой. Он был так же рад меня видеть, как я его. – Развлекаешься?
– Не-а.
Он развернул к себе мое запястье.
– Ясно. Чрезвычайная ситуация все-таки произошла?
Я кивнула:
– Я ему позвонила. Но его не было дома. Спасибо за лакричную полоску.
– Конфетку, – поправил он меня. – Помогла?
– Абсолютно точно. Я бы и еще штучек двадцать проглотила.
– Буддисты говорят, что в мире все мимолетно. Это утешает. Но, конечно, не так, как рафинад. Так, значит, тебе тут не особо весело?
– Не особо, – с жаром подтвердила я. – Куча актеришек завалила меня монологами. Какие-то самовлюбленные кретины!
– Актер – жестокая профессия. Каждый день тебе говорят, что твой голос звучит не так. Что твое лицо уже больше никуда не годится. Твое «эго» получает столько тычков и ударов, что единственный способ выжить – раздуть его до невероятных размеров.
– Понимаю. – На секунду я смирилась, но тут напомнила о себе другая обида. – Ты только послушай, что со мной случилось, как только я пришла.
Я изложила историю про мужика, который отвалил сразу, услышав, что у меня нет работы.
– Там, откуда я родом, – усмехнулась я, – люди не интересуются тобой только из-за твоей работы.
– Нет, они интересуются тобой только из-за твоей внешности, – сухо заметил Трой.
Я помолчала.
– Ну да, это так. – Я признала поражение. – Кстати, я не видела, чтобы тут хоть кто-то нюхал кокаин. А еще голливудская вечеринка называется. Как ты думаешь, она может быть шлюхой? – Я указала на молоденькую испаночку.
– Это дочка Дэна Гонсалеса.
Я почувствовала, как на моем лице появилось выражение крайнего разочарования. Трой засмеялся тихим и мягким смехом.
– На такого рода вечеринках ты не найдешь наркотиков и всяких сомнительных развлечений. Они же здесь на работе. Но если ты хочешь, я как-нибудь ночью вывезу тебя в свет и покажу другую сторону жизни Лос-Анджелеса.
– Спасибо, – равнодушно откликнулась я. Сердце учащенно забилось, загрохотало где-то прямо у горла, а потом яркий румянец брызнул на щеки, и я разозлилась на себя за это.
Когда мы с Эмили ехали домой, меня странным образом загипнотизировало движение транспорта. Машины ехали в пять рядов, с одинаковой скоростью и сохраняя одинаковую дистанцию. С боковых магистралей на главную въезжали новички. Они занимали свое место с балетной грацией, сразу подстраиваясь под ритм. В то же время другие машины аккуратно съезжали с главной дороги и уносились по боковым, пока не исчезали из виду. Беспрестанное движение, беспрестанное изящество. Мне показалось это красивым.
Что со мной такое? Любуюсь потоком автотранспорта. И нахожу красивыми длинноносых мужиков, вытесанных из каменной глыбы.
Я пребывала в смятении. Давно уже я не находила привлекательным никого, кроме Гарва. При этом меня не мог не беспокоить мой, мягко говоря, странноватый выбор.
15
Небольшой кризис. Дэвид Кроу не сможет провести презентацию Эмили.
– Кое-что случилось, – с горечью процитировала Эмили. – Вернее, «кое-кто». Более важный, чем я.
Но «люди» Морта Рассела хотели, чтобы все шло по плану.
– И Дэвид сказал, чтобы я взяла с собой свою ассистентку.
– Какую ассистентку?
– Тебя!
– Меня?
– В этом городе ничего просто так не делается, – скорбно заметила Эмили. – Ты будешь расплачиваться за этот салат «Цезарь» в «Клаб-Хаузе» до конца дней своих.
– Но, Эмили, от меня мало будет толку. Я ничего не смыслю в презентациях.
– Тебе и не надо. Ты просто должна мне подмигивать и смеяться над смешными отрывками. Можешь для пущей важности взять в руки папочку.
– Но… Но что мне надеть? Я не привезла ни одного костюма. Мне нужно что-то купить.
– Третья стрит-бульвар всего в пяти минутах, поехали!
Я покорно согласилась, словно шоппинг был наказанием, и пару часов провела гуляя по нормальным магазинам, где продавцы рады были меня видеть, в отличие от нахальных сучек на Родео-драйв. Но общеизвестно, что первый закон шоппинга гласит: если вы срочно ищете что-то конкретное, то у вас нет никаких шансов это найти. В магазинах имелось всего несколько костюмов, которые объединяла одна общая черта – в них я была похожа на тюремную надзирательницу. Скрепя сердце я пошла на компромисс: купила вышитую джинсовую юбку и белую жилетку.
И тут я наткнулась на универмаг «Блуминдейл». Я знаю, что это немодно, но мне нравятся универмаги. Они намного лучше, чем эти крошечные супербутики, в которых, прежде чем зайти, нужно звонить в манерный звоночек. Там обычно имеется всего одиннадцать наименований товара, которые можно осмотреть и забраковать за две с половиной секунды, но вам приходится торчать со словами «Ой, очень миленько», чтобы не оскорбить лучшие чувства продавщицы. А она не отходит от вас дальше чем на двадцать пять сантиметров и чирикает о том, как шелк был вручную выделан в далеком Непале, окрашен с помощью природных красителей и так далее, и тому подобное. Это безумно мучительно, и обычно все дело кончается тем, что я покупаю что-нибудь только ради того, чтобы поскорее освободиться.
А вот что мне нравится в универмагах – вы можете ходить там свободно. Кроме случайных женщин, пытающихся опрыскать вас духами, вас никто не беспокоит. Наверное, в этом есть какой-то смысл. И уже через несколько секунд я распахнула кошелек и с радостью стала обладательницей еще одной редкости – геля для лица, который должен был сделать мою кожу сияющей. Потом произошло краткое помутнение рассудка. Я чуть было не купила Гарву какой-то набор от «Клиник», поскольку мое внимание привлек бесплатный подарок, к нему прилагавшийся. Но тут, к счастью, я вспомнила, что я его ненавижу. В смысле, Гарва.
В итоге в отделе костюмов я тоже ничего не нашла. Все остальные покупки улучшили мне настроение секунд на сорок, но когда я добралась до дома, то меня мучили чувство вины (мне нельзя транжирить деньги, пока я не нашла новую работу) и страх (настроение у Эмили менялось достаточно быстро).
Я робко рассказала ей о том, что на меня костюмов не было. Тут она принялась сопеть так, словно разминалась, перед тем как набрать полные легкие воздуха и наорать на меня. Я быстро спросила:
– А может, я возьму у кого-нибудь костюм поносить?
– У кого, мать твою?! У Джека-Потрошителя? У пасхального кролика? – В бешенстве она осмотрела меня, а потом заметно успокоилась. – Погоди-ка, а ведь у тебя такой же размер, как у Лары. Ну, кроме разве что объема груди.
– Она правда сделала операцию по увеличению бюста?
– Она же была актрисой, – сказала Эмили так, словно это все объясняло. – Ладно, не могла бы ты ей звякнуть и попросить что-нибудь тебе одолжить?
– Ну, я же с ней сегодня увижусь. Она сегодня везет меня на стрижку, забыла?
– Да? – Эмили слегка удивилась. – А когда это вы решили?
Я задумалась. Это было утром. Солнечным утром. Но это не слишком полезная информация – тут все время солнечно. Постойте, у Лары был выходной…
– В субботу, ты помнишь?
– Ой, правда, извини…
В шесть часов Лара запихнула меня в свой серебристый пикап и повезла в салон к Дино.
– О, дорогая, сделаем тебя еще красивее, чем ты сейчас.
Мы мчались по бульвару Санта-Моника, и я спросила, чтобы сделать Ларе приятно:
– Как прошло твое свидание вчера?
– Хорошо, – радостно ответила она. – Еще рано делать какие-то выводы, но она – забавная девушка, и нам хорошо вместе. Она обещала позвонить мне. И лучше ей сдержать обещание.
Лара припарковала свой грузовичок, заняв пространство, которого хватило бы на три нормальные машины, и проводила меня в белоснежный салон в греческом стиле. Много ваз и колонны, увитые плющом.
– Дино! – позвала Лара.
Дино был рослым молодым человеком с невероятных размеров бакенбардами, в обтягивающей цветастой одежде. Под кожей перекатывались налитые мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55