Ей было хорошо и спокойно, она ничуть не волновалась, проделав серию безупречных пируэтов и восьмерок. Краешком глаза девушка видела, как Мигель стоит, прислонившись к стене, и на лице у него витает загадочное выражение.
– Я просто потрясен, – сказал Том, когда она, закончив показ, подъехала к нему.
Патриция покраснела.
– Благодарю за комплимент.
– Глядя на вас, думаешь, что это и впрямь так просто. Мне даже захотелось самому снова сесть в седло…
– А почему бы и нет?
– Да, пожалуй…
– Вот и чудесно, Том! Видели бы вы, как прекрасен конный след на снегу!
– Вы меня уговорили. Но я не могу ездить в таких седлах – они слишком изящны. Мне нужно что-нибудь посолидней.
Деннис расхохотался.
– Ковбойское седло? Верно, мне такое тоже больше по вкусу.
– Деннис – живо! Пока мистер Киган не передумал – оседлай для него коня.
– Конечно! А как насчет вас, мисс Деннисон? Подать вам Ультимато или Спорта?
– Нет! Вы, парочка ковбоев, полюбуетесь конным следом вдвоем. А я пока позабочусь об ужине.
– Пошли. – Том перепрыгнул через загородку. – Пошли, пока я не потерял терпения.
– Подготовь доктору Кигану Петунию, – распорядилась Патриция, обратившись к Деннису.
– Петунию? – в изумлении переспросил Том. – Судя по кличке, это какая-нибудь старая кляча, лучшие годы которой давно позади.
– После всех опасностей, пережитых вами в Ливане, хорошо бы и здесь остаться в целости и в сохранности.
Патриция посмотрела вслед обоим отправившимся на конюшню мужчинам. Ей хотелось бы, чтобы каждое мгновение, проведенное у нее на ферме, навсегда запечатлелось бы у Тома в памяти, и она пришла в полный восторг из-за того, что он решил снова сесть в седло, – это означало, что у них в перспективе появится еще одна общая радость.
– Только не слишком задерживайтесь! – крикнула она им вослед. – Конча сегодня решила превзойти самое себя. Ужин через два часа.
Она спешилась с Ультимато и подошла к Мигелю, который за все это время так и не удосужился сдвинуться с места.
– Мигель, не угодно ли вам прервать традицию одиноких трапез и на этот раз поужинать со мною – то есть, я хочу сказать, с нами?
– Нет, благодарю вас.
Он отвернулся – то ли преднамеренно, то для того, чтобы принять поводья.
– Мне крайне жаль, что на прошлой неделе я не смогла выкроить времени для наших занятий, но мне надо было уделить внимание приготовлениям…
– Я понял.
– Что ж, если вы все же передумаете относительно ужина, то прошу вас дать мне об этом знать.
Он ничего не ответил.
Выйдя из крытого круга, она обнаружила, что кто-то из работников слепил снежную бабу, внешне удивительно похожую на Эдгара. Она усмехнулась, предвкушая удовольствие и готовясь разделить его со всеми. Как мы тут все замечательно живем. Как мы счастливы.
Приведя Ультимато в стойло, Мигель понаблюдал за тем, как Том и Деннис, весело смеясь, умчались в сторону покрытых снегом холмов. Вот он, значит, каков, знаменитый доктор, посвятивший жизнь спасению обездоленных людей в Богом забытых странах. Какое благородство в помыслах! Просто тошнит от такого благородства! Или он вознамерился стать матерью Терезой в мужском варианте?
Мигель уже пожалел о своем недавнем отказе – и решил все-таки появиться на торжественном ужине.
Патриция старательно разложила тартинки и свежие овощи, которые подаются к черепаховому супу. Все выглядело просто прекрасно. Она опустила пальчик в кастрюлю и облизала его.
– Конча! Переперчено!
– Нет-нет, мисс Деннисон. Именно то, что нужно. Увидев, что мимо кухонного окна проезжают Том с Деннисом, Патриция настежь распахнула дверь.
– Ну, как? – крикнула она с порога.
Том, услышав ее, спрыгнул с лошади и принялся разминать ноги, делая вид, будто испытывает чудовищную боль.
– Отвратительно!
– Он в отличной форме, мисс Деннисон, – воскликнул Деннис, привязывая Петунию к своей лошади, чтобы доставить обеих в стойло.
Том зашел на кухню.
– Деннис был со мною чрезвычайно предупредителен. И объяснил мне много тонкостей относительно того, как нужно держаться в седле.
– Он великолепный наездник.
– Я пригласил его поужинать с нами. Надеюсь, дорогая, вы не будете против.
– Ну, разумеется, нет. Мигель тоже придет. И поверьте, Конча настряпала на целый полк.
– Не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Конечно же! Вот – попробуйте! – Она придвинула к нему по столу кастрюлю с черепаховым супом. – Как по-вашему, не слишком ли много перца?
Он зачерпнул суп ложкой, попробовал, облизал ложку.
– Да нет, безукоризненно.
Конча вся засияла, а Патриция вздохнула.
– Да вы просто сговорились против меня. – Она подхватила стопку тарелок и шутливо вручила Тому. – Вот, извольте, помогайте!
Ужин проходил гладко и беседа текла непринужденно. Лишь Мигель, не выпуская из рук бокала помалкивал: как черепаха, уйдя под панцирь.
Патриции захотелось завести разговор на какую-нибудь тему, способную заинтересовать его и вовлечь в общую беседу.
– А почему вы стали матадором? – спросила она в конце концов, не сумев найти ничего более удачного.
– Потому что мне никогда не удалось бы стать таким замечательным мастером верховой езды, как мой отец.
– А откуда вы знаете?
– Вы ведь видели, как сидит на лошади мой отец?
– Да, но…
– Ну, тогда вы, должно быть, поняли: равного ему нет во всем мире.
На другом конце стола Том с Деннисом вполголоса переговаривались о чем-то своем. Мигель, меж тем, продолжил:
– Вспоминаю, как еще ребенком, видя отца верхом на лошади, я слышал со всех сторон тысячи приветственных восклицаний. В детстве он казался мне посланцем самих небес, соизволившим спуститься на землю. Гигантский наездник верхом на гигантском коне. А когда я вырос, меня начала преследовать мечта о том, что когда-нибудь публика начнет относиться ко мне с таким же восхищением, как к отцу. И мне чуть было не удалось этого достигнуть.
– Чуть было? Но ведь…
Патриция почувствовала, что Том положил ей руку на плечо, и сразу же замолчала.
– Дорогая! О чем это настолько захватывающем рассказывает вам мистер Кардига?
– Ах… он говорит о своем отце… Он считает его самым великим мастером верховой езды во всем мире.
– Мне, кажется, мистер Кардига и сам великолепно держится в седле… невзирая на фору, которую дает соперникам.
Патриция увидела, как напряглось лицо Мигеля.
– Кофе будет подан в соседней комнате, – с деланной беззаботностью поспешила объявить она.
– На прошлой неделе, как раз перед моим отбытием из Бейрута, – начал Том, пока Патриция разливала кофе по чашечкам, – мне попался на глаза мальчик лет девяти, не больше… – Теперь он обращался непосредственно к Мигелю. – И у него были ампутированы обе ноги, причем выше колена…
– О Господи, какой ужас!
Патриция опустилась на ковер у кресла, в котором сидел Том. Все слушали его сейчас с предельным вниманием.
– Такое, дорогая, случается там каждый день. – И Том отвернулся от Мигеля. – Мы сделали ему два протеза – понятно, предельно примитивные, но поглядели бы вы только на этого малыша… Он еле ковылял, все время падал, но он – смеялся. Можете себе такое представить?
Мигель неподвижно сидел и бесстрастно слушал.
– Ему все это казалось игрой. Он не понимал, что теперь до конца своих дней обречен быть калекой.
Том откинулся в кресле и погладил Патрицию по волосам.
– Но эта молодая дама поможет нам – и мы сумеем предоставить мальчику современные протезы. Пройдет совсем немного времени, и он окажется в состоянии ходить, прыгать, бегать. Да, знаете ли… – Он поднялся с места и подошел к Мигелю. – Вы позволите?
И, не дожидаясь ответа, закатал на Мигеле штанину, обнажив протез.
Патриция была потрясена. А она ведь ни о чем не догадывалась. Как же удалось так быстро понять это Тому?
– Это протез устаревшей конструкции. – Том указал на уродливое сооружение из дерева и резины. – Он слишком тяжелый. – Он ощупал искусственную щиколотку. – Не сгибается, лишен опоры. Вам следовало бы обратиться к доктору Берджесу из Сиэтла. Он изобрел специальные протезы для спортсменов.
– Благодарю вас, я и так неплохо справляюсь. Мигель опустил закатанную штанину.
– Но тогда вы обретете большую мобильность, причем для этого вам придется прилагать меньшие усилия. – Он обернулся к Патриции. – Дорогая, где материалы, которые я привез с собой?
Не сказав ни слова, девушка показала ему на стоящий в углу столик. Том подошел к столику и принялся рыться в бумагах.
– Прочтите вот это. – Он передал Мигелю цветную брошюру. – Это должно вас убедить. «Механическая нога из Сиэтла» – это колоссальная штука.
Мигель взял у него из рук брошюру, однако от Патриции не ускользнуло, как сжались его челюсти. Она отчаянно заморгала: с чего бы это Том проявил такую назойливость? Ей захотелось во что бы то ни стало переменить тему.
– Еще кофе, Мигель?
Мигель встал и натянуто улыбнулся.
– Благодарю вас за медицинскую экспертизу, доктор, – я воистину многому научился. И благодарю вас, Патриция, за чудесный ужин. Деннис, с утра пораньше, в конюшне!
И Мигель вышел из комнаты. Деннис вскочил с места.
– Я, пожалуй, тоже пойду… и благодарю, конечно, за то, что вы меня пригласили.
Том проводил его до дверей.
– Благодарю за урок верховой езды.
Деннис пробормотал что-то в ответ, но Патриция не прислушивалась к их разговору. Приникнув к окну, она следила за удаляющимся Мигелем. Он шел по снегу, держась еще прямее, чем обычно.
Она повернулась к Тому.
– Как вы могли?
– Что вы имеете в виду, дорогая?
– Вы его унизили!
– Почему вы так решили?
– Никто из нас не знал о том, что у него нет ноги.
– Но, дорогая, это же бросается в глаза. Мне захотелось помочь ему. Вот я и вручил ему эту брошюру – такой спортсмен, как он, должен почувствовать себя полноценным человеком.
– Но ведь он такой гордец!
Вздохнув, Том покачал головой.
– Наверное, вы правы. Но, знаете ли, дорогая, за столько лет, работая врачом, я научился сдерживать личные эмоции. Должно быть, я просто перестаю жалеть людей. – Он пошел по направлению к двери. – Немедленно пойду и извинюсь перед ним.
– Нет-нет, лучше будет сделать вид, будто ничего не произошло.
Он остановился.
– Да, пожалуй, что так…
Том налил себе еще чашку кофе и, казалось, погрузился в глубокие размышления.
– Я понимаю, что вы это не нарочно.
– Но это меня не извиняет. И именно это и пугает меня по-настоящему.
– Что пугает вас, Том?
– Такое количество ужасов, боли, страданий изменяет человека. Делает его бесчувственным по отношению к страданиям ближних.
Она с сочувствием посмотрела на него. Том меж тем уселся на диван.
– Я перегорел. Мне пора кончать со всем этим.
– Пора кончать с Ливаном?
– Да. Пока не стало слишком поздно.
Казалось, он пребывал в таком отчаянии, что она просто не знала, что сказать. Однако вскоре он сам возобновил беседу.
– Детское отделение будет заново отстроено на следующий год. Благодаря вам, фонд Кигана сумел встать на ноги. Пусть теперь им займутся другие – те, кто моложе и сильнее, чем я.
– Ах, Том, я так рада! Вы и так сделали более того, что в человеческих возможностях. Но чем вы тогда собираетесь заняться?
– Может быть, стану деревенским лекарем где-нибудь в здешних местах. – Он улыбнулся. – Вы ведь дадите мне какого-нибудь маленького конька и тележку, чтобы я смог объезжать клиентуру, не правда ли?
– Да я сама буду управлять этой тележкой!
Она заулыбалась.
– Но, Патриция, если говорить серьезно, мне предложено превосходное место в больнице Ленокс Хилл на Парк-авеню. И я решил принять это предложение. Мне хочется вернуться домой – хочется вернуться к вам.
– Ах, Том!
Руки Патриции обвились вокруг его шеи. Она поцеловала его.
Он крепко обнял ее и опустил рядом с собой на диван.
– Нам надо поговорить.
Ее сердце бешено забилось в предвкушении того, что он сейчас намеревался сказать. Он полез в карман пиджака и вынул оттуда небольшое колечко. Подержал его на ладони. Патриция увидела, как оно сверкает при свете лампы. Кольцо состояло из двух тонких серебряных полуобручей, скрепленных вместе.
– Это мусульманское кольцо. Его дала мне мать одного ребенка, которому я спас жизнь. В арабском мире кольцо – это символ совершенства. У него нет ни начала, ни конца. Оно длится и длится – вечно. Именно таковой я и представляю себе нашу совместную жизнь. Вам хочется надеть его себе на палец? – Взяв Патрицию за руку, он надел ей на палец серебряное кольцо. – Поглядите, Патриция, оно вам впору.
Слезы набежали ей на глаза и она уткнулась в его плечо.
– Том… как передать… то, что я чувствую… Насколько это…
– И не пытайся. Вместе – нам удастся превратить эту жизнь в нечто, подлинно великое…
– Конечно, Том, конечно. Именно этого мне так и хочется.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
Мигель шваркнул за собой дверью и швырнул брошюру, полученную от Тома, в мусорное ведро. «Какого хрена берется он рассуждать о том, как мне себя вести, чтобы превратиться из урода в полуурода?» Сев на постель, он отстегнул протез.
Нынче вечером – впервые за все время, прошедшее после приключившегося с ним несчастья, – его откровенно унизили. Порой люди проявляли к нему чрезмерное любопытство, но в поведении Тома Кигана сквозила сознательная жестокость. Вот ведь сукин сын! Мигель посмотрел на протез, который держал в руке, и с отвращением зашвырнул его в дальний угол комнаты.
Он бросился на постель. Его душила ярость. И перед его мысленным взором витала рука Кигана, скользящая по золотым волосам Патриции.
К утру ударил мороз и все вокруг оказалось покрыто коркой льда. Когда Том с Деннисом решили покататься на лошадях, Патриция предупредила их, чтобы они не вздумали ехать по льду. И сейчас, когда они уже скрылись за деревьями, она по-прежнему напряженно всматривалась вдаль, тревожась за Тома.
От размышлений ее отвлек звонок телефона. Патриция взяла трубку. Женский голос с сильным акцентом с другого конца провода потребовал:
– Мне бы очень хотелось поговорить с сеньором Кардигой. Прошу вас!
– Минуточку, – сказала Патриция и, нажав кнопку внутренней связи, перевела вызов на Мигеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40