Сара ошеломленно смотрела мимо него и видела стол, за которым они обедали, а рядом – постель, на которой он спал.
Ее взгляд скользнул по спинке кровати и остановился на висевшем на ней парчовом жилете, который Сара сразу узнала.
Это был жилет Фатьмы.
Глаза девушки широко распахнулись, и она напряжено застыла. Разум, ослепленный отголосками страсти, пытался осознать то, что она только что увидела. Несколько секунд – и Халид будет в ней, и хотя она страстно его желала, но поняла, что нельзя этого допустить. Сара ничего для него не значит, она – просто игрушка, как Фатьма и другие обитательницы гарема.
– Халид, нет! – выкрикнула она, резко отстраняясь и пытаясь сбросить его с себя.
Подняв голову, он удивленно заглянул ей в глаза. На его шее сильно пульсировала жилка, лицо стало суровым.
– Халид, пожалуйста! Не насилуйте меня! Я – девственница! – выдохнула Сара, отворачиваясь, чтобы не видеть его лица.
Он на секунду замер, а потом вскочил настолько резко, что внезапное расставание их тел было для нее, словно удар. Сара вскочила и прикрыла наготу кашемировой шалью, которую сдернула с его постели. Когда она осмелилась взглянуть на Халида, тот уже сидел, согнувшись на диванчике рядом со столом, за которым они ели, обхватив голову руками.
– Халид… – робко произнесла она.
Он лишь приподнял руку, приказывая ей молчать, но позы не переменил. Прошло несколько минут полной, оглушительной тишины, прежде чем он встал и натянул брюки. Потом швырнул Саре шелковый халат – так резко, что ткань хлестнула ее по лицу.
– Убирайся с моих глаз! – зло бросил он, глядя, как она завязывает пояс халата. – Сию минуту!
Сара бросилась было бежать из его покоев, но самообладание покинуло Халида, он схватил ее за плечи и грубо встряхнул.
– Мне следовало пороть тебя до полусмерти! – сказал он сквозь зубы. – В моем языке есть специальное слово, которым называют женщин, доводящих мужчин до предела, а потом отказывающих ему. Это – гадкое слово.
Он был настолько разъярен, что жилы у него на шее набухли, словно канаты.
– Я не хотела этого делать, – ответила Сара, безуспешно пытаясь высвободиться. Его руки сжимали ее железной хваткой. Никто не поверил бы, что совсем недавно этот человек был сильно болен.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он.
– Я хотела остановить вас в самом начале, но…
– Но?.. – повторил он, пристально вглядываясь в ее лицо.
– Я хочу вас, – тихо прошептала Сара. – Вы в этом убедились. Когда вы ко мне прикасаетесь, я не могу сопротивляться.
– Не всегда, – мрачно отозвался он. – Иначе мы не вели бы этот разговор.
– Уверена, что я – не первая женщина, на которую вы так действуете, – продолжала она, словно не услышав его слов. – Это – ваша козырная карта, да?
– Козырная? – озадаченно переспросил Халид.
– Неважно, – нетерпеливо сказала она. – Но я на это не поддамся.
Слезы подступали к горлу, и Сара чувствовала, что вот-вот может разрыдаться.
– Тогда почему тебе не сжалиться и не дать нам то, чего мы оба хотим? – с досадой спросил он, все еще держа ее за плечи.
– Да потому, что вы не любите меня, Халид! – воскликнула Сара, уже не пытаясь сдержать слезы. – Вы хотите преодолеть мое сопротивление с помощью обольщения, хотите доказать, что можете заставить меня уступать моим самым низким инстинктам. Вы просто хотите одержать победу!
Он ничего не ответил, и его руки упали с ее плеч.
– Для вас это всего лишь поединок двух волевых людей, – добавила Сара, утирая слезы пальцами, словно ребенок.
Халид демонстративно повернулся к ней спиной, чтобы она не увидела его реакции на эти слова.
– А если бы я тебя любил? – тихо спросил он.
– Если бы вы меня любили, то знали бы, что для меня важно быть в вашей жизни единственной возлюбленной. Я не допущу, чтобы мною пользовались попеременно с любой другой женщиной, которая может вас заинтересовать.
Он стремительно повернулся к ней.
– О чем ты говоришь? – резко спросил он.
– Пока я была заперта в гареме, вы каждый вечер вызывали Фатьму, – тихо ответила Сара, указывая на изящный жилет, висевший на спинке его кровати.
Халид постарался сохранить хладнокровие и не допустить, чтобы на его лице отразился резкий всплеск так трудно доставшегося ему торжества. Так вот почему она его отвергла! Она ревнует!
Халид многозначительно улыбнулся.
– Фатьма знает, как доставить мужчине наслаждение, – проговорил он, вонзая нож еще глубже в рану.
Сара невольно отпрянула, и он убедился, что попал в цель.
– Великолепно! – ледяным тоном сказала Сара: – Надеюсь, вы будете вместе, безумно счастливы. А тем временем, что будет со мной? Вы собираетесь меня снова запереть?
– Я не хочу тебя запирать, – устало отозвался он, приглаживая волосы. – Я позволил бы тебе делать что угодно, приходить и уходить, но, поскольку боюсь, что ты совсем уйдешь…
Он выразительно развел руками.
– Почему для вас так важно было меня обольстить? – тоже устало спросила Сара. – Неужели я – единственная женщина, которая так долго вам сопротивлялась?
– Ты – единственная, кто вообще мне сопротивлялся, – безапелляционно бросил он.
– Потому что вы всех их покупали, так? – горько спросила Сара. – Собаки всегда преданы своему хозяину.
– Но тебя я тоже купил, только, кажется, это не имело никакого значения в нашем с тобой случае, – парировал он.
– Я не предназначалась для продажи, донме паша. Вы до сих пор этого не поняли?
– Тем не менее, ты находишься здесь, и в любой момент я могу остановить проезжих цыган и обменять тебя на более уступчивую наложницу. Не забывай об этом.
Халид подошел к двери и гулко ударил в нее. Мгновенно появился Ахмед, за спиной которого застыли два евнуха.
– Уведите икбал обратно в гарем, – сурово приказал Халид.
Ахмед отвесил поклон и провел одетую в халат Халида Сару к двери.
Глава 8
– Султан нас скоро примет, – сообщил Дэнфорд Джеймсу Вулкотту, который выглядел недовольным.
– Я вообще не понимаю, почему мы тратим время здесь, если нам известно, что Сара в Бурсе! – запальчиво воскликнул Джеймс.
– Этого требует протокол, мистер Вулкотт. Если бы мы обратились к паше Бурсы, не увидевшись сначала с султаном, это было бы воспринято, как серьезное оскорбление.
– Меня не волнует протокол! Я просто хочу вызволить Сару! – с раздражением ответил Джеймс.
– Ну, а посольство протокол волнует. Или мы будем действовать, как положено, или не будем действовать вообще, – ответил Дэнфорд. Он тоже начал терять терпение. Дело было достаточно неприятное – похищение женщины, гарем… Его пуританские взгляды были оскорблены. Втайне Дэнфорд считал, что Вулкотт и его легкомысленная кузина сами виноваты в своих неприятностях: все, кто связывается с местным населением, обычно потом об этом жалеют. Посол считал Оттоманскую империю государством варваров, а посольство – единственным оазисом цивилизации посреди пустыни дикарей в тюрбанах. Но этот пост считался завидным, потому что обязанностей с ним было связано мало – только посещать чаи да развлекать проезжих важных персон, которые направляются в Индию и на Средний Восток. И если Дэнфорд хорошо проявит себя здесь, то следующее назначение он получит в Европу.
Вопрос с похищением девушки надо было решать осторожно. Дело Сары Вулкотт не должно помешать ему попасть в Париж или Вену.
Хислар открыл дверь в зал аудиенций Топкапи. Джеймс и Дэнфорд вошли внутрь и увидели, что комната запружена янычарами и алебардщиками, выстроившимися по обе стороны трона. Осман-бей стоял по левую руку султана, а хислар подошел и остановился справа от трона. Султан восседал на троне в темно-синем мундире Главного Янычара, в феске, увенчанной золотым полумесяцем и золотой кистью.
Дэнфорд произнес по-турецки церемонное приветствие, и султан склонил голову. Они переговаривались примерно минуту, и Джеймс пытался следить за ходом их разговора, но без особого успеха: чтобы вести дела, он неплохо освоил турецкий язык, но эта церемониальная речь, полная цветистых оборотов, ему не давалась. Наконец Дэнфорд повернулся к Джеймсу и спросил:
– Какой именно вопрос вы хотели задать султану?
– Спросите его, что случилось с Сарой! – с досадой бросил Джеймс.
Дэнфорд перевел его вопрос, и оба посетителя выслушали ответ султана.
– Он говорит, что не слышал об этой женщине, – сказал Дэнфорд, стараясь не смотреть Джеймсу в глаза.
– О чем он говорит?! Я договорился, что Сара будет обучать принцессу, вот через этого человека! – И возмущенный Джеймс указал на хислара.
Дэнфорд снова обратился к султану, и тот, пожав плечами ответил что-то, отчего посол на несколько секунд онемел от изумления.
– Что он сказал? – спросил Джеймс, пристально наблюдавший за Дэнфордом.
– Султан говорит, что, возможно, эта женщина и была здесь. Он на такие вещи особого внимания не обращает. Относительно дел гарема вам надо разговаривать с хисларом.
– Так спрашивайте его! Что здесь, к дьяволу, происходит, Дэнфорд? Совершенно ясно, что султан лжет.
– Молчите, прошу вас! – ответил посол, с трудом сохраняя на лице улыбку.
Джеймс неохотно замолчал, а Дэнфорд, повернувшись к хислару, задал ему несколько вопросов, на которые получил очень краткие ответы. Они были настолько просты, что Джеймс и сам их понял. Все сильнее раздражаясь, он переводил взгляд с хислара на посла. Было ясно, что Дэнфорд ничего не добьется.
– Хислар говорит, что эта женщина некоторое время действительно пробыла здесь, обучая султан-принцессу, но ему неизвестно, что с ней стало.
Джеймс багровел от негодования.
– Я и сам понял ответ, Дэнфорд, это просто чудовищно! Как вы можете позволять этим людям вытворять подобное!
Во время разговора Осман-бей старался не встретиться с Джеймсом глазами, но теперь многозначительно посмотрел на него, взглядом приглашая выйти. Джеймс моментально замолчал и с трудом взял себя в руки.
– Поблагодарите султана за любезно предоставленную аудиенцию и спросите, разрешает ли он нам обратиться к паше Бурсы, – сказал Джеймс, стараясь говорить как можно сдержаннее.
Дэнфорд, боявшийся, что Джеймс устроит скандал, с облегчением передал его слова султану. Тот пожал плечами и что-то спокойно проговорил, явно потеряв к ним интерес.
– Он говорит, что мы можем отправиться в Бурсу, если желаем, – перевел Дэнфорд.
Джеймс кивнул и деловито заметил:
– Тогда пойдемте отсюда.
Дэнфорд произнес заключительную речь, и, поклонившись, оба европейца направились прочь из тронного зала. Осман-бей воспользовался моментом, когда султан повернулся к хислару, быстро прошел вперед и, открыв перед Джеймсом дверь, чуть слышно сказал на простейшем турецком:
– Она все еще в Бурсе. Она пыталась убежать, но один янычар вернул ее паше. Она здорова и невредима.
– Откуда вы знаете? – пробормотал Джеймс, бросая взгляд в сторону трона, где султан все еще разговаривал с хисларом, не замечая их.
– Принцесса Роксалена подкупала людей, чтобы те доставали ей сведения. Удачи вам, я должен идти.
Осман вернулся в тронный зал, а Джеймс с Дэнфордом направились прочь из дворца.
– Вы слышали? – спросил Джеймс у посла. Дэнфорд кивнул.
– Я постараюсь как можно скорее отправить известие, что мы хотим увидеться с пашой.
– Надеюсь, с ним нам будет легче разговаривать.
– О, он совсем не похож на султана, который просто лжет, уклоняется от ответа. И в то же время дает понять, что ты не смеешь устроить международный скандал. Халид-шах – человек цивилизованный и прекрасно образованный, но по-своему он еще опаснее султана.
– Что вы имеете в виду? – спросил Джеймс, пока они в сопровождении алебардщиков шли к воротам Птичьего дома.
– Паша бывал за границей, знает европейскую культуру. Сомневаюсь, что он станет лгать относительно присутствия Сары в своем гареме, но он может предложить вам попробовать отнять ее у него.
– Что?! – ужаснулся Джеймс.
– Я, конечно; не знаю наверняка, – просто предполагаю. Но судя по рассказам, которые ходят об этом типе, можно ожидать от него чего угодно. Говорят, он очень… находчив.
У кареты Джеймс достал из кармана носовой платок и вытер взмокший лоб.
– В такие дни я начинаю жалеть, что уехал из Бостона, – признался он Дэнфорду.
Посол кивнул.
У него тоже бывали такие дни.
Сара сидела на краю купального бассейна, свесив ноги в воду. Стоявшая у нее за спиной Мемтаз расчесывала ей волосы, а напротив на скамье сидела Фатьма, курившая наргиле с двумя женщинами. До Сары долетал запах сладковатого дыма.
– Ненавижу запах этой гадости! – сказала она Мемтаз. – Меня от нее тошнит.
– Фатьма очень любит гашиш.
– Я заметила.
– С ним время идет быстрее, – объяснила Мемтаз.
– И голова перестает соображать, – отозвалась Сара.
– Возможно, и так, но в гареме голова не нужна. За нас думают другие.
Сара решила на это не отвечать. Фатьма подняла голову и что-то сказала Мемтаз по-турецки.
– О чем это она? – спросила Сара у Мемтаз.
– Она попросила, чтобы я отложила для нее ожерелье из аметистов и цитрина. Если сегодня вечером паша опять пришлет за ней, ей хотелось бы его надеть.
– Передай Фатьме, что она может его взять, – мрачно сказала Сара. С каким бы наслаждением она запихнула это ожерелье Фатьме в глотку, бусину за бусиной. Сара мучила себя воображаемыми картинами страстных объятий Халида и Фатьмы с той минуты, как паша выгнал ее из своих покоев, но не собиралась показывать свое настроение Фатьме.
Рыжеволосая обитательница гарема будет лишена повода для ликования. Сара постарается скрыть свою ревность.
Мемтаз запуталась гребнем в волосах, и боль заставила Сару поморщиться. Сара просто с ума сходила от ощущения собственного бессилия, вновь и вновь вспоминая последнюю встречу с Халидом и почти жалея, что не уступила ему. По крайней мере, она сейчас бы предавалась пылкой страсти, а не болтала ногами в хаммане, мечтая придушить соперницу.
Но Сара все-таки не отступила от своих принципов и гордилась этим, несмотря на то, что лишилась сна и была измучена ревностью.
Мемтаз закончила свое дело, и Сара встала, надела сабо и направилась к тепидариуму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32