Было десять тридцать пять, двадцать третье марта. Дэмьен даже
присвистнул, осознав вдруг, что простоял у окна более получаса. Он снова

взглянул на небо, чувствуя, как кровь начинает пульсировать в пальцах,
затем повернулся и вышел из кабинета. Поднявшись по широкой лестнице, он

позвал:
- Джордж! Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул лакей. - Сегодня
вечером мне
больше ничего не понадобится. - Да, сэр. Спокойной ночи.
Дэмьен подождал, пока лакей закроет за собой дверь. События
сегодняшнего страшного дня вновь пронеслись перед его мысленным взоро
м. Он
вспомнил изуродованного, обугленного человека, висящего на веревках, и

взглянул на свою ладонь, где отпечатался след от рукоятки кинжала. Вдруг

его обуяла холодная ярость.
Торн миновал галерею, выходившую в холл, и устремился по темному
коридору, двигаясь быстро и целенаправленно. Он свернул сначала в один,

затем в другой и, наконец, в третий коридор. Миновав открытую дверь, он
заметил выбежавшую из комнаты собаку. Тяжело дыша, сверкая в темноте
желтыми глазами, она потрусила следом за ним.
В конце узкого коридора Дэмьен остановился. Он наклонился, отворил
дверь, проскользнул внутрь и закрыл ее за собой. Собака устроилась
снаружи, высунув язык и вытянув лапы.
Комната, куда зашел Дэмьен, оказалась часовней для черных месс. Она
была круглой и поддерживалась шестью колоннами. Здесь не было ни единог
о
предмета, за исключением креста, стоящего посреди часовни и как бы
символизирующего власть в том пространстве. На кресте висела деревянн
ая
прибитая скульптура Христа в полный рост. Лицо и грудь Христа были прижа
ты
к наружной стороне креста, ноги скрещены вокруг продольной перекладины
, а
руки, распростертые вдоль поперечной перекладины, прибиты ладонями вни
з.
Он был обнажен.
Единственный луч света падал с потолка на скульптуру Христа,
выхватывая из тьмы его измученную фигуру, выступающие ребра и позвонки
на
спине.
С противоположной стены на Дэмьена смотрело лицо ребенка. Изображение

красивого мальчика - плод безумной фантазии несчастного сумасшедшего

художника, заявившего, что его посетил Сатана. Остаток своей жизни бедны
й
художник пытался запечатлеть дьявольский облик. Он рисовал его тысячи р
аз
и как-то изобразил на стене, которую и обнаружил археолог Бугенгаген. Кто

хоть однажды видел ту стену, погибал, ибо на ней было нарисовано лицо
Дэмьена Торна.
Дэмьен посмотрел на свой детский портрет, затем повернулся и
обратился к окружающей его тьме:
- О, отец мой! - тихо молился он. - Князь тьмы! Человечество не
признает Тебя и тем не менее жаждет припасть к Твоим стопам. Поддержи мен
я
и укрепи мои силы в попытке спасти мир от Иисуса Христа и его мирской
ненасытности. - Дэмьен помедлил. - Двух тысяч лет было предостаточно. - Он
прошел вперед, застыв перед крестом. - Яви человеку величие Твоего
царствия, и пусть он проникнется и глубиной Твоей скорби, и святостью
одиночества, и чистотой зла, и раем боли. Что за извращенные фантазии
рождают в человеке мысли, будто ад сокрыт в земных толщах? Существует
только один ад: свинцовая монотонность человеческого бытия. И рай тольк
о
один: царствие отца моего.
Дэмьен поднял руки ладонями кверху. Взгляд его уперся в затылок
Христа. Во мраке часовни глаза Торна отсвечивали желтым огнем.
- Назаретянин, шарлатан, - раскатистым басом вдруг взревел Дэмьен, -
что ты можешь предложить человечеству? - Он замолк, словно ожидая света,
затем продолжал: - С тех самых пор, как ты явился на свет из
исстрадавшегося чрева женщины ты ничего не сделал. Зато потопил все
горячие и настоящие желания человеческого естества в потоке благочест
ивой
морали.
Дэмьен сделал шаг вперед, от лика Христа его отделяли несколько
дюймов. Он яростно вцепился в крест, словно собираясь уничтожить сведенн
ое
судорогой тело, а затем горячо зашептал в ухо Христа:
- Ты воспламенил незрелый ум молодежи своей мерзкой догмой о
первородности греха, и ты же отказываешь человеку в праве на радость пос
ле
смерти, пытаясь меня уничтожить. Но ты проиграешь, Назаретянин, как и в
прошлый раз.
Страшная суть этих слов, казалось, лишила Дэмьена последних сил. Он
склонил голову, и его волосы коснулись плеча Христа. Со звериным
неистовством Дэмьен схватил и сжал распростертое на кресте тело. Когда
он
вновь поднял голову, голос его окреп:
Мы оба созданы по образу и подобию человеческому, но тебя зачал
импотентный Бог, меня же - сам Сатана, отверженный, падший. - Дэмьен
задумчиво покачал головой. - Твоя боль на кресте - это всего лишь заноза
по сравнению с муками моего отца, низвергнутого с небес, по сравнению с
болью падшего и отвергнутого ангела. - Он вцепился в голову Христа, и
терновые колючки впились ему в ладонь. - Я вгоню эти иголки еще глубже в
твое прогнившее тело, ты, нечестивый, проклятый Назаретянин.
Дэмьен резко отстранился от креста, прикрыл глаза и закричал, но
отчаянный и страшный крик этот внезапно прервался.
- О, Сатана, возлюбленный отей мой, я отомщу за твое страдание. Я
уничтожу Христа навсегда.
Дэмьен почувствовал, как шипы глубоко вонзились в его ладонь. Кровь
закапала с нее на глаза Христу и пурпурной слезой скатилась по искаженно
му
в муках лику Спасителя...

Глава девятая

Подстегиваемый любопытством, Джон Фавелл мчался в своем автомобиле на

юг. Нервы его были напряжены. Пробежав глазами прогноз погоды, Джон в
мыслях обратился к Богу, в которого, по сути дела, не верил, умоляя Его,
чтобы облачность рассеялась. Молитва астронома была услышана. Значит, о
н
сможет зафиксировать слияние - слияние Троицы, как он его называл. И вовсе

не Святой - осложнять дело, привнося в это явление еще и религиозные
мотивы, не было никакой нужды.
Нельзя, правда, сбрасывать со счетов священника. Когда тот в своем
письме напросился присутствовать при этом событиии, Фавелл поначалу

чертыхнулся про себя, разозлившись, что в его дела вечно кто-то пытается

сунуть нос. Но из вежливости он все-таки ответил священнику, и теперь от
рабочей атмосферы не осталось и следа. Фавелл терпеть не мог, когда в
обсерватории присутствовали посторонние. Своими идиотскими вопроса
ми
посетители каждый раз выводили астронома из себя.
Однако чем больше Фавелл размышлял над будущим визитом священника,
тем сильнее росло его любопытство. Понаблюдать за реакцией человека,
далекого от науки, весьма интересно. Пожалуй, своими действиями священн
ик
будет напоминать антрополога, следящего за поведением низших существ.

Фавелл свернул за угол и взглянул на вырисовывающуюся вдалеке
обсерваторию с гигантским зеркалом телескопа. Каждый раз при виде этог
о
здания его охватывало волнение. Он любил свою работу.
Выйдя из лифта, астроном поднялся на залитую неоновым светом
смотровую площадку. Его помощник Барри уже с головой ушел в работу, и они

обменялись обычными приветствиями.
Первое время они занимались необходимой ежедневной рутиной. Когда
раздался звонок, оба ученых взглянули на часы. Барри пересек кабинет,
подошел к селектору, послушал и повернулся к Фавеллу:
- Это тот ненормальный монах.
- Не богохульствуй, - улыбнулся Фавелл. - Пусть заходит.
- Вот они уже и входят, - констатировал помощник, нажимая на кнопку,
контролирующую вход внизу.
- Что?
- Их трое.
- Черт возьми, - пробормотал Фавелл. - Здесь вряд ли найдется место
для всех. - Астроном опять начал злиться. "Не хватает, чтобы они захватили
с собой ладан и мирту", - сердито подумал он.
Однако как только отец де Карло вместе с братьями Симеоном и Антонио
вошли в кабинет, раздражение Фавелла как рукой сняло. Священник и монахи

были вежливы, скромны и вели себя на редкость достойно.
Отец де Карло назвал себя, затем представил монахов. - Мы благодарим
вас за сообщение о Троице. - Ну, меня-то не стоит благодарить, - смущенно
протянул Фавелл. - Бог вознаградит вас, - продолжал отец де Карло. -
Боюсь, что я не отвечаю вашим... - Господь все равно вознаградит вас, -
просто возразил священник.
Фавелл пожал плечами и подвел его к телескопу, объясняя на ходу, что
это один из лучших в мире телескопов. Астроном показал им компьютер,
мониторы, а также прозрачные слайды на освещенном стенде, позволяющие

проследить движение трех звезд.
- Нам необходимо знать, где произойдет рождение, - напомнил де Карло.
- Мы сможем определить точку максимальной интенсивности в пределах
квадратного метра. - Фавелл повернулся к телескопу.
Заметив, что Барри уставился на часы, Фавелл кивком пригласил всех в
дальний угол кабинета к сканирующему монитору.
- Вы просто понаблюдайте, а мы займемся всем остальным, - предложил
он.
- А что это за цифры? - поинтересовался отец де Карло.
- Дни, часы, минуты, а самые быстрые - секунды, - пояснил астроном и
вернулся к пульту. Оборудование обсерватории было настолько сложным и

чувствительным, что поэтически настроенный Барри назвал его как-то мост
ом
к звездам. Однако сегодня Барри был серьезен. Фавелл посмотрел на него,
затем повернулся к мониторам. На одном из них простиралось звездное пол
е.
На другом виднелась изрешеченная карта Земли. Астроном взглянул на цифр
ы в
углу, склонился к селектору, забыв о прежнем волнении, и вперился взглядо
м
в экран.
- Переходите к квадрату восемьдесят четыре, - скомандовал Фавелл. -
Угол наклона сорок четыре градуса двадцать один. Зафиксируйте АР-4.
Телескоп, отыскивая нужный участок пространства, так стремительно
заскользил по звездному полю, что у отца де Карло закружилась голова.
- Задержите этот участок, - приказал Фавелл. Изображение на мониторе
застыло. - Включите суперфильтр 1-А. Экран потемнел, и Фавелл взглянул на
часы. Три изумленных вздоха
раздались одновременно, когда отец де Карло и монахи увидели темное небо
в
четком фокусе. Но астроном ничего не слышал, он слился с машиной в единое

целое. Случись в эту минуту в обсерватории грандиозный пожар, вряд ли
Фавелл заметил бы его.
Еще какое-то время изображение оставалось неподвижным, затем в
центре, а также из двух точек снизу, начал пробиваться свет. Отец де Карло

затаил дыхание. Руки сами собой молитвенно сложились.
Постепенно три светлых пятна начали сближаться, разгораясь все ярче и

ярче, пока наконец экран не озарился ослепительной вспышкой. Ее сияние

было настолько ярким и невыносимым, что Антонио, прикрыв ладонью глаза,

откинулся на спинку стула.
- Включите десятый фильтр, - резко произнес Фавелл. Фильтр притушил
ослепительный свет трех слившихся дрожащих дисков.
Отец де Карло заморгал, ожидая, что вот-вот с экрана вырвутся языки
пламени. Он перевел взгляд на Фавелла и собрался было заговорить с ним,
надеясь хоть на какое-нибудь разъяснениее, но астроном был погружен в св
ою
работу, глаза его перебегали с изображения звезд на цифры в углу экрана.

Здесь, на земной карте, три диска сливались.
Фавелл бросил очередное отрывистое указание, и изображение на экране

сменилось: теперь это был крупный план слившихся звезд. Максимальное
свечение приходилось как раз над Британскими островами.
Де Карло взглянул на щелкающие в углу экрана секундные показатели:
0012
0011
0010
009
008
007...
Он перекрестился и затаил дыхание.
В глазах Фавелла, перебегающих с одного монитора на другой, плясали
чертики, пальцы барабанили по пульту компьютера, и теперь уже вся
обсерватория погрузилась в дрожащее мерцание, исходившее от двух экран
ов.
Священник и монахи купались в сиянии, исторгнутом глубинами Вселенной.

003
002
001
000!
Оба экрана вспыхнули ярчайшим светом, а на карте, над южным участком
Англии, запульсировали три диска. Монахи, молясь, упали на колени, а отец
де Карло, не сдерживаясь более, разрыдался.

В этот момент в двадцати милях к северу от обсерватории Дэмьен
вскочил с кровати. Он резко дернулся, будто с ног до головы был опутан
веревками. В течении получаса он метался во сне, мучимый кошмаром, и вот
теперь весь этот ужас становился реальностью. Пот струился по его телу,

заливая простыни и пропитывая матрац. Глаза горели, а на приоткрытых губ
ах
застыл беззвучный вопль. Пальцы через скомканную простыню впились в кож
у.
Он неподвижно уставился в потолок, ничего не видя и не слыша вокруг себя.

Он даже не осознал, что за звук раздался совсем рядом: жуткий, чудовищный

вой собаки, будто из ее черного тела вырвали душу.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава десятая

Группа демонстрантов на площади Гросвенор, такая малочисленная с
утра, постепенно росла и превратилась к обеду в толпу. Были вызваны
дополнительные отряды полиции, прибыли репортеры, толпа еще более
пополнила свои ряды, а отдельные выкрики можно было слышать уже и на
Оксфорд-стрит, и на Парк-Лейн.
Когда к посольству подкатил автомобиль Торна, из толпы вырвались
несколько человек, но их тут же задержали полицейские. Дэмьен вышел из
лимузина и повернулся к толпе, задерживая взгляд то на одном, то на другом

плакате.
"Осудить израильских зачинщиков кровавой бойни!"
"Где же твой голос, Америка?"
"Прекратите поддержку еврейских подонков!"
Сквозь толпу репортеров Дэмьен продирался ко входу в посольство. -
Как вы себя чувствуете, господин посол?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100