Теперь он находился в самом логове,
перед лицом близкой смерти. Но - странное дело - умирать ему
расхотелось. Когда он в своей конкурентке молил Господа даровать ему
смерть, все было ясно. А теперь? Ждать ее, как подачки, от этого юнца?
Бухер огляделся по сторонам. Когда-то цветущий розарий был сейчас
пуст и навевал лишь грусть. Голые деревья не шелестели листвой. Может
быть, потому и сам особняк казался обветшалым и каким-то выцветшим! А
ведь Пирфордское поместье слыло в былые времена одним из самых
очаровательных уголков Англии.
Что, ж, этот ублюдок успел загадить и само здание, и все вокруг негр.
Входная дверь была открыта, и Бухер, на секунду замешкавшись, шагнул
в холл. На пороге он принюхался, словно собака. Ничего в доме не
напоминало о присутствии человека, отсутствовали даже запахи еды. Здесь

все словно вымерло. Да и дворецкий Джордж, верой и правдой служивший
Дэмьену-старшему и всегда с должным уважением относящийся к Бухеру, тоже

куда-то запропастился.
Бухер окликнул дворецкого, и его тоненький старческий фальцет эхом
заметался в гулких просторных залах. Тяжело ступая, Бухер с трудом
поднимался по широкой мраморной лестнице. Он вспоминал, как в тот
роковой день волочил по этим ступенькам забальзамированный труп Торна.

Стряхнув с себя воспоминания, Бухер поежился и, одолев последнюю
ступеньку, очутился перед спальней юноши. Толкнув дверь, заглянул
внутрь. Похоже, ничего тут не изменилось: сумрак да промозглость. Та же
узкая койка, а над нею портрет отца и фотография могилы матери.
Со стены исчез коллаж с надписью "Репетиция". Вместо него висел
портрет Бухера, сплошь испещренный самыми гнусными ругательствами.
Бухер осторожно притворил дверь и пошел дальше по коридору. Он был
абсолютно уверен, где ему искать юношу. Он брел туда, куда не проникал
ни единый солнечный луч, он направлялся в часовенку, надеясь только, что

ему достанет мужества переступить ее порог. Сначала Бухер решил было,
что и собака осталась прежней, однако тут же понял свою ошибку. Этот
рычащий, ощерившийся в злобном рычании пес был явно и моложе, и крупнее
прежнего - размером с молодого оленя.
Услышав из-за двери знакомое, монотонное бормотанье, Бухер едва успел
отпрянуть. Молясь, юноша восстанавливал силы. И тут Бухер со всей
очевидностью понял: он никогда не сможет войти внутрь часовни. Старик
повернулся и торопливо заковылял прочь, проклиная себя за дурацкое
тщеславие. И он еще надеялся, что способен одолеть Зло! Да, его оптимизм
оказался преждевременным.
Оставалось одно. Он попробует найти кинжалы. Нет, конечно, он уже не
в состоянии пустить их в ход, однако необходимо сохранить стилеты и
передать тому, кто помоложе. Чтобы тот довершил начатое.
Бухер с трудом передвигал ноги. Он вышел на лужайку перед домом и
направился вверх по склону. Обратно к церквушке. Замерзшая трава
хрустела у него под подошвами. Старик внезапно почувствовал себя
пилигримом, отправившимся в свое последнее странствие.
Издалека он заметил распятие. Оно по-прежнему стояло, прислоненное к
церковной стене, однако что-то в нем изменилось. Старик сначала никак не

мог разобрать, что именно. Подойдя поближе, он, наконец, понял, в чем
дело Ноги деревянной статуи Христа обгорели.
Бухер с трудом опустился на колени. Глянув на лик Спасителя, он начал
еле слышно бормотать слова молитвы. И тут старик разглядел кинжалы, по
рукоятку вонзенные в спину Христа. Кинжалы располагались в виде креста.

Так позабавиться могло только одно существо на всей планете. Ибо только

оно ведало, в какой последовательности надо наносить удары. Иначе от
стилетов не было никакого толку.
Бухер коснулся каждого из них. Как и венок на голове Христа, рукоятки
проржавели, но это не имело значения. Главное, он нашел их. Старик
потянул на себя один из кинжалов. Тот не поддавался. Бухер потянул
сильнее. Похоже, металл застрял намертво. Старик попытался прижать
рукоятку к бесчувственной ладони и выдернуть стилет обеими руками, но

затея не удалась. От усилий iio градом струился с его лба.
Он слишком слаб. Ему не справиться в одиночку.
Дыхание со свистом вырывалось из старческой груди. Бухер ступил на
порог церкви. Может быть, Он подскажет выход. Приблизившись к алтарю,
старик заметил Библию. Книга была раскрыта, страницы измазаны кровью.
Бухер прочел отмеченный кровью отрывок из Второго послания апостола

Петра:
"Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа
один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день".
Ничего не понимая, Бухер в замешательстве заморгал. Он постоял
несколько минут, раздумывая, что могут означать эти слова. И вдруг
вспомнил пророчество о дьяволе, низвергнутом в бездну на тысячу лет.
Тысяча лет. Как один день.
Внезапно старик почувствовал пронзительную боль в сердце. Она
мгновенно прострелила и неподвижную левую руку. Из горла вырвался
отчаянный и хриплый вопль. Все тщетно! Это оказалось фальшивое
пророчество. Время не имело значения. И мир на земле не наступит
никогда.
Поникнув головой, Бухер побрел прочь из церкви. Он не сумел вытащить
кинжалы. Надо хотя бы попытаться спрятать их вместе с распятием.
Обхватив деревянную фигуру, старик волоком затащил ее в церковь. Он
прекрасно отдавал себе отчет, что Дэмьен ни при каких обстоятельствах не

посмеет ступить на священную землю. Конечно, он может прислать своих
приспешников, этих грязных шакалов, но сам не посмеет.
Какое-то время Бухер внимательно разглядывал единственную, чудом
сохранившуюся балку купола, перекинутую с одной полуразрушенной стены
на
другую. Балка протянулась на высоте футов двадцати.
Бухер знал, где спрятана и лестница, и крепкая веревка. Он молил Бога
лишь об одном: чтобы ему хватило сил осуществить задуманное...
Часом позже все было кончено. Спаситель взирал теперь на Бухера
сверху, где тот привязал распятие к балке. Бухер вдруг улыбнулся.
- Воскресение, - еле слышно обронил он и поплелся к выходу.
Проходя мимо особняка, Бухер застыл на месте. Из окна, не мигая,
уставился на него Дэмьен-младший. Мгновение они буравили друг друга
взглядами, затем старик отвернулся и побрел к воротам, не оглядываясь
больше. Ибо он понимал: сейчас Дэмьен не причинит ему никакого вреда,
потому что в этом не было смысла. Ведь Дэмьен наперед знал все, о чем
помышлял Бухер.
Возвратившись в свою убогую обитель, Бухер упал на колени и долго
молился. Поднявшись, он сморщился от острой боли, пронзившей его слабые,

немощные ноги, и достал с полки крошечный диктофон. Плеснул в бокал
виски и, присев на кровать, заговорил в микрофон.
"Простите, святой отец, - запинаясь, начал Бухер, - что мою речь
трудно разобрать. Это последствия удара, случившегося со мной. Я умоляю

дослушать меня и понять".
Бухер смотал пленку назад и удовлетворенно кивнул. Слова звучали
достаточно отчетливо. Значит, послание дойдет до священника.
"Моя фамилия Бухер. Поль Бухер, - продолжал старик. - Мы никогда с
Вами не встречались, но я хорошо осведомлен о силе вашей веры и молю
Бога, чтобы вы еще оставались на нашей стороне. Но если это не так,
тогда я передам эту исповедь вашему преемнику в надежде, что он примет
ее. Я знаю, все это звучит слишком странно, но на свете нет никого, кому
я бы мог довериться..." Замолчав, Бухер протянул руку за Библией.
Положив книгу на колени, он возобновил свою исповедь.
"Простите, святой отец, мой великий грех, всю мою чудовищную
жизнь..." Старик безостановочно говорил два часа. Потом достал кассету и
сунул ее в плотный бумажный пакет, набросав на нем адрес: "Отцу де
Карло, монастырь Св. Бенедикта, Субиако, Италия". Накинув пальто, он
отправился на почту. Бухер знал, что священник получит пакет слишком
поздно, но ведь у него еще оставалась надежда и на посмертное отпущение

грехов. Отправив пленку, Бухер почувствовал вдруг облегчение. Он
исповедался, и это главное. Все остальное в руках Бога.
Внезапно налетел сильнейший порыв ветра. Бухер находился всего в
нескольких ярдах от дома, однако преодолеть это смехотворное расстояни
е
оказалось делом нелегким: шквал сбивал с ног. "Антихрист имеет власть
над умами и душами людей", - как заклинание повторял старик, а ветер,
подхватывая эти слова, уносил их прочь.

***

Дверь в каморку не подавалась. Бухер дергал и дергал за ручку, но
ураган плотно прижимал дверь к косяку. Старик знал, что стоит ему сейчас

обернуться, как перед его взором мгновенно возникнет какое-нибудь
дьявольское видение. Со всех сторон Бухера атаковали силы Ада,
уничтожившие уже стольких людей. Юнец забавлялся, играя с Бухером в
кошки-мышки и наслаждаясь своей чудовищной затеей.
Наконец, старик ворвался в комнатенку, и дверь с грохотом
захлопнулась за ним. Бухер поплелся к кровати. Он сгреб лежавшие на
столе таблетки и пододвинул к себе бутылку коньяку. Пора. Слишком уж он
задержался на этом свете. Удивительно и то, что плоть его оказалась куда

крепче, чем дух.
Здесь же, на столе, лежала ручка с бумагой, а также стояла старенькая
чернильница. Бухер обмакнул перо в чернильницу и начал писать. Подводя

черту под своей жизнью, он набросал одно-единственное предложение:
"И что человеку с того, что, овладев всем миром, он потерял
собственную душу". Выронив самописку, Бухер дотронулся до крошечного
бугорка на пальце правой руки. Знак не исчез. Глубоко вздохнув, старик
потянулся за коньяком.
"Аминь", - только и вымолвил он, пригубив бокал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 3

Сообщение о смерти Поля Бухера заняло первую полосу "Нью-Йорк Тайме",
а на развороте газета поместила подробнейший некролог. Его автор
оголтело и беспощадно клеймил Бухера, называя того безжалостным дельцо
м,
который без зазрения совести шел буквально по головам, лишь бы достичь

вершины социальной лестницы.
Автор, однако, признавал - хоть и со скрипом, - что именно
проницательность Бухера превратила "Торн Корпорейшн" в крупнейший
промышленный гигант. Благодаря настойчивости Бухера компания занялас
ь
производством сои и сельскохозяйственных удобрений. Ибо тот сумел
вовремя сориентироваться, предвидя, что лидерство в пищевой
промышленности обеспечит не только огромные финансовые прибыли, но и

определенный политический капитал.
Все знали, что Бухер частенько повторял: "Мы ставим на голод".
В некрологе язвительно прошлись и по тому факту, что Бухер, как и все
Торны, никогда не давал интервью. Так что о его личной жизни известно не
слишком-то много.
С особым удовольствием муссировались слухи о самой кончине Бухера,
почившего в полной нищете, в грязной богадельне. И это всего год спустя
после ухода из богатейшей компании западного мира. Автор не преминул
подчеркнуть, что смерть Бухера странным образом совпала с недавним
сообщением о вступлении семнадцатилетнего Дэмьена Торна-младшего в

должность президента "Торн Корпорейшн".
Именно эта последняя фраза запечатлелась в голове у Джека Мейсона.
Пробежав глазами некролог, он отложил газету в сторону. Мейсон жил на
тридцатом этаже одного из небоскребов, построенного в самом сердце
Манхэттена. Подобная роскошь обходилась ему ежемесячно в десять тысяч

долларов. За эту кругленькую сумму Мейсон приобрел редчайшую возможнос
ть
лицезреть из окна своих умопомрачительных апартаментов никогда не
рассеивающийся туман. Вообще-то при продаже сей грандиозной квартиры к

ее несомненным достоинствам относили в первую очередь вид на реку вплот
ь
до самого Лонг-Айленда, Война спутала все карты, и Мейсон то и дело
поминал недобрым словом тех военных воротил, по вине которых планета
день за днем превращалась в пустыню.
Мейсон снова развернул газету и уткнулся в некролог, отмечая про
себя, что публикация задела его за живое. Кроме того, некролог словно
подстегивал его - Мейсона - к работе над очередной книгой.
Засунув газету под мышку, Мейсон прошел в кабинет, одна стена
которого была сплошь увешана обложками его пятнадцати книг. На
противоположной стене не было ничего, кроме большого пробкового щита.

Мейсон вырезал некролог, прицепил его к щиту и отступил на шаг,
размышляя о том, что вскоре вся стена покроется газетными вырезками. Он

собирался нацеплять их сюда по мере того, как будет вызревать идея книги

о семействе Торнов. Хлопнув в ладоши, Мейсон набрал номер телефона.
Тремя часами позже он сидел со своим литературным агентом в маленьком

баре на Лоу-Истсайд. Здесь его не узнала бы ни одна живая душа. Мейсон
хотел с глазу на глаз переговорить с Гарри. Без лишних свидетелей.
Однако Гарри почему-то не прельстила идея написания подобной книги.
- По-моему, ты рехнулся, - без обиняков заявил он.
- Что-то в этом роде я и ожидал от тебя услышать.
- Что я еще могу сказать? Никто, никто, понимаешь, не приближался к
Торнам и на пушечный выстрел. - Голос Гарри прямо-таки звенел от
возбуждения. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что затея эта крайне

нелепа и не осуществима ни при каких обстоятельствах. Гарри до глубины

души поражался Мейсону.
- Послушай, Джек, - с трудом взяв в себя в руки, обратился он к
Мейсону. - Ты же можешь не знать, что в прессу просачивается иногда тот
или иной затейливый слушок о мафии, об английской королевской семье, о
Ватикане в конце концов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100