- Трояк с небольшим будет.
- Положим. А кто тебя в суворовское с такими достижениями возьмет? Боюсь, ничего не выйдет.
Чтобы как-то переменить разговор и избавиться от натиска Карича, Игорь спросил:
- А ей вы что сказали?
- Кому - ей?
- Ну Белле Борисовне.
- Сказал, что по форме сочинение считаю чисто хамским, а по существу правильным...
- Ну да?! Так прямо и сказанули?
- Да, и еще сказал: Петелин будет заниматься оставшееся время как зверь и законно сдаст все, что полагается. После этого из школы он уйдет, но не побитым, а по собственному желанию.
- А она?
- Спросила, откуда у меня такая уверенность, во-первых; и почему я раньше не обеспечил соответствующее положение вещей, во-вторых.
- А ты? - не заметив, как сорвался на "ты", спросил Игорь.
- Я сказал, Петелин не допустит, чтобы на него весь городок пальцем показывал, тем более что в этом городке есть улица Петелина и каждый знает, почему она так называется. Ну а во-вторых, признал - за то, что раньше не вмешался, виноват.
Они помолчали. И Валерий Васильевич снова спросил:
- Так что будем делать?
- Не знаю.
- Придется заниматься. Помощь требуется, наладим. И тактику надо особую применить.
- Какую тактику? - спросил Игорь.
- С завтрашнего дня ты, как разведчик в тылу противника, уходишь в глубокое подполье. Тише воды, ниже травы! Ни одной выходки, ни одного грубого слова. Все, что тебе охота Белле Борисовне сказать, скажешь... но потом, когда получишь аттестат. Ясно? Пусть думают, что зверь-отчим из тебя половину мозгов вытряс. Плевать! Пусть жалеют тебя и выжидают, а ты делаешь за время передышки невиданные успехи. Сможешь, значит, человек, значит, в отца. Не сможешь, - и Валерий Васильевич развел руками. - Матери пока ничего не говори. С сердцем у нее неважно. Поехала кардиограмму делать.
Валерий Васильевич поднялся с места и стал собирать посуду.
- Не надо, - сказал Игорь, - одной рукой плохо мыть, я сам.
- Спасибо. - И Карич ушел с кухни.
Игорь гремел тарелками и старался понять, что же такое он услышал сейчас от Валерия Васильевича, почему он не может по своему обыкновению хмыкнуть, подернуть плечом и беззаботно пропеть: "А просто так удачи не бывают, а просто так победы не придут, и самолеты сами не летают, и пароходы сами не плывут". И, к своему великому изумлению, он вдруг обнаружил, что песенка эта имеет не только полюбившийся ему мотив, но еще и слова.
В последующие дни произошли два телефонных разговора, каждый из которых должен был подготовить весьма важное событие.
- Таня, это ты?
- Я. А кто говорит?
- Не узнаешь?
- Пока не узнаю.
- А ты постарайся...
- Послушайте, если у вас дело, пожалуйста, а если нет, спокойной ночи...
- Таня, это я, Игорь.
- Привет! Не узнала. Как дела, Игорястый?
- В полоску.
- В голубую или розовую?
- Не-е, в серую.
- Что так?
- В школе и дома тоже...
- Ругают?
- Да как сказать. Вообще-то не ругают, но воздействуют.
- Хочешь сбежать? В Австралию или на БАМ?
- Не-е. Серьезно. Приехать к тебе можно, поговорить бы надо.
- Пожалуйста, приезжай. В воскресенье с утра давай. И Вадька дома будет. Договорились?
- Договорились. Только отцу своему не говори, ладно?
- Секреты, что ли?
- Какие там секреты, просто ты ему, он матери... А у нее сердце...
Другой разговор.
- Алексей? Здравствуй, Алеша. Это я.
- Здравствуй, папа, давно ты голоса не подавал...
- Я тоже давненько тебя не слышал. Как дела?
- Обыкновенно. Должен был в командировку ехать, но все лопнуло. Залесского помнишь? Так он сам решил ехать. Кому не охота на три месяца в Бельгию закатиться? Но на каком он языке объясняться будет, не могу понять...
- Это хорошо...
- Что именно?
- Личный у меня интерес, Алешка. Хорошо, что ты не уезжаешь сейчас. Ты мне нужен.
- По каким тэу?
- Технические условия будут поставлены не по телефону. В воскресенье утречком не можешь ко мне приехать?
- Куда к тебе?
- Домой.
- Если это удобно, почему не могу? Могу. Даже интересно.
- Хорошо. Спасибо и запиши адрес...
Когда утром в воскресенье Игорь вышел из дому, направляясь к автобусу, навстречу ему попался незнакомый молодой мужчина в коротком кожаном пальто, с упакованными в целлофан гвоздиками.
- Этот корпус третий? - спросил он у Игоря.
- Третий.
- А двадцать пятая квартира в каком подъезде будет?
Двадцать пятая квартира была их квартирой. Мужчину Игорь никогда прежде не видел и посмотрел на него внимательнее. Чем-то - может, открытостью лица, а может, сдержанно-модной экипировкой - он ему понравился, но тем не менее, не выдавая своей причастности к двадцать пятой квартире, Игорь сказал коротко:
- Средний подъезд, третий этаж, - и отправился дальше.
Через час с небольшим он был у Тани. И Таня и ее муж Вадим, которого Игорь увидел впервые, приняли парня приветливо. Сначала он, как говорится, больше бекал и мекал, но в конце концов, преодолев смущение, довольно связно объяснил, что в школе цейтнот и самому из этого цейтнота ему ни за что не выбраться и вот просьба:
- Помогите нахвататься по физике.
- А заниматься будешь? - спросил Вадим.
- Так куда деваться, придется, - сказал Игорь.
Тогда Таня и Вадим подвергли его перекрестному допросу с пристрастием, допрос этот продолжался с полчаса, после чего Вадим заключил:
- Умственные способности у тебя, парень, впорне нормальные, но ералаш и туман в голове просто великолепные. - Тут он достал с полки какую-то книгу в затейливом переплете и спросил: - Видел когда-нибудь этот труд?
- Не видел.
- Перевод с английского. Не учебник, а книга для любознательных. Формул мало, все задачи в конце каждой главы имеют не только ответы, но и подробные, с разъяснениями решения. Возьми с собой. Читай. Только каждый день читай! В следующее воскресенье Татьяна тебя спросит, чего не понял, объяснит, потом мы с тобой порешаем задачи.
Ребята оставляли Игоря у себя, предлагали взять его на стадион, а пока есть время, послушать новые магнитофонные записи, но Игорь заторопился домой.
Хотя он ни разу не вспомнил мужчину с гвоздиками, любопытство не исчезло и тихонечко нашептывало Игорю: надо ехать, надо ехать, надо...
Дома он застал полный сбор: мать, Ирина, Валерий Васильевич и тот самый - с гвоздиками, как мысленно назвал его Игорь, - сидели перед телевизором. Цветы стояли в вазе.
- Знакомьтесь, - сказала мать и показала глазами на гостя.
- Алексей.
- Игорь.
- А я тебя сразу узнал.
- Я тоже. Вы у меня утром спросили...
- Можно "ты"... Мы ведь теперь вроде родственники...
Только тут до Игоря дошло: Алексей - сын Валерия Васильевича. Вот почему еще утром ему показалось, что он кого-то напоминает.
- Слушай, Игорь, я из-за тебя задержался, поговорить надо, - сказал Алексей, - если не возражаешь, выйдем.
Они перешли в другую комнату, и Алексей начал прямо с дела:
- Отец просил меня с тобой позаниматься. Говорит, надо натаскать к экзаменам. Я не против, а ты?
Игорь слушал только что обретенного родственника без энтузиазма, старался найти в нем что-нибудь неприятное, отталкивающее, но не находил. Алексей ему скорее нравился. Простой, приветливый...
- Ты не смотри на меня волком, - сказал Алеша. - В конце концов, кто из нас пострадавший?
- Как пострадавший? - не понял Игорь.
- А очень просто: отец ушел от моей матери к твоей, кому же быть в обиде? Скорее уж мне, чем тебе...
- Между прочим, я его не просил! - обозлился Игорь.
- Я тоже. Это их дело! И мы не в том возрасте, чтобы не понимать, почему люди расходятся, пережениваются...
- А тебе сколько? - спросил Игорь.
- Много. Двадцать один.
- И что ты делаешь?
- Кончил техникум, кончил курсы английского, работаю на монтаже электронно-вычислительных машин.
- А в институт почему не поступил?
- По моим школьным успехам не то что в институт, в техникум только по-пластунски можно было проползти.
Игорь хмыкнул:
- Как же ты меня учить будешь?
- Теперь я жутко умный стал. Теперь я запросто бы в институт поступил. - И, захватывая инициативу разговора, сказал: - Я, когда в техникум попал, на первом же занятии по математике - потешный старичок у нас преподавал, сухой, как листик, и бородка козлиная - подумал: в жизни мне не кончить, гонит, только брызги летят, ничего не понимаю. Потом стою в коридоре, подходит ко мне этот козлик и говорит: "Вы, молодой человек, не отчаивайтесь, главное, поверить в свои способности". - "А может, я полный дуб?" - говорю. "Хотите, мы это сейчас установим?" - это он. "А можете?" - "Вполне, - говорит, - могу". И задает задачу: два разведчика подошли к реке, мост взорван, река глубокая. У берега плотик. На плотике два пацана. Плотик выдерживает или одного разведчика, или двух пацанов. Ясно? Смогли ли солдаты переправиться на другой берег и если да, то как?
Пока Алексей рассказывал, Игорь живо представил себе берег незнакомой реки, и разведчиков в маскировочных плащ-накидках, и перепугавшихся при их появлении ребятишек. Все это увиделось ему с чрезвычайной ясностью.
- Ты слушаешь? - спросил Алеша.
- Слушаю.
- Поднатужившись, я задачу решил. Тут козлик и говорит: "Раз вы эту задачку решили, значит, соображаете. И даже вполне. А с рассеянностью будем бороться и лень выколачивать. Идет?" Промычал я что-то вроде: постараюсь или попробую, а он как закричит: "Никаких проб. К черту! Работать надо!" И гонял меня жуткое дело.
- А ты еще какой-нибудь задачи не знаешь? - спросил Игорь. - Ну-у для проверки - может человек или не может?
- Знаю. Пожалуйста: на столе лежат яблоки, если к ним прибавить еще столько, еще полстолько, еще четверть столько и одно, тогда будет сто яблок. Сколько яблок на столе?
- Так тут уравнение надо составлять.
- Не надо.
Игорь делает усилие, представляет кучу ярких, краснобоких яблок и перебирает в уме цифры. При этом он рассуждает вслух:
- Тридцать - мало: тридцать и тридцать шестьдесят, и пятнадцать семьдесят пять, и потом тридцать на четыре не делится... Сорок много...
Алексей не подгоняет его, молча рассматривает портрет Петелина-старшего на стене. Ждет.
- Тридцать шесть! - говорит Игорь.
- Правильно. Вот видишь, можешь. У тебя задачник есть?
- Есть.
- Дай-ка сюда.
И Алексей отчеркивает красным карандашом начиная с самого первого раздела по пять последних задач каждого параграфа.
- Вот этих пять, этих, еще этих, этих и этих... - быстро перелистывает странички, - и этих, и этих... отсюда десять! Идем на прорыв - сто тридцать задачек решаешь за эту неделю...
- Сколько-сколько?
- А чего особенного, задачки на повторение, легкие. Три минуты на задачку, сто тридцать штук - триста девяносто минут - семь с половиной часов, делим на семь - час с хвостиком в день. Ерунда! Зато после такого разгона знаешь как у нас дело пойдет. Будь здоров! В воскресенье приеду...
- Только не в воскресенье. В воскресенье я не смогу... Договорился, понимаешь, уже...
- С девчонкой, что ли, договорился?
- Вообще-то она замужем...
- Ну ты даешь! Так что будем делать: учиться или жениться?
В комнату входит Ирина.
- Мальчики, ужинать!
Внешне ужин проходит самым обыкновенным образом: Валерий Васильевич почти не разговаривает, Галина Михайловна суетится чуть больше, чем всегда, Ирина старается вести примирительно-успокаивающую партию самым незаметным образом, Игорь сдержанно злится: ему не нравится подчеркнутое внимание матери к Алексею, его раздражает Ирина, он старается не смотреть на Валерия Васильевича. А в голове возникает вдруг картина: река, разведчик и перепуганные пацаны. Сам того не ожидая, он говорит:
- Знаю, Сначала пацаны должны перегнать плотик на другой берег, потом один - вернуться, тогда солдат поплывет, потом другой пацан опять перегонит плотик, и второй солдат тоже переедет...
- Правильно, - говорит Алеша, - я же сказал: соображаешь!
Взрослые в недоумении смотрят на Игоря.
- Вот, я уже заговариваюсь. Замечаете? А что будет, когда я решу все задачи и начитаюсь английской физики Танькиного мужа? В атаку! - заполошно кричит Игорь. - Ура! - И, выскочив из-за стола, убегает во двор.
Темно, прохладно, между соседними корпусами зависла чистая, окруженная легким дымным диском луна. Звезд почти не видно. Откуда-то со стороны гаражей доносятся тревожные кошачьи голоса.
Игорь вышагивает по двору, пытаясь собраться, взять себя в руки. Если говорить честно, совсем честно, злиться решительно не на кого: что может быть более естественного, чем появление Алексея в их доме? Почему бы Валерию Васильевичу не иметь сына? И ничего плохого Алексей Игорю не сказал, наоборот, предложил помощь; пусть не сам придумал, пусть по просьбе своего отца, но откуда бы ему иначе знать о существовании Игоря, о его неприятностях? Мать старалась понравиться Алексею... Пожалуй, это самое неприятное... а как ей было себя вести? Вавасич - муж, и ей охота, чтобы он был доволен...
Наплевать бы на все и сбежать отсюда. Сбежать, а они пусть жалеют его, переживают и думают о нем. Только куда сбежишь? Обидно, но Вавасич прав - без бумажки об окончании восьмого класса на работу не возьмут и в суворовское не примут.
Кончать надо. Да и не дурее он Райки Бабуровой или Гарьки Синюхина... Неохота...
Надо и неохота - главное противоречие всей его жизни!
Он и раньше знал - не будешь делать уроки, засыплешься. Но торчать у стола, напрягать мозги и думать про то, что написано в книжке, вместо того, чтобы смотреть хоккей по телевизору, неохота было.
Он и раньше понимал - нахамишь классной, она от этого лучше относиться не станет. Надо сдерживаться, не распускать язык. Но почему-то язык всегда оказывался сильнее своего хозяина...
Игорь не из тех, кто склонен к самокопанию и долгим угрызениям совести, но в этот лунный вечер на пустынном дворе он вдруг оказался в окружении собственных мыслей. В блокаде, в кольце...
Обыкновенно, когда ему надо было оправдать какой-нибудь неблаговидный поступок, он не очень мучился. Скажем, шел на физику, не открыв дома книжку. В голову закрадывалась неприятная мысль: если спросят, от двояка не спастись. И тут же он успокаивал себя: как будто от того, что я просидел бы вчера хоть до двух ночи, что-нибудь могло измениться. Перед смертью не надышишься!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36