Только нам, тем, кто учит и воспитывает, всегда мало того, что мы делаем...
Они поговорили еще некоторое время, посочувствовали друг другу и, так ничего нового не открыв, расстались.
Теперь Николай Михайлович Балыков вернулся мыслью к этому разговору, припомнил несколько реплик Грачева, оброненных вскользь, и неожиданно для себя подумал: "Нам, директорам, завучам, самим у ч и т ь надо!"
Сначала мысль эта показалась нелепой, но потом, еще и еще раз произнеся про себя столь простые слова, он вдруг отчетливо понял: пока у него были свои, собственные, личные ученики, персональная группа токарей, общаться и с подчиненными и с начальниками ему было куда проще. А с тех пор как он утратил прямую связь с пацанами, жить стало труднее.
Почему?
Ответить на этот короткий вопрос Балыков не мог. Мудрости ли, ума, может быть, смелости не хватало...
Талант мастера в нем жил, а таланта директора не было. В свое время Балыкова приподняли, пока он был "врио", помогали, и сам он, стараясь оправдать доверие, не решался признаться, как ему трудно... А потом, через год, заводить разговор о возвращении на старую должность сделалось невозможным, и Балыков, осторожно балансируя, остался на случайно занятой им высоте...
Не так часто приглашает к себе директор завода начальника цехового участка, тем более неглавного, вспомогательного участка. Не ожидая ничего хорошего, переступил Ермолин порог директорского кабинета.
- Звали? - спросил начальник участка и, спохватившись, поздоровался: - Здравствуйте, Аркадий Гаврилович.
- Здравствуйте и садитесь. Сейчас...
Аркадий Гаврилович поднял трубку селектора и сказал:
- Пожалуйста, Клавдия Васильевна, полчаса не соединяйте меня ни с кем и посетители пусть подождут.
"Полчаса, - отметил про себя Ермолин, - значит, разговор будет серьезный". И приготовился защищаться. Директор достал из стола ученическую тетрадку, заглянул в нее и спросил:
- Скажите, Ермолин: можно ли, на ваш взгляд, в детали 1408 заменить расклепку оси запрессовкой?
Ермолин живо представил себе прямоугольную площадку с коротенькой осью в центре и уверенно сказал:
- Почему нельзя? Если изготовить приспособление, можно...
- Как вам такая идея? - И директор протянул Ермолину листок клетчатой бумаги.
Ермолин взглянул на полудетский наивный рисунок и улыбнулся.
- Вроде толково!
- Правда? И всего-то надо - автомобильный домкрат и опору приспособить! Еще вопрос: стоит ли по детали 1412/7 разбить операцию сборки на два этапа? Первый - подсборка, второй - окончательная.
- А где людей взять?
- Не горячись. В принципе - есть смысл или нет смысла дробить? С точки зрения производительности?..
- Есть, - сказал Ермолин и тут же, почувствовав скрытую угрозу в казалось бы совершенно мирном разговоре с директором, решил катнуть пробный шар: - Если говорить в принципе, то весь участок можно автоматизировать и перейти на технологию двадцатого века.
- Так и будет года через два, когда соберемся с силами. А пока меня интересует, что можно улучшить малыми средствами, без капиталовложений. И Аркадий Гаврилович, заглядывая все в ту же школьную тетрадку, задал Ермолину еще с десяток вопросов. И каждый раз Ермолин отвечал: можно, годится, стоит...
Наконец, закрыв тетрадку, директор задал новый вопрос:
- Вы Грачева Анатолия Михайловича знаете?
- Мастера из профтехучилища? Знаю, в ремесленном вместе учились; пацанов он на практику к нам приводил.
- Какого о нем мнения?
- Грачев мастер толковый. Если вы собираетесь заменить меня Грачевым, не сомневайтесь - он справится.
- Знаю, справится, - сказал Аркадий Гаврилович, - но... не согласится.
Эти последние слова директора Ермолина не обрадовали, подумал: "Но уж лучше так, чем в жмурки играть..."
- Был у меня Грачев, - заговорил снова Аркадий Гаврилович, - пришел с предложением: в День завода поставить его группу на ваш участок и дать возможность пацанам не просто поработать, а, так сказать, внести свежую струю... Чтобы им польза и вам чтобы совестно стало. Не морщься, тебя Грачев не ругал, тебе он сочувствует, а разнес меня. И знаешь за что? "Это, - говорит, - безобразие, вести мальчишек на уборку территории, показывать им, какое мы, взрослые, свинство развели, как бесхозяйственно относимся к материалам и готовой продукции". Говорил деликатно, а если дипломатическую шкурку снять, так получится: горе я, а не директор.
Аркадий Гаврилович подошел к окну и довольно долго смотрел на заводской двор, тесный, захламленный, как большинство старых заводских территорий. И то, что он говорил теперь, было обращено не столько к собеседнику, сколько к самому себе:
- Ничем меня Грачев так не удивил, как рассуждением про совесть: "Если ребят с училища к показухе приучить, какую потом с них работу спрашивать? Придут пацаны, метелками помашут, чужую обязанность кое-как исполнят и пусть им даже благодарность объявят, разве они не поймут - не делом занимались?"
Назначенные Аркадием Гавриловичем полчаса подходили к концу. Начальник участка понял: группа мальчишек-слесарей придет в цех, и он должен оказать ей всяческое содействие. План дня завода пересматривается. Директор одобряет образ мыслей и само вторжение мастера Грачева. Сообразив все это, Ермолин предложил:
- Может, закрепить группу Грачева за нашим участком не на день-два, а на более длительное время?
- А как вы им фронт работы обеспечите? Десять-пятнадцать операций наскребете, это мало, им же учиться надо...
- Можно по-другому сделать, - не сдавался Ермолин, - пусть они молодыми глазами выискивают недостатки и предлагают, что усовершенствовать малыми средствами. Им интересно, нам польза.
- Это дело! На такое можно и премиальный фонд образовать.
Они уже готовы были расстаться, когда директор сказал:
- Теперь вот что, Ермолин: я у вас о Грачеве ничего не спрашивал, а вы ничего не говорили. - И, увидев откровенное недоумение на лице начальника участка, добавил: - Политика, дорогой! Не подводи.
- О чем разговор, - ничего не поняв, сказал Ермолин.
Десятью минутами позже директор завода звонил Балыкову:
- Привет, Николай Михайлович, посоветоваться хочу. Ты не можешь выделить группу слесаришек в помощь участку Ермолина? Завал у них. Засчитаем эту работу в счет Дня завода. Премируем. Сильная группа туда нужна, чтобы мальчишки были сообразительные и мастер с головой. Как смотришь?
- Раз надо, значит, надо, Аркадий Гаврилович! Есть у нас и мальчишки сообразительные, и мастера толковые. Например, Грачева можно поставить, а можно и других подобрать...
- Для начала одной группы хватит, тесно у Ермолина... Значит, договорились - даешь группу Грачева и сам ставишь задачу! Пусть чувствуют - дело ответственное, отнестись к нему надо по-взрослому.
На собраниях в группах Балыков выступал довольно часто, но, увы, каждый раз это были малорадостные выступления: или обсуждалось чепе, или приходилось кого-то отчитывать, так что директорское слово бывало либо обличающим, либо стыдящим, иногда карающим...
Но на этот раз Николай Михайлович говорил весело, с воодушевлением. Вот, мол, дорогие друзья, сам директор завода обратился за помощью. И вам выпала честь - пойти на отстающий участок и показать взрослым рабочим, как повысить производительность за счет экономии времени, как приложить смекалку...
Выступление Балыкова приняли хорошо. Ребятам было интересно поработать на заводе да и утереть нос взрослым - так им рисовалась задача - тоже приятно, тем более что такое нечасто случается...
Потом группа осталась наедине с мастером, и Грачев сказал:
- Горим и пылаем энтузиазмом? Научим ермолинцев работать?
В ответ раздались довольно бойкие реплики. И тогда Грачев спросил:
- А как, интересно знать, вы собираетесь утирать нос участку? Придете, скажете "здрасьте" и начнете вкалывать?
- Без перекуров...
- Инструмент подготовим...
- Рабочие места обеспечим...
- А без вас там, что - сплошной перекур? Или одной пилой весь участок обходится? - Тут Грачев вытащил из своего шкафчика здоровенный кулек и высыпал на верстак с десяток деталей. - Поглядите лучше, что будете делать.
Ребята мгновенно расхватали детали и принялись обсуждать, как изготовляются все эти угольники, защелки, накладки - та самая метизная мелочь, без которой не обойтись ни одному мебельному производству.
Грачев выждал минут десять, достал пачку "синек" и передал мальчишкам.
- Поглядите чертежи и давайте предложения. Если мы действительно хотим что-нибудь доказать, готовиться надо... тут без хитрости никак не обойтись...
Целый день ребята спорили и ломали головы, как организовать дело, чтобы показать настоящий класс. В конце концов решили, какие операции разбить на две и на три, где и как использовать приспособления.
В День завода грачевские мальчишки работали как черти и буквально завалили участок Ермолина готовой продукцией. К тому же, уходя, они оставили с десяток толковых приспособлений. И еще успели, так сказать, сверх программы выпустить сатирический листок, который потом еще долго висел в главном пролете и поддразнивал кое-кого из кадровых рабочих.
Фотографии Юсупова, Леонтьева, Багрова и самого Грачева напечатали в заводской многотиражке. Директор издал специальный приказ, высоко оценивший полезную инициативу грачат. Николаю Михайловичу Балыкову в этом же приказе тоже объявлялась благодарность.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ПЕДАГОГИКА
Может быть, это было ошибкой - приглашать Мишу Юсупова на личный разговор. Но Николай Михайлович так настойчиво давил на меня, что я и не заметил, как "начал собирать материал". Для чего? Этого я и сам не знал. Но идея "улучшенного контингента", не дававшая покоя Балыкову, постепенно овладевала и мной.
При каждой встрече Николай Михайлович внушал мне: "В настоящее время нет и не может быть ничего важнее, чем рассказывать о профессионально-техническом обучении молодых. Надо всюду рисовать нашу жизнь, объяснять особенности нашей системы подготовки, чтобы к нам не просто шли, а шли самые лучшие!"
Произнося эти слова - "самые лучшие", Балыков, видимо, представлял себе крепких, красивых, хорошо подготовленных средней школой мальчишек, и глаза директора становились умильно-мечтательными, а обычно плотно сжатые, тонкие губы слабели в доброй улыбке.
Повторяю: вероятно, было ошибкой - приглашать Мишу Юсупова для конфиденциального разговора, и я понял это, как только увидел мальчишку: причесанный волосок к волоску, в наглаженном форменном костюме, в аккуратно завязанном галстуке, Миша предстал передо мной напряженным, на самого себя непохожим. Видно, не ждал парень добра и приготовился к неприятному разговору.
Но делать было нечего, и я спросил:
- Почему, Миша, ты перешел из восьмого класса обычной школы сюда, в училище?
- Ребята сказали - тут лучше, ну я подумал маленько и перешел.
- А как ты до этого в школе учился?
- Обыкновенно учился. Бывали и четверки, а больше, конечно, троек...
- Где Миша, по-твоему, легче заниматься - в школе или в училище?
- Что за вопрос - ясно, здесь!
Он старательно думает, прежде чем ответить, морщит гладкий невысокий лоб и, стараясь быть по-взрослому доказательным, говорит:
- Во-первых, в училище объясняют в сто раз понятнее, чем в школе, повторяют, на плакатах и на кино показывают. Во-вторых, в школе нам столько на дом задавали, что я никогда и половины не успевал выучить, а здесь столько не задают, соображают. И еще: тут интереснее учиться.
- Вот ты говоришь - интереснее, но чем же, - стараюсь понять я, - что в школе была математика или физика, что здесь - программа-то одна?
- Программа, может, и одна, но там учишь в о о б щ е, а здесь понятно для чего. Разметку делать, углы надо измерять; в школе чертеж картинка, а тут я по этой картинке деталь изготовлю, тут мне н а д о обязательно понимать, в чем суть...
- И каждый чертеж без особенного труда можно перевести в рубли и копейки? - говорю я.
На какое-то, но очень недолгое мгновение Миша озадачен. Не может сообразить, как н у ж н о среагировать. Я честно стараюсь помочь парню:
- Ты ничего специально для меня, Миша, не придумывай, говори как понимаешь. Если не хочешь отвечать, не отвечай. И учти - разговор этот вообще для тебя необязательный. Скажешь - вот об этом я говорить не хочу или не могу, я не обижусь.
После такого отступления, кажется, скованность несколько отпускает Юсупова, во всяком случае, он закидывает ногу за ногу, расслабляет плечи и, почесав смешной короткий нос, отвечает вполне доверительно:
- А что, рубли и копейки тоже плюс! Раньше у матери на кино просишь, а теперь б е р е ш ь...
- Как - берешь?
- Ну, ясное дело! Мы, что зарабатываем, родителям должны отдавать. Все. Анатолий Михайлович сам проверяет. Так? Но раз я о т д а л, значит, сколько-то я могу и в з я т ь. Понимаете? Это же все-таки м о и деньги!
- Кажется, начинаю понимать. Скажи, Миша, а ты как считаешь, Анатолий Михайлович строгий?
- Не знаю...
- Ну, ругает он вас много?
- Да меня в школе в тыщу раз больше ругали, только я не очень там надрывался их слушать! Сегодня ругают и завтра... когда за дело, а когда так... от ихних же нервов. Привык я... - И видно, о чем-то вспомнив: Анатолий Михайлович, конечно, тоже ругает, без этого, наверное, с нами нельзя, только он правильно, справедливо ругает.
- А какие занятия тебе больше нравятся - практические или теоретические?
- Конечно, практические, какое тут сомнение может быть! - не задумываясь, отвечает Юсупов.
- Почему?
И снова возникает пауза.
То ли Миша опасается подвоха с моей стороны, то ли он просто старается выглядеть солиднее и вроде бы тщательно обдумывает, прежде чем ответить, этого мне не узнать.
- Видите ли, на практике, можно сказать, из ничего, из ржавой железки что-то полезное делаешь. Пилишь, сверлишь, стараешься - и получается пусть молоток или кронциркуль... Интересно. И приятно.
- А на теории?
- На теории решаешь: один ехал из А, а другой ему навстречу - из Б, где они сойдутся, если... Решаешь и думаешь: ну и муть, никто так на самом деле не встречается, и решать такое вранье неинтересно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36