- Так как живешь? - поинтересовался Дубровский и, не дожидаясь ответа, сказал: - Если бы ты только знал, как мне все это надоело?! Всю нашу контору надо разогнать! Пусть будет десять-двадцать мастерских, объединений, ателье... как назвать, неважно, важно, чтобы грызлись! Чтобы каждый день вопрос стоял: или ты вылезаешь на экран и стрижешь купоны славы и радостей, или я... ты напрасно улыбаешься. Посмотри, какие мы все стали толстые? - Он похлопал себя по отменно круглому пузу, хихикнул, что-то вспомнил и спросил: - Ту девочку на длинных ногах еще помнишь?
- Какую девочку?
- Интересно! Протеже свою... Или ты не сосватал мне девочки для массовок?
- Люсю имеешь в виду?
- Вот именно. Сделала карьеру. А как? На съемках произошла авария, и все из-за этого чертова брюха, я стал помогать ребятам - поднимали какую-то дрянь - и лопнул по шву! Но как! От пояса и... до дальше некуда... Вся группа ржала, как эскадрон Первой Конной... И тут подошла эта на длинных ножках и сказала ангельским голоском: "Раздевайтесь, вы все равно уже вроде бы и без брюк..." И в пять минут сделала такой ремонт! Короче, на нее очередь. Все звездочки второй и третьей величины ее обхаживают и улещивают, а она шьет, перешивает и вообще...
- Ну а сам ты как живешь, если осреднить?..
- Делаем картину века - боевик, с погоней, стрельбой и черт знает чем еще. Публика должна визжать от восторга! Забот сверх головы... Есть одна болячка - нужен сверхводитель, гонщик суперлюкс класса для натурных трюковых съемок. Девять человек предлагали свои услуги, одиннадцать приглашали мы... и все - не то!
- А что именно не подходит?
- Или не ездят, как нужно, или не смотрятся.
- Ваш супердрайвер должен и в кадре быть?
- Это предел мечты.
- А вы Гоги Цхакая пригласите. Красив... обаятелен... За рулем бог!..
Дубровский заинтересовался Гоги и не давал мне покоя, пока я не снабдил его координатами Цхакая. На том мы и расстались, а через некоторое время Дубровский разыскал меня и объявил брюзгливо:
- Так вот, мы приняли твое предложение, встретились с Цхакая. Ты прав - он отличный парень! Он пересмотрел все наши трюки и напридумывал кучу новых, но когда дошло до дела, стоп! Завод не отпускает. Он, видите ли, незаменимый... Словом, ты нас ужасно подвел. И теперь морально в ответе за создавшееся положение. Выручай!
- Ты хочешь, чтобы я снимался вместо Гоги?
- Гоги сказал, ты хорошо знаешь Карича. Это соответствует?
- Соответствует, но...
- Гоги сказал: "Все, что могу сделать на машине я, Карич может сделать в два раза лучше". Это соответствует?
- Цхакая лучше знает возможности Валерия Васильевича...
- Гоги сказал, что в силу причин, не подлежащих обсуждению, он обратиться к Каричу не может... Улавливаешь? Поэтому прибуксировать Карича к нам должен ты.
- Карич далеко не молод, он участник войны...
- Так мы не покажем его в кадре.
- Карич отошел от спорта...
- С каких пор работа в кино классифицируется как спорт? Никакого спорта. Честное трудовое соглашение! Хорошая оплата. Имя в титрах...
- Хорошо, я с ним поговорю, - чувствуя себя загнанным в угол, сказал я.
Карич выслушал меня без каких-либо заметных эмоций.
- А что за машина, на которой надо ездить? - спросил он, когда я изложил суть дела.
- Директор картины говорил, гоночная, но подробностей я не знаю.
- Интересно. Настоящей гоночной у них не должно быть. Все, что у нас создаются, проходят перед моими глазами. Я бы знал...
И тут мы как-то незаметно перескочили на другую тему: Валерий Васильевич стал рассказывать о делах Игоря. Насколько я понял, Карич незаметно, но настойчиво склонял его идти в училище. Валерий Васильевич свел знакомство с Грачевым, и тот произвел на него наилучшее впечатление.
- Основательный мужчина, - сказал Валерий Васильевич, - и что мне особенно по душе: прямой человек, со своим мнением.
Поговорили и о Галиных делах. Доктора настоятельно рекомендуют курорт, а она забрала в голову: пока Игоря к месту не определит, никуда не поедет.
- Можно подумать, Игорю пять лет. Ну, скажите - неужели его до самой пенсии опекать надо?
- Матери плохо понимают, что самостоятельность тоже воспитывает. Чем самостоятельность подлиннее, тем толку больше, - сказал я.
- Вот видите, мы не сговаривались, но я говорю точно то же самое.
Так мы и толковали о том, о сем еще с полчаса, наконец, когда подошло время расставаться, Валерий Васильевич сказал, будто только что вспомнил:
- Давайте-ка телефон и имя-отчество вашего кинопродюсера, позвоню, узнаю.
- Зацепило? - спросил я.
- Считайте, что зацепило... Только уговор: Гале вы раньше времени ничего не говорите, чтобы не волновать зря, вообще - раньше времени не наводить панику.
ЭКЗАМЕНЫ ОКОНЧЕНЫ И... ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Сначала Галина Михайловна пропылесосила квартиру, потом долго и старательно натирала паркет. Взглянула на часы - времени было еще мало, ждать оставалось не меньше двух часов. Она присела на диван, отдышалась и стала думать, на что бы употребить эти два часа? "Самое разумное сходить в магазин, а вдруг все кончится раньше, и он вернется, а меня нет?!" подумала она и сразу отказалась от мысли идти в магазин. Можно бы посидеть с книгой. Но она знала: до нее не дойдет сейчас ни одна связная мысль...
Вся жизнь Гали с далекой фронтовой поры была переполнена ожиданием она ждала на краю лесного аэродрома, вглядываясь в белесое северное небо, вслушиваясь в гуденье комаров, пока над горизонтом не появлялись тоненькие черточки и кто-то не кричал: "Летят!", и сразу доносился едва уловимый шум моторов, и она, вся сжавшись, считала: один, два, три... и не сразу до нее доходило - кого-то не хватает, и замирало, едва не останавливалось сердце - кого? Машины увеличивались в размерах, выпускали шасси, садились, и различимыми делались бортовые номера... И какое было счастье - дождаться голубой семерки...
Потом не стало аэродрома перед глазами, утром он уходил на работу, вечером - возвращался... И никогда не было известно, летает он сегодня или не летает, вернется рано или задержится... В диспетчерскую она не звонила, не справлялась - он этого не терпел. И ждать стало труднее, чем на войне...
Когда он начал пилотировать тяжелые корабли и, случалось, по двое суток не появлялся дома, она думала: не выдержит... Однако выдержала... Только не уходила из дому, пока его не было. Случалось, он ругал ее:
- Ну а если я неделю проболтаюсь? Ты тоже будешь, как наседка на гнезде сидеть? Сходила бы с ребятами в кино, в гости...
Но она все равно оставалась дома до его возвращения.
Сегодня Галина Михайловна ждала Игоря и, хотя он был не в боевом и не в испытательном полетах, а всего лишь на школьном экзамене - волновалась. Экзамен был последним. От его исхода не зависела ни жизнь, ни здоровье сына, и все-таки... как это было нужно, чтобы все закончилось благополучно и он убедился - свидетельство дадут.
Зазвонил телефон:
- Ну что там, мама? Не приходил еще?
- Рано еще, Ирочка. Чего, я не понимаю, ты волнуешься? Сдаст.
- Интересно, а кто будет волноваться за этого чертова идиота, болвана набитого, если не я? Ты ж у нас железобетон...
- Ириша, ты из клиники говоришь, а ругаешься нехорошо.
- Но так положено - ругать, пока экзамен не кончится. И не я одна его ругаю, все стараются и все переживают.
Не успела Галина Михайловна отойти от телефона, раздался новый звонок.
- Ну как там ваш дурачок? Есть сведения?
- Кто это?
- Таня, вы меня не узнали, Галина Михайловна? Не волнуйтесь, пожалуйста. Вадька говорит, что Игорь знает все, как бог! Можно, я через часок еще позвоню?
Телефон на время успокоился, и Галина Михайловна подумала: "Ругаем, ругаем его, все ругаем, а душа болит. Значит, он все-таки ничего человечек. Чем-то привлекает к себе".
И тут появился Игорь.
- Все, ма! Трояк. Штыком и гранатой пробились ребята!
- Доволен?
- Не то слово! Я хожу босиком по седьмому небу...
Позвонила Ирина.
Позвонила Таня.
Позвонил Алексей.
И снова тренькнул аппарат - междугородная - и донесся еле слышный голос Карича: "Ну как?"
- Порядок. Ответил, - сказал Игорь.
- Я не слышу, но догадываюсь... да или нет?
- Да-да-да-да-да! - проорал в трубку Игорь с таким рвением, будто хотел, чтобы его услышали на луне...
Галина Михайловна кормила Игоря завтраком и обедом одновременно. Заглатывая мясо, макароны, хлеб, маринованные помидоры и кружки лука, он говорил возбужденно и бестолково:
- Когда-нибудь, когда я достигну... Например, буду бакалавром... Ма! Что такое бакалавр? Французский кандидат наук? Нет... когда я буду доктором философии, разработаю теорию ожидания. У меня Нинка, вот честное слово, седой волос вырвала. Думаешь, вру? Я убрал его в блокнот, вот сюда, - Игорь похлопал ладонью по карману. - Угадай, что я сделаю с ним?
- Ужас, сколько ты болтаешь, Игорь, подавишься!
- Не, я не подавлюсь. Но не суть. Скажи, что я сделаю с первым седым волосом, который лежит в этом кармане?
- Откуда мне знать, что тебе может взбрести в голову!
- Я наклею этот волос на полоску черной фотографической бумаги под стеклом и торжественно преподнесу, как бесценный сувенир, Белле Борисовне...
- Мне кажется, к Гарику ты был снисходительнее, - как бы вскользь сказала Галина Михайловна.
- Животных надо жалеть. Экология! Есть возражения? Нет. Констатирую: доводы его были неотразимы, логика звенела, как сталь! Здорово я научился высказываться? "Так выпьем за тех, кто командовал ротами и погибал на снегу, кто в Ленинград пробирался болотами, горло ломая врагу..."
- Это не из твоего репертуара.
- Разве репертуар Вавасича охраняется законом?
- Ты уверен, что Валерию нравится, когда ты называешь его так?
- А что делать? Папой не могу. По имени и отчеству - не хочу. Товарищ Карич? Смешно. Между прочим, я у него спрашивал, и он сказал: как хочешь, так и зови.
К вечеру пошел дождь - мелкий и спорый. Ирина вышла из клиники и увидела - асфальт стал черным, блестящим, словно отлакированным, вокруг фонарей радужные круги; она почувствовала одуряющий, негородской запах молодой травы.
Постояла на крыльце, подумала: "Туфли новые. Жалко". И тут же шагнула под дождь. Она не прошла и пяти шагов, как столкнулась с закутанной в плащ фигурой.
- Добрый вечер, - сказала фигура и щелкнула зонтом: - Прошу!
- Алешка? Что ты здесь делаешь? - обрадовалась Ирина.
- Встречаю.
- Кого?
- Главным образом тебя. Держи, - и он вытащил из-под накинутого на плечи, но не надетого в рукава плаща гвоздики.
- Ты с ума сошел.
- Почему? Классическая ситуация - репетитор младшего брата влюбляется в старшую сестру, делает предложение и оказывается отвергнутым по причинам: бедственного материального положения и сословных предрассудков литература девятнадцатого века!..
- Алеша, я же старушка по нормам девятнадцатого века!
- Один мой приятель сказал бы: "Она бешено любила комплименты и умела подставлять себя под их сокрушительные удары", но я не такой галантерейный, опускаю двадцать четыре такта и приступаю к сути: в "Новый Арбат" хочешь? Сегодня я богат и независим!
- Ты серьезно решил за мной ухаживать?
- Это очень безнравственно?
- Нет. Но за мной надо не так ухаживать. Во-первых, перед тем, как звать в "заведение", надо предупредить: я же с работы - голова, как метелка, одета в расчете на халат... Во-вторых, сегодня день неподходящий...
- Что за день?
- Игорь закончил. Надо домой. Мама хотела отметить.
- Можно подумать, он защитил докторскую!.. Носитесь вы с ним... Подумаешь, событие - восемь классов одолел. Памятник ему! Ты не спеши мне глаза выцарапывать, я к твоему братику, то есть к нашему братику, совсем неплохо отношусь, и ты это знаешь. Зря вы вокруг него выплясываете. По опыту говорю - с тринадцати лет отец таскал меня в гараж, и я там будь здоров вкалывал... И никто не умилялся: такой шкет, а в карбюраторе разбирается... Только покрикивали: "Давай, Алеха!" И дома картошку чистил, полы мыл, по хозяйству с первого класса занимался... И что?
- Действительно, и что? - не без вредности спросила Ирина.
- И получился отличный, трудолюбивый, уравновешенный, выдержанный... прелесть, что за товарищ. И только крайне ограниченные эгоцентристы могут не оценить достоинств. Я кончил и передаю слово...
- Предлагаю: покупаем торт или что-нибудь в этом роде, берем такси и катим к нам. По дороге ты рассказываешь все, что не успел рассказать... Проводим тихий семейный вечер... Для начала...
- А целоваться будем?
- Целоваться? Валяй.
Ирина захлопнула зонтик, остановилась посреди Большой Пироговской и с вызовом уставилась на Алешу.
Редкие прохожие по-разному реагировали на странную пару, застывшую на мгновение под дождем - кто-то отвернулся, кто-то улыбнулся, кто-то прошипел злобно, а какая-то суетливая старушка громко, чтобы все слышали, хихикнула:
- Дождик к счастью.
- Однако! - переведя дух, тихо сказала Ирина. - Ты специалист! Теперь без глупостей! Едем к нам?
- Едем, - согласился Алеша, хотя ехать на семейное торжество ему совсем не хотелось.
В магазине, где они купили торт, конфеты, апельсинов, Алешу окликнул пожилой полковник в авиационных погонах:
- Простите, молодой человек, можно вас на минутку?
- Да, пожалуйста, - удивился Алеша.
- Конечно, это не мое дело, еще раз прошу прощения, но тут - зеркало, загляните. - Полковник сделал странное движение и пояснил: - Мужчине больше пристали шрамы, чем такая роспись...
И тут старый авиатор увидел Ирину. На какое-то мгновение лицо его сделалось напряженным, глаза сосредоточенными, взгляд изучающим, будто он что-то припоминал и не мог вспомнить.
- Слушайте, или я сошел с ума, или вы дочка Петелина?
- Петелина, - сказала Ирина, не слышавшая слов, сказанных перед этим.
- Такого поразительного сходства невозможно вообразить. - И, обернувшись к Алеше, старательно стиравшему помаду с лица, полковник сказал весело и громко: - Не мучайтесь! Если ваша девушка в отца, не ототрете! Поздравляю.
- Кого? - с вызовом спросила Ирина.
- Молодого человека, естественно, - сказал полковник.
- С чем? - спросил Алеша.
- С такой девушкой.
- Вы думаете, я подарок? - смеясь, спросила Ирина.
- Хочу верить. Я очень уважал и любил вашего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36