Питера с позеленевшим лицом, такого же ошеломленного услышанным, как все остальные, и явно жалеющего о том, что он недостаточно пьян.
Майкл все еще стоял. Энни снова заставила себя взглянуть на него, и она поняла, что его мозг бешено работает, планируя, вычисляя, прикидывая, что можно с ней сделать.
– Я думаю, вам ничего не удастся сделать, Майкл, – словно сожалея, проговорила она. – Так или иначе, правда все равно выйдет на свет.
– Если, конечно, вы не поубиваете всех, кто что-нибудь знает, – с мрачной иронией заметила Кэри.
– И это не помогло бы, – сказала Энни, прижимая к груди пакет. – Потому что это не единственный комплект копий. Я оставила распоряжение передать информацию другим людям, если со мной что-нибудь случится.
Наконец она села и вдруг поняла, что не может больше произнести ни слова. Она смотрела на пакет, лежавший у нее на коленях, и чувствовала, что губы дрожат все сильнее. Она не могла заставить себя смотреть ни на кого из сидящих в этой комнате, и больше всего она боялась увидеть лицо Джимми.
Майкл посмотрел на жену, но Луиза сидела устремив невидящий взгляд в пространство. Тогда он повернулся к Питеру, но Питер только затряс головой. Он бросил взгляд в сторону двери и увидел там Кэри, которая выглядела как страж и полностью сохраняла самообладание.
– Подумываете о том, как бы улизнуть? – осведомилась она.
Питер вдруг подозрительно прищурил глаза.
– А как, черт подери, ты впуталась в эту историю? – спросил он Кэри.
По губам его бывшей жены скользнула холодная, зловещая улыбка.
– Энни пришло в голову, что я соглашусь ей помочь, потому что захочу получить новое и очень действенное оружие против тебя.
– Господи. – Питер снова затряс головой. – О господи.
Луиза расплакалась, и Джимми автоматически протянул ей носовой платок. Дверь открылась.
– Надеюсь, мне позволят присоединиться к этому маленькому собранию? – весело проговорила Дейзи Ариас.
– Только в том случае, если у вас есть с собой бутылка чего-нибудь очень крепкого, – ответила ей Кэри.
Оливия сидела на кровати в ночной рубашке без рукавов, оцепенев от страха. Она понимала, что надо выбираться из спальни. Нельзя же просто сидеть здесь и ждать, подобно жертвенному ягненку, пока он придет за ней. Она должна попробовать пробраться либо в кабинет за батарейкой, либо в кухню за ножом, а лучше всего к входной двери.
Прошло уже полчаса с тех пор, как она услышала звон стекла, и в ней на мгновение проснулась надежда, что тот звук донесся откуда-то с улицы.
Но свет погас, и телефон молчал.
Она осторожно открыла дверь, замерла на пороге и прислушалась. Ничего. Было бы лучше, если бы она что-нибудь услышала. Тогда она по крайней мере знала бы, где этот сукин сын.
Может быть, он приходил не за ней, а за чем-нибудь другим и ушел. Но на самом деле она не верила в это. Человек в черном кожаном пиджаке уже пытался ее убить, но его постигла неудача. Скорее всего он получил приказ вернуться и закончить работу.
Что-то коснулось ее щиколотки, и Оливия не смогла сдержать сдавленного возгласа, хотя, уже вскрикивая, поняла, что это Клео. Клео, ее маленький пушистый телохранитель с острыми когтями и тонким кошачьим слухом.
Оливия постояла еще минуту, прислушиваясь, потом двинулась вслед за кошкой.
Она добралась до половины коридора, где ей предстояло сделать выбор: коридор направо, кухня налево, выход прямо.
И тут она что-то услышала.
Она устремила в темноту взгляд расширенных от страха глаз, изо всех сил напрягла слух. Дыхание? Нет, не дыхание.
Это было шипение. Только Оливия никогда не слышала, чтобы ее Клео издавала подобные звуки – наполовину шипение, наполовину рычание.
Она слишком поздно почувствовала его приближение. Всего лишь слабое движение воздуха слева. Он ждал в кухне. Оливия не успела даже пошевелиться, как в одно мгновение железная рука схватила ее за горло, а вторая, в кожаной перчатке, зажала рот.
Потом она услышала душераздирающий кошачий вопль. Человек отвел ногу, в следующий момент раздался глухой удар. В Оливии вспыхнуло яростное желание убить его. Собрав все силы, она вырвалась, развернулась и пнула ногой своего мучителя, мучителя Клео.
– Черт!
Он ударил ее два раза – в лицо и в левое плечо. В глазах Оливии вспыхнул ослепительный свет, но вся боль сосредоточилась в сломанной руке. Видит бог, никогда в жизни она не испытывала такой боли.
– Пожалуйста, – всхлипнула она, – пожалуйста.
– Заткнись, – сказал он по-английски.
– Пожалуйста, не убивайте меня.
Он не убил ее. Он схватил ее за больную руку так, что она снова вскрикнула.
– Заткнись, – повторил он, включил фонарик и поволок ее по коридору в обшитый деревянными панелями холл.
Оливия подумала, что он тащит ее на улицу. Может быть, собирается похитить? Она мысленно взмолилась, чтобы как раз в это время появилась полицейская машина. Она сама понимала беспочвенность своей надежды, но это было лучше, чем не надеяться ни на что.
Но он остановился прямо посередине холла, наклонился, увлекая за собой Оливию, и она снова закричала.
– Да заткнешься ты, наконец, или нет?
Он положил фонарик на пол и достал из кармана ключ. Сквозь слезы Оливия увидела, что он отпирает дверь в подвал, в который она еще ни разу не заглядывала. Дверь всегда была на запоре. Что, если он собирается просто запереть ее в подвале? Тогда у нее появится шанс, потому что, когда Энни и Джимми узнают, что она в беде, они…
– Пошли.
Он шел впереди, продолжая крепко сжимать ее больную руку. Они спускались в подвал. Оливия изо всех сил старалась удержаться на ногах, один раз оступилась и снова вскрикнула, когда он рванул ее бедную многострадальную руку. В подвале пахло сыростью, затхлостью и чем-то еще, может быть крысами. Оливия вспомнила мышь, которую поймала Клео месяца два назад. Кто-то говорил ей, будто мыши и крысы никогда не живут вместе. Она подумала, что готова смириться с мышами, крысами и чем угодно другим, лишь бы он оставил ее в живых.
– Ну вот, – сказал он.
Он поднял фонарик и посветил им вперед.
Посреди подвала стоял сейф. Большой, в человеческий рост сейф с тяжелой стальной дверью, напомнивший ей дверь в «Британия Сейф Депозит» в Лондоне. Она вспомнила, что, когда она снимала эту квартиру, агент сказал ей, что владелец дома торгует бриллиантами. Возможно, именно здесь он хранил свои камни.
Она заметила, что внутри сейфа что-то есть. Вглядевшись, она узнала пару серебряных подсвечников, которые они с Бернаром купили после ограбления, и там же стояла прелестная викторианская серебряная сухарница.
– Несчастный случай, – сказал мужчина. – Когда вы ставили их в сейф.
Она недоуменно уставилась на него и вдруг все поняла.
– Нет, – проговорила она, встряхнув головой. – У меня никогда не было ключа. Никто в это не поверит.
– А… неважно, – безразличным тоном проговорил он. – Давай вперед.
Он толкнул ее в спину, а когда она уперлась, просто швырнул ее, вопящую от ужаса, в сейф.
– Спокойной ночи, – с издевкой проговорил он. И закрыл дверь.
20
В полночь они все еще сидели в библиотеке – все, кроме Луизы, которая отправилась к гостям, чтобы постараться свернуть вечер, максимально соблюдая приличия.
– Скажу всем, – проговорила Луиза в пространство, ни к кому в отдельности не обращаясь, – что у Майкла разыгралась мигрень. – Она мельком взглянула на мужа. – Заприте, пожалуйста, за мной дверь, чтобы сюда еще кто-нибудь не забрел. – Потом она посмотрела на Питера, полулежавшего в кожаном кресле, с глазами, остекленевшими от алкоголя, усталости и потрясения. – Если мисс Рогоз спросит о тебе, что мне ей сказать?
– Чтобы она ехала домой, – ответил Питер. – По-моему, это будет самое лучшее. Как ты думаешь, Луиза?
– Мне бы не хотелось говорить, что я думаю, Питер, – с горечью ответила Луиза.
Библиотека была одной из самых маленьких комнат в особняке, но все же она оказалась достаточно вместительной для шестерых людей, разбившихся на три лагеря.
Джим и Энни сидели за письменным столом красного дерева друг против друга, и Энни, вот уже в который раз, набирала номер Оливии. Во втором лагере Питер сидел у полок, на которых стояло собрание старинной испанской литературы. По обе стороны от него пристроились две бывшие жены. Дейзи, которую уже просветила Кэри, сидела, держась очень прямо, с бокалом шампанского в руке. Она испытывала ужас и лихорадочное возбуждение. Кэри уже скучала, но не собиралась уходить и лениво листала издание Рамона Хосе Сендера в кожаном переплете. Она ждала, когда обстановка снова начнет накаляться.
Лагерь Майкла состоял из него одного. Внешне он, несмотря ни на что, выглядел безупречно – красивый мужчина средних лет в смокинге. Он ни в чем не признался, его лицо не выражало никаких чувств, говоривших о его виновности, и все же преступления, в которых его обвинили, уже воздвигли вокруг него стену отчуждения. Дейзи спрашивала себя, что сейчас творится у него в душе, терзается ли он бессильной злобой, или его жжет, как адское пламя, чувство вины. А может быть, он просто судорожно придумывает, как выкрутиться из этой ужасной ситуации.
– Опять не отвечает, – сокрушенно проговорила Энни. В глазах у нее блеснул страх.
– Может быть, она так крепко спит? – неуверенно произнес Джим.
Энни замотала головой:
– Как бы она ни спала, она всегда подходит к телефону.
– Может быть, она приняла снотворное?
– Оливия ненавидит таблетки.
– А ты пробовала позвонить по сотовому? – спросил Джим.
– Тоже не отвечает. Только этот мерзкий голос, который принимает сообщения, если абонент вне зоны связи или что-то в этом роде.
– Но вы оставили сообщения? – вдруг заговорила Дейзи.
– Два, – довольно сухо ответила Энни.
– Да, я понимаю, вопрос дурацкий, – смутилась Дейзи. – Извините меня.
– Это вы меня извините, – тоже смущенно проговорила Энни. – Просто я очень волнуюсь. – Она встала. – Что-то случилось. В Бельгии сейчас шесть часов утра, Оливия не в том состоянии, чтобы куда-нибудь выйти в такое время. Да и вообще, она ждет звонка от меня или от тебя. – Страх стремительно набирал силу. – Случилось что-то серьезное, Джимми, я знаю.
– Ладно, – проговорил Джим, тревога которого росла вместе с тревогой Энни. – Ладно, давай позвоним в полицейское управление Брюсселя.
– Одну минуту, – прозвучал с противоположного конца комнаты голос Кэри. Она неторопливо отложила в сторону роман Сендера. – У меня есть один вопрос к Майклу. Это важно.
Майкл не удостоил ее даже взглядом.
– Человек, который пытался убить Оливию, все еще охотится за ней?
На лице Майкла не дрогнул ни единый мускул. Джим встал:
– Майкл!
Майкл взглянул на двоюродного брата, и в глазах его впервые мелькнуло сомнение.
– Майкл, – очень тихо проговорил Джим, – Кэри права?
– Откуда я знаю, – спокойно ответил Майкл. Издав глухой рев, Джим бросился на него, стащил его с кресла. Он никогда в жизни не ощущал желания убить человека, но сейчас он действительно хотел убить Майкла, хотел только этого, и ничего больше. Его правый кулак врезался Майклу в живот, второй попал в лицо, он услышал, как Майкл застонал от боли, но этого было недостаточно, и Джим обеими руками вцепился ему в горло.
– Джимми, прекрати это! – Энни пыталась оттащить его от Майкла, но он ничего не слышал и не понимал, он просто перестал быть собой. – Остановите его, иначе он его убьет!
– Питер! – пронзительно вскрикнула Дейзи, не выпуская из руки бокал с шампанским. – Питер, ради бога, сделай что-нибудь!
– На вашем месте я не стала бы вмешиваться, – спокойно проговорила Кэри.
– Джимми, нет! – снова закричала Энни, пытаясь протиснуться между двоими мужчинами. – Джимми, подумай об Оливии. Что будет с Оливией!
Джим внезапно застыл на месте, разжал руки, и Майкл осел на пол, судорожно ловя ртом воздух. Никто не бросился к нему на помощь, никто даже не подошел к нему. Энни обняла Джима, прижала его к себе, почувствовав, что он дрожит всем телом.
Питер наконец встал.
– Что ты можешь сделать, Майкл? – Его голос прозвучал неожиданно трезво и жестко. – Что ты можешь сделать, чтобы остановить машину, которую ты привел в действие?
– Ничего, – хрипло произнес Майкл. В первый раз за все это время стало видно, что он боится. – Как я могу остановить то, о чем даже не знаю?
– Ты врешь, – сказал Питер.
– Даже если бы знал, то вряд ли мог что-нибудь сделать.
– Почему? – воскликнул Питер. – Почему, черт побери?
– Потому что если все это правда, – заговорил Майкл, тщательно взвешивая каждое слово, – то этому человеку уже заплатили за работу. Значит, поздно что-либо предпринимать.
Джим оторвался от Энни.
– Что значит – поздно? – Звериная ярость уже угасла, но глаза его были полны ненависти. – Должен быть какой-то способ.
Майкл все еще сидел на полу, прислонившись к книжным полкам. Его галстук съехал набок, две верхние пуговицы рубашки были оторваны, с разбитой нижней губы стекала кровь.
Он, тяжело помотав головой, посмотрел на двоюродного брата.
– Не думаю, – сказал он.
Холодный, жесткий голос Кэри показался спасительным дуновением здравомыслия в атмосфере безумия, царившей в комнате.
– Мне кажется, друзья мои, что надо перестать тратить силы на бессмысленные эмоции. От Майкла вы все равно ничего не добьетесь. Если вы хотите что-то сделать, надо действовать самим.
Энни и Джим обменялись взглядами. Джим подошел к столу и снял телефонную трубку.
В Брюсселе было самое начало седьмого. В четырех или пяти футах над головой Оливии человек в черном кожаном пиджаке завершал работу. Он прикрыл, но не запер дверь в подвал (поскольку он должен был имитировать несчастный случай), положил ключ в карман, потом восстановил телефонную связь. Вставил выбитое стекло, заправил постель и тщательно прибрал всю квартиру. Все это время Клео, сгорбившись от боли, сидела в углу прихожей за вешалкой и дрожала от страха и ненависти, пока он не ушел.
Сейф, как сразу поняла Оливия, был сделан наподобие старых холодильников. Даже когда дверь была не заперта на замок, изнутри его открыть было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43